Романтика с детективом

– Допустим. Не в этом дело. Их архетипы больше подходят им – русским. Ты же знаешь, что большинство славян, в силу своего этноса, – эпилептоиды.

Вера кивнула. Эпилептоид ей всегда напоминал генерала из «Такси-2», капитана Смоллетта и персонажа Булдакова из «Особенностей национальной охоты».

– Мы, жители западной Европы – истероиды, люди с базовой потребностью удовольствий, красоты, сексуальности. Мы умеем веселиться, прожигать ресурсы, привезенные из колоний, мостить бульвары, возводить дворцы, расписывать потолки и стены капелл. Мы – это Казанова, маркиз де Сад, Микеланджело, Мадонна и Мэрилин Монро. Все европейские столицы мира – музеи под открытом небом, потому что мы знаем, как тратить бабло и где его добывать не всегда законным образом. Поэтому нам нужны свои архетипы.

– Хорошо. Тогда к какому архетипу ты бы отнес… скажем, собеседницу того шатена? – спросила Вера, по-прежнему пряча лицо за бокалом лимонада и не теряя надежды отвлечь шефа от работы.

– «Всеобщая любимица» – вечное дитя, девочка-припевочка. – Эмиль бросил на девушку презрительный взгляд. Та откинула длинные до пояса кудрявые волосы и продолжала что-то рассказывать мрачно молчавшему парню с выражением лица Раскольникова. – Русские назвали этот архетип «принцессой». Такие получаются в счастливых семьях. В школе хорошо учатся, учителя в них души не чают, у таких всегда много подружек, лакомый кусок любого парня. Но! Они восприимчивы к чужой боли, вечно стремятся помочь всем и каждому. Это они собирают больных котят и могут отдать последние деньги мошенникам. И нередко впадают в депрессивные эпизоды. Такие становятся жертвами серийников чаще всего. Вспомни «Коллекционера» Фаулза. Типичная Миранда.

– Хм. – Вера поставила бокал на стол. – Ты читал «Коллекционера»?

– Надеюсь, ты понимаешь, что и сама попадаешь под эту категорию? – Эмиль уронил локоть на стол, ухмыльнувшись.

Вера вздернула брови, четко осознавая, что явила на лице классические признаки эмоции удивления: расширенные глаза, округлившийся рот и вспыхнувшие щеки. Эмиль посмотрел на нее с усмешкой, взял телефон и быстро щелкнул камерой.

Она недовольно нахмурилась, отпрянув на спинку стула и скрестив руки на груди. Эмиль пытался отучить ее проявлять слишком яркие эмоции и грозился, что будет снимать ее на телефон. Теперь он постоянно так и делал – стоило ей удивиться или обрадоваться, он тотчас фотографировал ее и заставлял анализировать собственное лицо, чтобы лишний раз ткнуть носом в то, как Вера щедро транслирует свое душевное состояние.

Навалившись на стол, он сунул экран ей под нос.

– Большие карие глазки, ротик буковкой «о», соблазнительно приоткрытый, а еще эти светлые прядки волос – кукла Барби, не иначе. За год ты дважды стала жертвой психопата![1 - Подробнее читайте об этом в романах Юлии Лист «Ты умрешь красивой» и «Ты умрешь влюбленной».]

– Наверняка ты слышал про виктимблейминг, – съязвила Вера.

– Можно бесконечно продолжать защищать права жертв. Это даст плоды когда-нибудь в будущем. А сейчас нужно уметь за себя постоять и быть хоть сколько-нибудь осмотрительной. В архиве полиции Франции не наберется и нескольких десятков серийных убийц – лично я знаю ровно сорок шесть дел, датированных с девятнадцатого века. А ты за несколько месяцев успела словить двух! Двух маньяков на вот это личико «принцессы»!

Он скривился, попытавшись утрированно изобразить ее удивление.

– Сорок шесть дел? Всего? За сто лет? – удивилась Вера, не обращая внимания, как Эмиль зло зашипел, вытянув в ее сторону палец, когда она опять приподняла брови. – Не может быть!

– В США профайлеры ФБР из отдела поведенческого анализа занимаются только серийниками. Этот отдел нарочно был создан, еще в семидесятых. Агенты Джон Дуглас – ты читала его книгу «The killer across the table» – и Роберт Ресслер создали базу данных по серийным убийцам, объехав для этого все тюрьмы всех штатов. В Европе же ничего такого нет и в помине. – Он раздраженно откинул локоть на спинку стула.

То ли таблетки делали его таким нервным, то ли он переживал, что не пишет его дядя. Кристоф должен был прислать человека для какого-то нового дела, о котором Вера еще ничего толком не знала. Эмиль опять проверил телефон, отбросил его на стол и стал смотреть в окно.

– Никогда не придавала этому значения, – проговорила Вера. – Хотя, ведь какой сериал «Нетфликс» про ФБР ни возьми, их агенты действительно ловят только маньяков и серийных убийц. Думала, это такой штамп… Кому интересно смотреть, как студент ударил топором старушку? – Вера попыталась пошутить, но серьезность шефа было ничем не сдвинуть.

– Нет, какой студент, о чем ты! Отдел поведенческого анализа ФБР интересуют только серийные убийцы. И вылетают они на дело лишь после того, как выяснится, что работал именно серийник, – с сожалением бросил Эмиль. – Смотрела бы ты поменьше сериалов, тем более «Нетфликс»! Нет там правды. Если ФБР отпускает дело в СМИ, оно само пишет его четкий сценарий, корректируя факты, меняя имена, едва ли не полностью всю суть! Даже тру-крайм про Джефри Дамера и Теда Банди сильно отредактированы сотрудниками федеральной службы… Или ты думала, они щедро разбрасываются таким материалом? В общем, мы здесь, за океаном, по-другому работаем. И поэтому нам нужна другая типологизация. Кажется, что у нас меньше серийников, но только потому, что никто не пытается связывать дела в серии. А сколько висяков из-за этого! Серийные убийцы иногда завязывают, часто накладывают на себя руки, оттого что перестают получать кайф от смертей, и их убийства остаются нераскрытыми. Кажется, что во Франции много одиночных преступлений бытового характера. Больше студентов, сгоряча лупящих топором старушек, чем Ганнибалов Лектеров, четко продумывающих свои преступления. А что на деле, никто не узнает, если действовать не по накатанной, а пытаться корректировать. Полицейским нужны четкие структуры в головах, кого они ловят и зачем. И база не помешает…

– Ты считаешь меня «всеобщей любимицей»? – предприняла Вера еще одну попытку сменить тему.

– Ты эмпат, эмотивный тип. – Эмиль безнадежно махнул рукой.

– По-твоему, я совершенно бесполезна в бюро? Разве только постоянно служить приманкой для маньяков, – обиделась Вера.

Эмиль нахмурился и отвел глаза. Все чаще он испытывал стыд при упоминании о том, как безбожно использовал напарницу, потакая общению с лицами, которых подозревал в убийствах. Ругать ее за искренность, веселость, открытость он стал только теперь, но еще полгода назад сам же и толкнул в объятия психопата.

– Не бесполезна, – буркнул он, – напротив. Образование психолога – это круто. И в опросных беседах тебе нет равных.

Вера опустила голову, пряча улыбку. Шеф не был щедр на похвалу своим сотрудникам, хотя те порой рисковали жизнями.

– Мне кажется, я смогу тебя кое-чему обучить. Ты имеешь еще одно достоинство: как говорят на Востоке, разум новичка – пустой сосуд. Но тебе не хватает практики и ежовых рукавиц.

– Вот как? – Вера сложила перед собой руки, елейно улыбнувшись. – Хочешь поиграть в Пигмалиона? Или ты так сентиментальность проявляешь? Все-таки тебя чему-то научила та недавняя пуля. Неужели стал бояться смерти?

– Да, не сегодня-завтра это повторится, и когда-нибудь меня застрелят. Насмерть. Шучу. – На его лице скользнула трикстерская улыбочка, но он тотчас посерьезнел, его взгляд потяжелел. – Что, если я захочу кому-то передать свое дело? Кому бы я мог доверить «Детективное бюро Эмиля Герши»?

Он опустил локти на стол, сложил пальцы домиком и приподнял бровь. Всегда так делал, когда был настроен поспорить.

– Не представляю, – улыбнулась Вера.

Она была честна. Таких, как Эмиль, в природе не водилось.

– Тебе.

– Мне? – Она опять невольно расширила глаза.

– Мне что, щелбаны начать раздавать? – Лицо Эмиля вытянулось, и он прикрыл глаза. – Следи за лицом.

– Почему не сестре? – Вера проигнорировала его замечание.

– Зоя зациклена на истероидах. Остальные ей скучны.

– А Юбер?

– Он ленив. Ему неинтересно ловить преступников. Он годен только бумажки перебирать, вовремя оформлять сертификаты и лицензии.

– Но почему я?

– Ты эмпат. А эмпат – теневая сторона паранойяла, самой крупной рыбы среди маньяков! Мало кто знает, что настоящий, чистый эмпат готов загрызть насмерть за добро и справедливость. Ты думаешь, Махатма Ганди, мать Тереза, Жанна д’Арк – это личности, которым было жалко ближнего своего, просто топили за ненасилие? – Эмиль скривил рот. – Они добивались своих целей с завидной настойчивостью, которая свойственна разве что психопатам.

– Я не такая. – Вера вжала голову в плечи, наблюдая, как у Эмиля загорелись глаза теперь уже недобрым, опасным огнем, а на скулах выступил нездоровый румянец – редкий гость на его лице зомби со стажем.

– Ты дала бы себя убить, чтобы наказали Куаду. Помнишь его?

Вера опустила глаза – ее тотчас швырнуло в неприятные воспоминания.

– Мир не такой, каким нам кажется с первого взгляда. В тебе сидит воин. Его нужно выпустить наружу. – Он откинулся на спинку. – Доказать?

– Не надо, – пискнула Вера.

– Давай представим, что мы сейчас в этом кафе… играем в мафию. Знаешь такую игру? Кстати, ее придумал русский, студент факультета психологии Дмитрий Давыдов. Все здесь присутствующие, эти люди вокруг, которые сидят, пьют, разговаривают, – мирные граждане. Я и ты – шерифы, пара полицейских. И нам осталось вычислить мирного гражданина, подозреваемого в убийстве. Нет, – Эмиль сделал вид, что призадумался, сузив глаза, – подозреваемого в убийстве трех молодых женщин и одного мужчины. Вон посмотри на того, в сером костюме. Что скажешь о нем?

Вера сидела, закусив губу, старательно пытаясь не дать бровям взмыть на лоб.

– Ты не проверишь свой телефон?.. – пролепетала она, теряя последнюю надежду. – Может, Кристоф уже написал, а ты пропустил?

Эмиль машинально схватил айфон, провел большим пальцем по экрану.

– Нет. Итак, что насчет того мужчины в сером костюме?