Кочевник

А я до сих пор, так и не мог поверить, во что же мы сука вляпались. До сих пор мне думалось о возвращении домой к 6 вечера. На базе всем бойцам сразу было сказано, что подкрепления не будет. Шоссе № 1, по которому мы прибыли, было отрезано.

В тот же день, во время перекура на базе КОВПВ, мне в голову впилось всё это дерьмо. То, с чем мне придется жить до конца дней своих. И впервые минуты осознания этой мысли, даже мои сигареты «Dead Line» шли слишком туго. Человек, давший название этим сигаретам, был также откровенен с покупателями своего товара, также как со мной сегодня была откровенна сама жизнь. Мои дрожащие руки подносили сигарету к лицу, которое было измазано грязью и чужой кровью. На его фоне мои белые глаза с серо-голубой радужкой выделились очень отчётливо. Волос у меня тогда не было, поэтому ничто не мешало всем увидеть, в какую же жуткую маску я был облачён.

Руки были по кисти в крови. Пытаясь оказать первую помощь раненым, я, наверное, делал только хуже. На момент оказания помощи, на моём лице не было ничего кроме страха, появившегося из-за непривычной обстановки. Пострадавшие явно не хотели видеть такую гримасу на лицах своих спасителей. Так они сразу могли понять серьёзность или летальность своего ранения. Лучше бы я вообще не лез в эту лужу, где перемешано дерьмо, человеческая кровь и грязь полная мочевых испражнений.

Рядом со мной, на базе продолжали оказывать первую помощь раненым. Одному из парней, подобно оставшемуся без лица, прострелили колено. Пуля вышла насквозь, разорвав чашечку и оставив дыру в подколенной яме. Можно было сказать, что нога этого парня пришла в негодное состояние уже навсегда. Поэтому я сидел и смотрел, как ему ампутировали левую ногу, посредством обрезания мяса, на котором она всё ещё держалась. В конце медики просто выкинули его ногу, как какую-нибудь сломавшуюся игрушку. На ней была часть окровавленной зелёной формы и кожаный ботинок. Ампутированная конечность так и осталась лежать на том месте, куда её бросили, когда этого парня унесли на носилках в какое-то здание. Я продолжил курить дальше, пытаясь прогнать из своих ушей и памяти его громкие стоны. Боже…, эти крики проделали дыру в самих небесах.

Кстати, хотелось бы подробнее рассказать о моих глазах в момент после оказания помощи солдату. А именно о взгляде. Сейчас, вам предстоит познакомиться с таким понятием, которое на тот момент было распространено среди морских пехотинцев, сражавшихся во Вьетнаме. Знакомьтесь – Взгляд на 2000 ярдов.

Взгляд на 2000 ярдов – это ощущение скованности лица. Мышцы не слушаются, даже если вы пытаетесь улыбнуться. Глаза смотрят в треклятую пустоту с широко поднятыми друг от друга веками. Это разговорная форма психической травмы. Аварийное отключение разума, чтобы вы могли не сойти с ума. Почему именно у меня наступило такое состояние? Да потому, что жизнь каждого парня, погибшего на моих глазах, для меня что-то значила. На моей памяти, тяжёлым грузом лежали не смерти Вьетконговцев. На них мне абсолютно наплевать, какой бы жестокой не была их смерть, хотя я уже начинал их понимать. А смерти своих соотечественников и друзей. Некоторые из них ещё день назад играли со мной в Пинг-понг, держа в зубах сигареты и при этом отмачивая шутки вперемешку с ругательством. А, кто-то, как мой лучший друг Паскуаль Моррети, сидел со мной у обеденного стола в уютной столовой, обсуждая первые чипсы Джорджа Карма. Это воспоминание…, оно наводило на ещё одну ужасающую мысль. Где же Паскуаль?

* * *

Рука продолжала подносить сигарету к губам, взгляд был всё так же безмятежен и обеспокоен одновременно. Раздался звук, положивший начало новому знакомству. Щелчок! Он показался мне громче и ослепительней, чем взрыв снаряда в метре от меня, если бы такое со мной произошло. Это был щелчок вспышки фотокамеры. Военный корреспондент Кэтрин Ламбертс…

– Чёрт… Ты, кто вообще такая? – Спросил я, глядя на эту прекрасную беловолосую девушку. Она стояла прямо передо мной в синей рубашке, которая была заправлена в короткие шорты коричневого цвета. Создавалось впечатление, что она сбежала с парада хиппи, и по воле случая или по собственному же идиотизму оказалась в этом аду.

– Кэтрин Ламбертс, – сочувственно улыбаясь, ответила она.

Её рука, не державшая фотоаппарат, потянулась ко мне… для рукопожатия. Меня это привело в ступор и позволило отвлечься от всего, что я увидел за начало дня. Было не ясно, для чего же она это делает, ведь все мои руки были в крови. Даже фильтр сигареты был ею измазан. Но моя рука потянулась в ответ с дрожью и с лёгкостью пожала её, конечно же, испачкав. Тут же она потянулась к рюкзаку, что висел у неё на спине. В этот момент, Кэтрин продолжала стоять передо мной. Тогда я поклялся себе самим Господом Богом, если она сейчас достанет салфетки или полотенец и начнёт вытирать свои нежненькие ручки, мне придётся достать свой нож, чтобы совершить военное преступление. На последствия было плевать.

Ламбертс достала то, о чём я подумал. Небольшой кусок ткани. Она смочила его из своей фляги, а моя рука уже было потянулась к ножу. Но…, её ноги подогнулись, и эта девушка присела рядом со мной, начав вытирать моё лицо от крови и грязи. Как же я был этому поражён. Туповатый взгляд, прямо, как у Моррети, был тому доказательством. Я сразу позабыл о Паскуале.

– Жарко там было? – Из её уст низвергся вроде бы этот риторический вопрос, когда она протирала мой лоб и нос, но я всё же ответил.

– Ну…, жарче, чем на концерте у The Beach Boys. А там обычно толпы не маленькие, – ответил я, даже и, не подозревая, каков будет последующий ответ, и во что выльется это фантастическое знакомство, оставившее в моём сердце след, будто бы от шин Крайслера 58-го.

– Если этим мальчишкам удалось в 63-ем и в 65-ом приблизиться к верхушке билборда, то это ещё не значит, что они собирают большие толпы. Как мне известно, всё, выходящее в последующие года имело невзрывной успех. 6-ое, 10-ое, 41-ое и 24-ое место, не выставляют их в лучшем свете. Но, я полностью согласна с успехом альбома «Summer Days» (And Summer Nights!!).

И этот ответ поразил меня сильнее пули из оружия солдат ВНА, которая могла убить меня ещё в той канаве у дороги. Я отодвинулся от того громадного каменного блока. Спина до этого была в него упёрта, ноги раскинуты прямо передо мной, правее этой замечательной девушки. Почему меня так потянуло к этому человеку? Очнитесь! Вокруг была война, гибли мои товарищи. Их смерть отражалась в моих глазах. А Кэтрин Ламбертс, сидела прямо передо мной, вытирала мне лицо от крови и грязи, при этом с лёгкостью, непринуждённостью и насмешливой улыбкой на лице, рассуждала на тему крутого альбома The Beach Boys, вышедшего на свет в 1965 году. Да она была воплощением моих мечтаний в этот момент! Я хотел заразиться её хиппарским состоянием.

– А почему…, ты так считаешь? – Спросил я, придвинувшись к ней. Она тут же положила ладонь на мою грудь и возвратила моё тело в изначальное положение. Я снова был прижат к тому камню. Эта глыба, наверное, была олицетворением сопротивляемого мне груза, не дававшего приблизиться к Кэтрин. Она, кстати, дала ответ и на этот вопрос, продолжив вытирать мне лицо и смачивать водой из фляги тряпку.

– Музыка этого альбома, хотя бы по своему звучанию, приближала их к гению Битлз. Но им так и не суждено было их переплюнуть.

– Господи, да как можно их сравнивать с этими тараканами из Англии! – Воскликнул я, поймав на себе несколько недоумевающих взглядов, проходящих мимо солдат.

– Жуками, – поправила она. – Не знаю. Я не сравнивала, это ты сделал. – Она явно меня дразнила или заигрывала со мной, так открыто флиртуя. А может мне просто так казалось или же я был слишком высокого о себе мнения.

– Но, ты, же сказала…, – говорил мой рот, пытаясь возразить…

– Я сказала «Приближала», – в её голосе была несоизмеримая ни с чем уверенность. – А, чтобы сравнивать, этим группам нужно стоять лицом к лицу. Как Элвису Пресли и Джерри-Ли Льюису, как Бобу Дилану и Джонни Кэшу. Вот тогда этих парней можно будет сравнить. А пока The Beach Boys явные аутсайдеры, как в глазах The Beatles, так и в моих собственных.

– А, ты явно разбираешься в хорошей музыке. – Сказав это, я увидел улыбку на её лице. Она могла возникнуть по двум причинам. Ей удалось разглядеть красоту моего уже чистого, молодого и красивого лица. Либо же девушке был приятен данный комплимент.

– Более чем, – уже спокойно ответила она. И это меня ужаснуло. Ведь ей нечего больше сказать, а мне жизненно необходимо и даже больше морфия нужно было продолжить с ней разговор.

– Ну, тогда я могу позволить сделать себе вывод. – Её взгляд с интересом пал на меня. Такая картина давала надежду. Но надежда в эту минуту ничего не решала. Из нагрудного кармана я достал свою пачку «Dead Line» и протянул ей. Военная смекалка победила. Кэтрин взяла сигарету и присела рядом со мной, для чего мне пришлось немного подвинуться. Ей в голову не могло прийти, как я любил на тот момент красивых и курящих молодых девушек. Её внешность полностью подходила под это описание.

– И какой же? – Задав вопрос, её губы плавно вместили в себе фильтр сигареты и затянулись трубочкой, когда она сделала первую затяжку. Зелёные глаза смотрели на меня. Дым сексуально выходил из её рта, растворяясь в воздухе. Я чувствовал в этот момент себя намного лучше.

– Если ты, разбираешься в хорошей музыке, то ты явно либо музыкант, конкурирующий с себе подобными, либо же ты чёртов психопат, любящий кого-то прирезать, двигая бёдрами под песню группы The Doors – «People Are Strange». При этом постоянно напевая жертве на ухо «No one remembers your name…, When you’re are strange. When you're strange».

– Ну…, думаю написавшие её Робби Кригер и Джим Моррисон, явно бы так ни с кем не поступили. А ты – Кочевник, именно так всё и сделал с тем разведчиком Вьетконга, когда расчленил его на глазах у ни маленькой публики, пытаясь выбить из него расположение партизанского отряда.

– Чёрт, – прошептал я, отворачиваясь от неё. И тут я понял, что всей надежде, как и подарку судьбы, пришёл конец. Думалось она встанет и уйдёт, повернувшись спиной к такому чудовищу, оставив его и дальше гнить у этого большого, серого камня.

– И это было достаточно смело! – Подметила Кэт, что побудило мою голову сразу повернуться к ней, дабы выстрелить по её лицу взглядом моих удивлённых глаз. Её лицо было отуреченным и улыбающимся. Должно быть, в голове она рассуждала об этом поступке. – The Beatles, явно на такое бы не пошли. А тебе удалось оказать…, должный эффект. Это тот самый нож? Я могу взглянуть? – Тонкие пальцы, держащие сигарету, указали на нож Боуи в чехле.

– Да…, – Брюс Уолкер. Кочевник, если вам так угодно, был растерян перед женщиной. С существом, с которым у меня никогда не возникало проблем. И только моя рука потянулась к орудию массового убийства…

– Уолкер! – Прокричал Барни Барнс. Он стоял передо мной, а я даже не мог понять, что вообще происходит. Наступило временное ощущение контуженности. Похоже, молодой боец уже был влюблён в Кэтрин Ламбертс. – Рота «Альфа» остаётся на защите КОВПВ. Рота «Гольф» отправляется на мост, проходящий через Ароматную реку. Парни надеются, что ты отправишься с нами. А я надеюсь, что ты их не подведёшь.

– Так точно, сэр! – Громко проговорил я, вскочив на ноги и приняв стойку смирно. Кэтрин смотрела на всё это сидя на своём месте и присмеиваясь над нашими салдофонскими штучками. Барнс отправился, куда-то в другое место.

Когда я обернулся к ней, она уже стояла передо мной без сигареты. Но снова со своей фирменной улыбкой.

– Ну, что же…, в другой раз, наверное, мне удастся взглянуть на тот самый нож. Для того чтобы этот другой раз произошёл, тебе всего лишь нужно вернуться живым, Кексик. – Чёрный юмор. Видимо это было в её стиле, но мне нравилось. Так, стоп! Кексик? Мне понравилось, как она меня назвала. Хоть я и не был так мал и сладок на вкус.

Кэтрин Ламбертс совершила движение, резкость которого меня поразила больше, чем скорострельность револьверов в руках Клинта Иствуда. Её губы коснулись моей щеки и поцеловали. Это было сравнимо с касанием брызнувшей крови прямо в лицо. Только поражало это в хорошем смысле. После этого девушка обошла меня, двинувшись дальше исследовать и фотографировать лагерь КОВПВ. Чего только стоила её походка…

И так родилась любовь, возникшая на фоне обсуждения The Beach Boys, The Beatles и, конечно же, группы The Doors. В тот миг, я пообещал себе, что если вернусь с войны домой, то буду слушать этих исполнителей до конца своих дней.

Глава 6

Переход через Ароматную реку. Нам уже было известно, что ВНА окружили район и захватили цитадель. Ею была огромная крепость 19 века, в чьих стенах и был древний императорский город Хюэ. Для освобождения города, пехоте необходимо было пересечь мост, проходящий над Ароматной рекой. На той стороне нас ждали тысячи вражеских солдат.

Рота «Альфа» должна была поддержать наступление роты «Гольф» через мост. Это давало мне двойную порцию успокоительных таблеток. Первая таблетка, говорила мне о том, что если мой лучший друг Паскуаль Моррети всё ещё жив, то находится в безопасности. Как и Кэтрин Ламбертс, о чём мне уже говорила вторая таблетка, наталкивая на соответствующие мысли.

А я, под руководством младшего Капрала Барни Барнса, который был во главе двух взводов роты «Гольф» отправился, прямо на этот чёртов мост. Но, настроение должно было подпортить лучшее вооружение врага. До начала атаки на Хюэ, они взломали склад Южновьетнамской армии, на котором было американское оружие и боеприпасы.

Ароматная река. Аромат там и вправду был сногсшибательный, ведь это был аромат смерти. Но, почему-то никто, как и я сам, в тот момент, даже и не думали о том, что нас ждало впереди. Мост был настолько длинным, будто бы мы шли через Миссисипи. Вид с него открывался, конечно, шикарнейший. И будь моя туша в этом месте в качестве туриста, из моего рта и слова бы не вылетело. Но, вот ведь не задача, я был здесь, как солдат. И солдат, воюющий. Территория, где мы шли, была просто огромной. Уже ближе к середине моста, местность напомнила мне ту самую дорогу, окружённую рисовыми палями. Каждый пехотинец был, словно на ладони, ибо это была узкая зона обстрела, а для нас это можно сказать зона поражения.

Уже на середине моста, прогулка по свежему воздуху с М16 в руках, сменилась, мы снова оказались в преисподне. На середине моста по нам открыли огонь! Прозвучали выстрелы, и их было так много, что невозможно было понять, откуда именно велась стрельба. Но все видели пули, отскакивающие от балок моста и постоянно вспыхивающие искры. Нас накрыли пулемётным огнём. Всё началось сначала.

Сразу же мы понесли первые потери. Перед Барни Барнсом ранили двух бойцов. Плечо одного из них превратилось в кашу. Другому пуля задела кожу черепа. Идущий впереди меня пехотинец, сначала распрощался с трёмя пальцами на правой руке, затем с целостностью левого бицепса. Последующие две пули начисто снесли ему верхнюю часть головы. Его мозги, кожа с волосами и кости черепа полетели мне в лицо. Я был похож на ребёнка, изуродованного красной краской. У моих ног лежал его труп, с головой, где теперь присутствовала лишь нижняя челюсть и язык. Всё остальное…, было прямо на моём лице. И мне хотелось бы в этот момент подумать о Кэтрин, но было совершенно не до этого.

– Вперёд! Нам нужно пересечь этот мост! – Это прозвучало разительнее грома. Это был мой командир – Капрал Барни Барнс.

Все побежали. Мои ноги перешагнули через труп, и я уже не смотрел на безмятежную Ароматную реку. Пришлось бежать и пытаться понять куда именно, считая у себя в уме количество пуль, просвистевших у ушей. Пехотинцы бежали изо всех сил. Иногда мне в ноги втыкались арматуры, бетон был взрыт снарядами. Лёгким внутри меня снова пришлось очень туго. Если удастся пережить эту засаду, тогда наверняка брошу курить. Иначе придётся сыграть в ящик, место которому будет уже забранировано на Линии Смерти.

Барни первый, кто спрыгнул с моста и укрылся за его опорой. Ему удалось обнаружить, что левее, в двадцати метрах от моста, на возвышенности установлен вражеский пулемётный бункер. Эти гады крепко нас прижали. Действовать нужно было быстро, а иначе нам было суждено застрять здесь надолго. Барнс попытался собрать наш пулемётный расчёт, чтобы можно было вести ответный огонь по узкоглазым ублюдкам. Другого варианта не было. Но этот единственный выход, дал мне понять, что всё будет закончено быстро, и мы сможем двигаться дальше.

Не тут-то было. Пули Вьетконговцев вошли в грудь первому пулемётчику и вынесли его кишки и лёгкие с обратной стороны тела. Я до сих пор слышу свист, когда проломив кости и разорвав органы, свинцовые товарищи прошли насквозь этого пехотинца. Он погиб на месте. Второй был сразу же ранен.

И вдруг, из укрытия, пока я стоял, пытаясь понять происходящее, выскочил настоящий храбрец, или тот, кто просто начисто потерял свой рассудок. Этим пехотинцем был Лестер Чарли из второго отряда. В его «кармане» была припрятана пара гранат, а он на все 100 был готов задать жару противнику. В его глазах я это увидел. Самое настоящее мужество. Тогда все выскочили из укрытий и начали его прикрывать. Ведя огонь по бункеру из своей М16, я ощущал, как после каждого выстрела в моих руках она вздрагивает. Глаза видели в прицеле этих чёртовых Гуков. Все их видели и все устроили по ним канонадную пальбу, пока Лестер бежал на них, держа в руке гранаты.

Уже спустя двадцать выпущенных патронов, ушам морской пехоты были слышны не выстрелы, а последующий взрыв вражеского бункера. И крики тел узкоглазых, разлетевшихся по кусочкам в разные стороны. Вот это было зрелище. Лицезреть собственную победу, конечно, приятно. Но, когда посредством командного содействия и сплочённого воинского духа, вы прикрываете своего товарища, а зная своё дело, тот выполняет поставленную задачу, вам будет суждено упиться слезами счастья.