Бег по стене
– Слушай, Дед, – неожиданно разозлилась она, – а почему мы все время придумываем ему какие-то нейтральные прозвища? То объект, то мишень… Почему даже между собой не называем прямо – на того, кто непонятно с чего вдруг решил, будто обязан уничтожить твои верфи? И даже пару раз сумел доказать, что угрозы эти не пустышка? Мы боимся?
– Майя, – голос собеседника настолько привычно лязгнул металлом, что она опомнилась. – Лучше всего было бы называть его по имени – с любой точки зрения лучше. Но оно нам пока неизвестно, так что крутимся, как можем, извини.
– Это ты извини, – буркнула она.
– Легко. Так что там с луддитами?
– Когда меня сегодня вязали плащи, они были почти уверены – я или из них, или как-то с ними связана. Понимаешь?
– Не очень, если честно.
– Ну в общем я тут подумала – почему бы им и в самом деле не спеться? Нашему объекту и этой молодой поросли ненавистников механики? Даже странно, что они раньше этого не сделали – там ведь столько общего в плане методов.
– Проверяли. И эту версию, разумеется, проверяли тоже, сама ведь знаешь. Нет между ними связи. Наш объект одиночка. Стопроцентно.
– А если уже нет? То есть был одиночка, но теперь решил немного отойти от старых привычек? Резко менять методы вполне в его стиле, так ведь? Думаю, расспросить на эту тему господина Юханна было бы не лишним. Для чего мне и нужно что-то, что в свою очередь могло бы заинтересовать его самого.
На этот раз паузы с той стороны не было:
– Я распоряжусь подготовить все, что у нас есть важного на эту тему. И как только – сразу сброшу тебе. Но знаешь, если дело и впрямь приняло такой оборот, я бы предпочел, вернуть тебя домой.
– Ну ты ведь не забыл еще, почему я вообще в него вмешалась?
– Потому что лучше тебя в этом плане просто нет?
– Именно, Дед. Именно поэтому.
– Но, сдается, это если не считать нашу загадочную и неуловимую мишень. – Вряд ли ее собеседник и в самом деле так думал, скорее просто хотел немного поддеть… Но в любом случае это у него получилось.
– Не считай. Ему до меня далеко.
– Даже если он еще и сильный механик? В чем мы почти уже уверены?
– Вот именно потому я и лучше. Я системщик. Только и исключительно. Разрываться между двумя зайцами мне не приходится. Что угодно ставлю – на этом поле он мне проиграет.
И вдруг поняла, что… Нет, не врет себе. Но просто сейчас она уже не настолько уверена в этом, как была раньше.
А значит пришло время опять разложить все по полочкам и пересмотреть результаты в свете новых обстоятельств, так сказать.
Обменявшись с собеседником еще парой фраз, скорее технических, чем действительно важных, Майя закруглила разговор, в пару касаний снова превратила Второго в обычный с виду мофон и сунула в задний карман брюк. Тут же не без досады подумав, что без увесистого прибора там ощущает себя почти голой – хуже, чем без тех же штанов. Привычка, которая, возможно, однажды дорого ей обойдется, но отказаться от нее сил не было. Не сейчас.
Потом вернулась к окну – к успокаивающему зрелищу бегущих внизу светлячков автомобильных фар, и опять уперлась лбом в стекло. Задача перед ней сейчас стояла гораздо важнее избавления от неоднозначных пристрастий: попытаться глянуть на сложившуюся ситуацию под новым углом. Странно, что она не спохватилась сделать этого раньше, не дожидаясь, пока безымянный господин мишень удерет у нее из-под носа три раза подряд. Не хотела видеть очевидного? Боялась? Хотелось бы надеяться, что нет, но разобраться все равно надо.
Вопрос, с чего именно стоит начать, даже не стоял – сначала. С самого-самого начала, иначе и затеваться бессмысленно. То есть прямо с того дня, когда полгода назад Деда выдернули из дома посреди выходного – внезапно встала вторая Питерская верфь концерна. Нет, не то чтобы совсем встала, но основной конвейерный цех, где собирали маневровые двигатели для дирижаблей, оказался полностью обесточен из-за скачка напряжения и случившегося потом пожара в трансформаторной. Очень неудачно вышло – скачок совпал со сбоем в предохранительном блоке и последствия пришлось разгребать неделю, не меньше, пока верфь благополучно простаивала. Вернее, неблагополучно.
Именно тогда в обсуждении возможных причин впервые и мелькнуло слово «диверсия», от которого тут же досадливо отмахнулись. Но когда то же самое месяц спустя произошло в Новосибирске, отмахнуться не вышло – два почти идентичных случая на совпадения не тянули никак.
Первым делом под подозрение угодили новые луддиты. Эта версия просто-таки напрашивалась – что дело не обошлось без участия представителей движения, крайне жестко настроенного против излишнего, с их точки зрения, роста доли сильной механики в промышленном производстве. В концерне Зарвицкого она и вправду неуклонно росла, не поспоришь, что для подобных радикалов было хуже красной тряпки перед носом быка. Непонятных «колдунов», способных срастить живое с неживым в нечто совершенно новое, для многих немыслимое и оттого жуткое, те ненавидели патологически. Трудно сказать за что именно. Возможно из-за редкости подобного дара – людей с сильной искрой было не слишком много, и плату за свой талант они могли назначать такую, что это вызывало живейшую зависть. Возможно и по каким другим причинам (их, кстати, обычно приводили сразу целым списком, иначе все это выглядело несерьезно и смахивало на придирки по мелочам). Но факт остается фактом – ненависть к сильным механикам в определенных кругах была и угасать не собиралась.
Вот только Дед сейчас был абсолютно прав – никаких следов участия новых луддитов в диверсиях найти не удалось. Против этой идеи говорило еще одно: организаторы скорей всего и сами были не чужды сильной механики. Что выяснилось уже во время третьего случая – когда для отвлечения охраны использовали напичканного имплантами пса.
Вообще, служба безопасности в концерне Зарвицкого дело свое знала туго и мышей ловила. Отлично ловила, можно сказать. Сообразив, что именно происходит, они не только начали искать устроителей фатальных для производства воздушных двигателей чудес, но и приготовили пару-тройку ловушек – в местах наиболее перспективных для новых диверсий. Хотели взять этих загадочных персонажей прямо на горячем, но… Но вместо этого влегкую сделали их самих. Третий случай оказался категорически не похож на первые два и снова стал сюрпризом. Очень и очень неприятным.
На этот раз атаке подверглось электронное хранилище информации концерна: как купленных патентов, так и целого ряда собственных уникальных наработок. И нет, все это было не украдено, а именно уничтожено. Некто, просочившись сквозь нешуточную многоярусную защиту, сумел запустить на всех машинах каскад программ по уничтожению информации и самих носителей. Ровно такой же, как она видела сегодня. И в результате оставил за собой пустыню почище лунной. Выжить из всех тамошних системников позволили лишь одному – устаревшему терминалу с доступом к списку каталогов патентов, но не к ним самим. Вот как раз на его экране и осталась записка: «Четвертый случай станет для вашей конторы началом конца. Можете мне верить.»
И все. Ни требований, ни условий, ни лозунгов… Ни-че-го.
Хотя нет, кое-что полезное выудить удалось даже из этих двух строчек. По каким-то там разницам в микропаузах при печатании текста, специалисты сделали вывод, что использовалась игровая клавиатура – та, что немного отличалась от обычных раскладкой букв. А если еще учесть, что и вошел загадочный вредитель в хранилище тоже через игровой терминал… Кстати, выяснить последнее казалось невозможным – след замели более чем профессионально. Но выяснили-таки – мышей в конторе у Зарвицкого ловить и впрямь умели.
В общем, вывод напрашивался однозначный: против них играет игрок, как бы это ни звучало. Причем играет в одиночку, то есть скорее всего он еще и сильный механик.
И тогда ловить его выпустили другого игрока – к делу подключилась Майя. К безопасности концерна она даже как системщик отношение имела постольку-поскольку, а вот к терминалам такого рода, самое что ни на есть прямое. Правда в ее случае речь шла вовсе не об играх, а о вещах более чем серьезных, но не суть. Главное – специалистом в подобных делах она и правда была штучным и единственным в своем роде. Родившись в семье сильного механика без малейших признаков искры, она выхода другого не имела, кроме как стать лучшей в чем-то ином. По-другому семейное упрямство не позволило бы. Она и стала. По крайней мере, до сих пор основания так считать были, и очень веские. Пока она не нарвалась на этого вот… конкурента.
Кстати о конкурентах.
Разумеется, параллельно с версией о причастности к диверсиям новых луддитов, безопасники Зарвицкого вели разработку еще одной напрашивающейся идеи – о возможных происках других концернов, с кем у них могли пересечься интересы. Но результатом крайне осторожных шагов в этом направлении (чтобы не засветить где не следует собственные фатальные для имиджа проблемы), стали лишь сведения, что жертвой загадочного «объекта» скорее всего были не только русские. И вот сегодня Майя получила этому, считай, прямые доказательства – свеям явно досталось тоже.
Но при чем здесь тогда Берлин? Вернее даже не так: при чем здесь Берлинская академия промышленных знаний? Которая пусть и в разных контекстах, но попалась ей в связи с этим делом уже три раза. Совпадение? Нет, насчет этого Майя не сомневалась – не бывает таких совпадений.
Глава 3
Приемная декана системного факультета выглядела солидно, но без излишеств – темные тона, строгие линии, приглушенный матовый блеск. Майя такой стиль понимала, хотя фанаткой подобного и не была, предпочитая что-нибудь во всех смыслах полегче, чем резного дерева мебель и кожаные диваны. Хотя к ним претензий у нее сейчас как раз не было – сидеть оказалось очень удобно, мягко и даже нескучно. За последнее, разумеется, благодарить следовало не мебель, а секретаршу, причем благодарить сильно. За неполные четверть часа, что Майя обживала здешние интерьеры, худощавая и вылощенная дама успела выложить чуть ли не все факультетские сплетни – с дотошностью солидного таблоида и систематичностью кодовых таблиц.
Выкладывали, разумеется, не ей, а по мофону, но поскольку разговор больше смахивал не на диалог, а на непрерывно льющуюся новостную передачу, сложностей это вообще не вызывало.
Майя аккуратно перелистнула предложенный ей журнал и приподняла тот повыше – в надежде потеряться за ним совсем и быть окончательно забытой. И в очередной раз порадовалась, что у декана оказался посетитель, а ее с извинениями попросили подождать, пока тот не закончит с визитом. О котором – в отличие от Майи – договорился заранее. Ну вот и пусть бы этот самый посетитель не только был здоров и счастлив, но и жизненно необходим хозяину кабинета, под дверью которого она сидела, еще хотя бы с полчаса…
Увы, но ничто не бывает вечным, особенно хорошее.
– Госпожа Трауф, – легко распахнулась массивная створка из того же темного дерева, что и вся здешняя мебель – петли там точно смазывали хорошо и вовремя. – Найдите, пожалуйста, для господина Фитца все отчеты посещаемости по второму семестру. И сделайте ему копии, если будет нужно.
Очень фактурный старик, такой же старомодный и тяжеловесный, как и обстановка его приемной, чуть посторонился на пороге, выпуская из своего кабинета еще одного господина – гораздо моложе и… засушенней. Да, именно это слово упорно лезло на язык, когда они вот так вот стояли рядом. И что удивительно, в данном случае сравнение оказалось точно не в пользу молодости и худобы.
– Да, я скажу, если это понадобится, – чопорно кивнул тот, странным богомольим шагом выдвигаясь к секретарскому столу. Откуда ему не менее засушенно уже улыбалась госпожа Трауф, успевшая ловко избавиться от улики в виде выключенной и припрятанной за гору бланков трубки.
А декан, с недоумением, осмотревшись вокруг, нашел-таки выглядывающую из-за журнального разворота Майю, и без особой радости осведомился:
– Госпожа…
– Блумер, – быстро напомнила она, пока пауза не успела затянуться совсем уж неприлично.
– Да-да… Так о чем вы хотели со мной поговорить?
– О поступлении на ваш факультет… – и зачастила, не давая себя остановить или перебить: – Я понимаю, что время для этого разговора выглядит не очень подходящим – все-таки середина учебного года… Но так получилось, что в Берлине я сейчас проездом, и решила воспользоваться удачным совпадением, чтобы хоть немного облегчить себе выбор. Его ведь все равно придется делать меньше через полгода – между вами, Чикагским высшим колледжем и Петербургским университетом. Мой отец очень настаивает, чтобы я определилась с этим побыстрее, и он тоже мог определиться с окончательной суммой пожертвования на мою будущую высшую школу. И поскольку речь о цифрах, которые в бюджет его компании следует закладывать заранее…
– Да-да, я понял, – декан покосился на секретаршу, привычно навострившую уши, чему не мешало даже активное шуршание папками, и действительно понял. – Давайте тогда пройдем в кабинет. Там будет удобнее.
Ну Майя и прошла, с большим удовольствием оставив с носом этот ходячий рассадник новостей. Чтобы уже через полчаса твердо уяснить для себя несколько вещей:
Во-первых, с ролью будущей привилегированной студентки справиться ей удалось – подозрений не возникло даже несмотря на то, что на самом деле она была минимум лет на пять старше, чем хотела сейчас казаться, чтобы слиться с большинством здешних абитуриентов. Иначе не стали бы перед ней вот так разливаться соловьем, расписывая несомненные преимущества именно этого учебного заведения перед любыми другими.
Во-вторых, Майю походя и не слишком явно умудрились слегка проэкзаменовать, и будь она менее опытной, не заметила бы этого совсем. И так-то спохватилась чуть ли не в последний момент, прикинув, что демонстрировать излишние знания будет не особо умно. Чему ей тогда здесь учиться, да еще за серьезные по ее уверениям деньги, если она и без этого способна на равных поддерживать разговор с деканом о преимуществах тех же комбо-системников перед сборными конструкциями?
Ну и в-третьих – что вытекало как раз из «во-вторых». Господин декан дело свое знал, хотя и казался мастодонтом, крайне далеким от современной техники. Первое свое впечатление – что перед ней чистый управленец, угодивший на эту должность уж точно не за знание профильного предмета, пришлось резко скорректировать. И вообще, постараться побыстрее закруглить разговор, пока ее все же не раскусили:
– Спасибо, основное я поняла и, честно скажу, впечатлена. Но можно я теперь немного здесь у вас похожу? Осмотрюсь?
– Хотите прочувствовать нашу атмосферу? – искренне улыбнулись ей.
– Да. Это вы прям очень точно сформулировали.
– Можно, конечно, – продолжил улыбаться собеседник. – Она у нас прекрасная. И знаете… жаль, что у меня не получится составить вам компанию.
Майя вежливо кивнула, мол, и правда очень жаль, но про себя выдохнула с облегчением. Вот только компании, особенно такой, ей сейчас и не хватало.
– Да-да, я определенно расстроен, что сегодня у меня столько дел… – оценил тот ее актерские усилия. И вдруг спохватился: – Слушайте, а вы часом не голодны?
– Н-ну… – озадачилась Майя, прикидывая, как лучше будет ответить, но декан, не дожидаясь, пока она на что-нибудь решится, уже потянул к себе автоматическую ручку из стоящей на столе массивной подставки:
– Просто у нас тут неподалеку есть очень симпатичное место… Я вам сейчас напишу кое-что, потому что просто так вы туда не попадете, но если вот с этим… – он закончил писать на прямоугольнике своей визитной карточки и протянул его ей. – Да-да, вот с этим двери вам откроют охотно. И поверьте, если и есть местечко, где дух нашего заведения сконцентрирован еще более плотно, то я его не знаю. Вам понравится, уверен.
***
Декан не ошибся, место её и в самом деле впечатлило. Пусть даже и не с первого взгляда, потому как поначалу там вообще ничего не предвещало. Указанным в адресе на визитке домом оказался маленький и аккуратный с виду пансион – в два совершенно пряничных белых этажа с верандой внизу, и плюс примыкающий к ней садик за глухим забором. Но стоило только в этот садик войти…
Легкая ненавязчивая мелодия, которую Майя слышала довольно давно, но никак не могла сообразить, откуда именно, доносилась как раз из него. Вместе с тихим стуком посуды, такими же негромкими разговорами за столиками и чуть более отчетливым смехом. Потому что здесь и правда тянуло улыбаться – музыке, ароматам выпечки под явно хороший кофе, симпатичным лицам вокруг…
Ей даже весело помахали из-за дальнего столика – то ли приняли за кого-то другого, то ли просто от избытка дружелюбия, которое здесь можно было резать ломтями и уносить с собой – про запас.
При втором, более пристальном взгляде, прояснились и детали. Мелодия, оказывается, лилась из выставленной в распахнутое окно радиолы – аккурат между двумя полураздернутыми светлыми занавесками в рюшах и одновременно крупно набитых цветах. Негромкий стук приборов по тарелкам и разговоры доносился сразу от десятка, не меньше самых разномастных столиков, небрежно (но только с виду) разбросанных по всему садику и выходившей прямо в него веранде. Стулья вокруг них тоже оказались настолько разными и неподходящими друг к другу, что это аж умиляло. Как и разноцветные, даже близко не сервизные чашки, которые, сдается, каждый выбирал себе сам – по вкусу или по настроению. Так же, как и тарелки. И стаканы. И остальное тоже.
В общем, господин декан не соврал – местечко и правда оказалось атмосферным дальше некуда.
Майя прикрыла за собой решетчатую калитку, и по дорожке, выложенной крупными обломками камней, двинулась ко входу на веранду. Кажется, именно за ее распахнутыми дверьми угадывалась то ли кухня, то ли обеденный зал для более сурового времени года, когда на улице не посидишь. Но даже не успев еще шагнуть на первую ступеньку поняла – что-то ее во всем этом напрягает. Нет, не фальшь, вот такого здесь точно не было. Но словно бы некая чрезмерность, что ли? Или показушность? Мол, смотрите все, каким должен быть идеал… Чего, кстати? Клуба? Коммуны? Или просто добрососедских отношений? Куда она вообще попала?
– Простите, – шагнула ей наперерез симпатичная стройненькая брюнетка с немного виноватой улыбкой, – но здесь только для своих.
– Да, меня предупредили, – кивнула она, доставая подписанный лично деканом кусочек картона. – Вот это сойдет вместо пропуска?
– Вполне, – а вот теперь улыбка у нее стала искренней. И оказалось вдруг понятно, насколько же ей не хотелось выставлять за порог пусть даже случайного, но гостя, – Я Герта.
– А я Майя, – охотно приняла она этот тон. И кивнула на плотный глухой фартук, закрывавший весь перед платья. – Ты здесь работаешь?
– Нет, скорее дежурю. У нас так принято – кто свободен, тот и волонтерит у госпожи Гриффитс. Сегодня это я. А вообще мы все здесь студенты. Ну, почти все.
– Я правильно поняла, что вот это вот, – Майя тряхнула все еще зажатой в пальцах визиткой, – мне как раз госпоже Гриффитс и надо будет показать для начала?
– Правильно, – снова от души улыбнулись ей. – Она сейчас в кухне, это вон там. Обещала приготовить нам сегодня лимонные тарталетки с меренгой и, надеюсь, уже начала. А то мне на лекцию скоро, а до вечера они точно не доживут.
Судя по тому, как Герта закатила при этом глаза, планировался не иначе как шедевр кулинарии. Хотя, почему нет? Место пользовалось популярностью наверняка и за счет неплохой кухни тоже.
– Слушай, – Майя решила, что раз уж ей подвернулась оказия в виде этой барышни, грех будет не уточнить пару моментов. – А что здесь вообще такое? Клуб?
– Нет, пансион с завтраками. По крайней мере, изначально был именно им. Наверху десяток спален, внизу общий холл… Ну ты понимаешь, да? Но когда хозяйкой здесь стала Мур… Ой!
И засмеялась, спохватившись:
– Это мы ее между собой так зовем.
– Я поняла.
– Да, так вот, завтраки Мур мигом стали настолько популярны, что за ними сюда потянулись и из во-он того общежития тоже. Так что теперь, наверное, это немножко и кафе, но такое…
– Только для своих? – повторила Майя сказанное чуть раньше ею же.
– Точно. Ой, прости, меня зовут. А тебе вон туда, в те двери.
Герта унеслась к дальнему столику, откуда ей настойчиво махали, а она, пожав плечами, поднялась на узкую веранду, в три шага пересекла ее и толкнула дверь ведущую внутрь дома. Открывшееся за ней помещение оказалось не кухней, а скорее большой гостиной, но сейчас как-то неправильно пустой. Секунду спустя Майя сообразила в чем дело – как раз отсюда и вынесли столы и стулья в сад, отчего комната сейчас смотрелась даже более просторной, чем была. Пастельные тона, обилие рюшей на занавесках и мебельных чехлах, в рамочках на стенах вышивки и гербарии… Уютно. И опять-таки неуловимо чрезмерно.
Кажется она правильно угадала – в холодное время завтракали обычно как раз тут. Потом глянула на механические часы, тикавшие на стене справа, и поправилась – не только завтракали, но и обедали. Да и ужинали скорей всего тоже. Прямо под часами обнаружился высокий стеллаж с множеством мелких ячеек под кружки. Подписанных. То есть, выходит, у постоянных здешних завсегдатаев они были персональными? А судя по количеству «гнезд», было их не меньше пяти десятков. Сейчас примерно половина пустовала, но вспомнив, сколько человек она видела в саду, Майя убедилась, что с подсчетами попала в точку.
Напротив, вдоль другой стены, тоже стояли полки, но уже с книгами. И шагнув поближе – полюбопытствовать, что здесь читают, Майя вдруг словно споткнулась, замерев.
В нише между двумя шкафами, в окружении пришпиленных к стене фарфоровых тарелок с крупными нарисованными цветами, висела картина с видом на Землю из космоса. Настолько не подходившая ко всей здешней обстановке, что просто оторопь брала. Но еще больше поражало другое – за взглядом рисовавшего ее художника словно стояло нечто личное, а не просто копия с бездушного фото.
Такое, например, как у нее самой. Майя точно знала, откуда можно поймать именно такой ракурс.
Вот только до сих пор не было оснований считать, что кто-то еще мог иметь столь же своеобразный опыт…
– Здравствуйте, – раздалось вдруг у нее за спиной. – Нравится?
– Да, нравится. Я не слишком сильна в таких делах, но кажется, здесь работал талантливый человек. Очень талантливый. – И лишь после этого обернулась, надеясь, что следов растерянности на лице у нее не осталось. – Это вы рисовали?
– Нет конечно, с чего вы взяли?
Ну, хотя бы с того, что парень, так неслышно подкравшийся к ней сзади, тоже подходил ко всем этим бледным рюшечкам примерно как трактор к паркету – в этом у них с картиной было слишком много общего. В том числе и ощущение удара под дых – еще более неожиданного и сурового, чем случился с ней давеча в квартире безвременно почившего системщика.
Он вообще, если уж начистоту, выглядел мало куда подходящим.
Острый – первое слово, которое просилось на язык, стоило его увидеть. Острый взгляд, острый нос, острый подбородок узкого, смуглого лица. Даже явно переросшие добропорядочную длину темные пряди, и те заканчивались вдруг острыми кончиками, навевавшими на ощущение опасности.
Но выкладывать ему свои соображения на этот счет Майя не стала:
– Просто спросила, – пожала она плечами. – А то вопрос у вас вышел какой-то личный.
– Вам показалось, госпожа… Как мне вас называть?
– Майя. Просто Майя. В здешней атмосфере другое будет выглядеть странно. И здравствуйте, господин?..
– Петер. Просто Петер, – показалось, что улыбается этот парень обычно не слишком часто. Скорее уж наоборот – еще один диссонанс с этим местом, где позитив разве что из ушей не лился. – Вы правы, к нашему улью официоз подходит не сильно.
– Улью? – не сразу поняла она.
– Ну, может не улью, а бабочнику. – И быстро сменил тему, явно не желая углубляться в дебри своих ассоциаций. – Так вам нравиться? Я про картину.
– Скажем, она меня поразила. Наверное, контрастом со здешним «бабочником», как вы сейчас точно заметили. Но и сама по себе она тоже неплоха – я бы не отказалась иметь что-то подобное у себя.
И вдруг поняла, что последняя фраза вышла очень честной. Не отказалась бы, да. Отлично смотрелось бы над ее домашним системником. Уж точно лучше, чем здесь.
– Может, тогда уж и на «ты» перейдем? – предложил тот, слегка прищурившись. – Если уж мы решили обойтись без официоза.
– Может, – согласилась она и тут же воспользовалась этим приглашением. – Как думаешь, что здесь лучше всего заказать для первого раза? Чтобы прям так же неожиданно и в сердечко как вот это.
И спохватившись кивнула на стену с нездешним пейзажем, чтоб вдруг не возникло вопросов, о чем она сейчас.
Тот прищурился еще больше, отчего лицо сделалось совсем хищным:
