Агентство Торна. День 404
Он ещё раз посмотрел на зеркало.
Теперь оно принадлежало ему.
Но от этого легче не становилось.
Элиас взял зеркало за края и осторожно приподнял.
Тяжёлое.
Слишком тяжёлое для своей рамы, как будто внутри спрятали что-то большее, чем просто стекло и дерево. Он медленно снял его со стены, перехватил поудобнее. Вес казался неправильным – словно он менялся, сдвигался, жил своей отдельной жизнью.
– Осторожнее, – негромко сказал клиент, отступая назад.
Элиас взглянул на него.
– Не волнуйтесь. Если оно решит укусить, я подам на него в суд.
Тот не ответил.
Элиас вздохнул, поправил хватку.
– И куда его нести?
– Всё равно. Главное – подальше отсюда.
Он слегка приподнял бровь, но не стал спорить.
Лучше не спрашивать, если не хочешь услышать ответ.
Дождь за окном стучал по стеклу. Город жил своей серой, тяжёлой жизнью, и, судя по всему, в этот вечер в его руки попала еще одна ненужная вещь.
Он шагнул к двери, поднял зеркало чуть выше, чтобы удобнее нести.
– Если оно вернётся, – бросил он через плечо, – не открывайте ему дверь.
Клиент вздрогнул.
Элиас вышел в ночь.
Возле магазина кто-то медленно двигался под вывеской, слишком долго всматриваясь в своё отражение. Потом развернулся и ушёл, но ощущение, что он заметил Элиаса, не исчезло.
Дождь сразу впился в пальто. Где-то вдалеке надрывно взвыла сирена, разбавляя тишину, как порезанный ножом холст.
Холодный, липкий, он не стекал каплями, а сразу пропитывал ткань, превращая её в тяжелую мокрую оболочку. Все было привычно серым – редкие силуэты торопливо пересекали улицы, вывески баров мерцали, будто вот-вот перегорят. Вода в лужах дрожала от вибрации проезжающих машин, а воздух был пропитан смесью бензина, сырости и старого асфальта.
Все было на своих местах.
Элиас шагал вперед, перехватывая зеркало поудобнее.
Зеркало меняло вес, как будто оно решало, когда быть тяжелым, а когда – нет.
Он не любил такие вещи. Не потому что они были страшные.
А потому что не давали объяснений.
Свернув в узкий переулок, он ускорил шаг.
Через пару минут перед ним замаячил старый киоск – единственное светлое пятно в этой дождливой картине.
За прилавком, как всегда, сидел Ларри.
Ларри был частью города, как этот дождь, как тени в переулках. Никто не помнил, когда он появился, и никто не спрашивал, чем он занимается, кроме продажи сигарет, газет и дешёвого кофе.
Он увидел Элиаса, посмотрел на него, на зеркало.
Задержал взгляд на секунду дольше, чем нужно.
– Таскаете старьё, мистер Торн?
Элиас остановился рядом, перевёл дух.
– Решил подрабатывать грузчиком.
Ларри кивнул, потянулся за сигаретой.
– Тяжёлая штука.
– Ага. Есть ощущение, что внутри спрятали что-то похуже свинца.
– Если оно заговорит – продай подороже.
– Может, оно уже торгуется. Только я не понимаю, на каком языке.
Ларри закурил, задумчиво наблюдая за ним.
– Ты же знаешь, что если вещь не выбрасывают, значит, она принадлежит не тому, кто её держит.
Элиас усмехнулся, поднял зеркало выше.
– Теперь оно моё. И с чего вдруг мне это нравится?
Ларри качнул головой.
– Вот в этом и проблема.
Элиас не ответил.
Он знал, что стоило бы задержаться, перекинуться ещё парой фраз. Но ощущение чужого взгляда за спиной не проходило.
Он перехватил зеркало и двинулся дальше.
Киоск остался позади.
А вместе с ним – чувство, что этот разговор был не последним.
Ночь была неспокойной.
Дождь не стихал, капли дробили тротуар, стекая в решетки ливневок, разбивая тусклые отражения фонарей. Водостоки тихо булькали, затягивая потоки мутной воды, в переулках журчали невидимые ручейки, наполняя воздух влажным холодом.
Элиас двигался быстро.
Ему надоела эта беготня. Если кто-то захочет его прикончить – он даже отговаривать его не будет. Но страх, засевший где-то глубоко гнал его вперед. Он не мог это контролировать.
Зеркало давило на руки. Вес менялся. Иногда чуть легче, иногда – будто в руках кусок бетона. Он знал, что вещи не делают так. Но решил не думать об этом. Пока.
Лучший способ не сойти с ума в этом городе – не пытаться объяснить то, что не укладывается в рамки.
Но одна мысль не оставляла его: он чувствовал, что не один.
Это было не просто паранойя.
Это был чей-то взгляд.
Все было в движении. За углом сигналил автомобиль, вдалеке кто-то хлопнул дверью, в переулке два голоса быстро переговаривались, прежде чем замолчать. Где-то на крыше проехала сорванная ветром бутылка, глухо постукивая по жестяному покрытию.
Но среди всех этих звуков было ещё что-то.
Тихий ритм шагов. Совсем лёгкий, аккуратный.
На секунду всё сгустилось – воздух, свет, даже дождь, будто город задержал дыхание.
Элиас увидел отражение в витрине бара. Чей-то силуэт, темный, неясный – но когда он повернул голову, там не было никого.
У него было два варианта: повернуться и узнать, кто это, или продолжить идти и надеяться, что это просто уличный бродяга, который выбрал его в качестве нового кумира. Ему не нужны были новые поклонники. И уж точно не те, кого не видно.
Это было глупо. Просто показалось. Он себя так уговаривал уже минут десять.
Но сердце на мгновение стукнуло тяжелее.
Слишком рано оборачиваться.
Шаг за шагом, он свернул в еще один переулок – короткий путь к офису.
Но ощущение не исчезло.
Наоборот.
Оно стало осязаемым.
Как будто ночь чуть сгустилась за спиной.
Он не ускорялся.
Кто-то наблюдал.
Но ждал.
Ждал чего?
Элиас перевёл дыхание, прикинул в голове ближайший вариант отхода.
Зеркало в руках мешало, но и оставлять его он не собирался.
Он шагнул дальше.
И тогда услышал другое.
Не шаги.
Это мог быть ветер. Или что-то, у чего нет лёгких, но есть привычка притворяться.
Он замер.
А затем, не меняя темпа, развернулся и посмотрел.
Там никого не было.
Только переулок.
Только дождь.
Только ночь.
Но теперь он был уверен.
Он не один.
Элиас выдохнул, сжал пальцы на раме зеркала.
Всё выглядело обычно.
Переулок пуст. Фонари размыто освещали мокрый тротуар, капли дождя прыгали по асфальту, стекая в темные провалы водостоков. Воздух пах мокрой землёй и старым бетоном.
Кто-то был здесь.
Не просто случайный прохожий, не уличный бродяга, не пьяный, вышедший из бара.
Кто-то знал, что он его чувствует.
И продолжал наблюдать.
Элиас прикинул: развернуться и идти в другую сторону – ошибка.
Это было бы признанием, что он насторожился.
А этого нельзя показывать.
Он заставил себя не менять шаг.
Не оглядываться снова.
Лишь перевёл дыхание и пошёл дальше, чуть глубже натягивая воротник пальто.
Зеркало в руках тяжелело.
Город шевелился вокруг, но всё стало глуше, тише, словно звук стекал в пустоту.
Ночь словно ждала чего-то.
Он свернул за угол и вышел на главную улицу.
Тут было больше людей. Немного, но достаточно.
Несколько поздних прохожих – кто-то быстро шагал под зонтами, кто-то просто стоял, укрывшись под карнизом, дымя сигаретой.
Звуки машин, редкие огоньки такси.
Знакомая, скучная, предсказуемая жизнь.
И всё же…
Оно просто стало другим.
Более…
Терпеливым.
Офис был уже рядом.
Элиас снова перехватил зеркало, сделал последний поворот.
Старое здание с вывеской, которая уже не светилась. Три ступеньки вниз, и вот она – дверь в его собственное узкое убежище, место, куда заносило тех, кому некуда идти.
Он толкнул дверь плечом, вошёл внутрь.
Знакомый запах – мокрая бумага, несвежий кофе, немного пыли.
Он на секунду задержался, осмотрелся.
Тишина.
Но та, что давала передышку.
Закрыл дверь. Запер.
Выдохнул.
Поставил зеркало в угол.
Неосознанно, сам того не замечая, задвинул его ближе к стене.
Будто это могло что-то изменить.
Сунул руки в карманы.
Посмотрел на него.
Оно было просто вещью.
Просто зеркалом.
Но от этого легче не становилось.
Элиас стянул мокрое пальто и бросил его на спинку кресла.
В комнате пахло дождём, холодной бумагой и чем-то несвежим – старый кофейник на столе уже несколько дней доживал свое, наполняя воздух терпкой горечью.
Он прошёлся по комнате, запустил пальцы в волосы, осмотрелся.
Всё на своих местах.
Кроме зеркала.
Оно казалось чужим.
Даже сейчас, просто стоя в углу, накрытое мутным светом из окна, оно выглядело так, будто не принадлежало этому месту.
Да и какая разница.
Элиас вытащил из ящика стола сигарету, покрутил её в пальцах, не зажигая.
Бросил короткий взгляд на зеркало.
Он чувствовал, что оно не просто стоит.
Как будто… ждёт.
Чушь.
Он стянул галстук, расстегнул ворот рубашки.
Подошёл к дивану и сел.
Тяжесть за день дала о себе знать.
Ноксы в кармане, конечно, приятно шуршали, но…
Слишком дёшево согласился на это дерьмо.
Он закрыл глаза.
Тишина.
Только редкий звук дождя за окном.
Элиас провёл ладонью по лицу.
Надо просто поспать. Просто не обращать внимания. Просто…
Он проснулся резко.
Не от звука. От ощущения. В комнате что-то изменилось.
Он медленно приподнялся на локтях и огляделся.
Офис был таким же.
Но что-то было не так.
Он повёл взглядом по комнате. И заметил зеркало.
Оно стояло не там, где он его оставил.
Элиас сел, спустил ноги на пол и сжал пальцы.
Оно стояло ближе. Не у стены, а ровно посередине комнаты. Как будто выбрало точку обзора получше. Как будто хотело видеть его, когда он спит.
Он выдохнул и провёл рукой по затылку.
Ощущение тяжести не уходило.
Медленно встал, подошёл к нему. Смотрел в отражение. Оно было обычным. Но неправильным. Как будто он чуть-чуть отставал. На долю секунды.
Он резко дёрнул зеркало, поставил его обратно в угол.
Звук стекла, когда он его двигал, был не таким, как должен быть.
Будто не стекло. Будто что-то мягкое, живое.
Он резко убрал руки, как будто коснулся не предмета, а кожи, которая не должна была быть теплой.
Элиас нахмурился, отступил назад.
Оно снова стояло на месте. И теперь он знал, что оно не просто вещь. Но что именно – пока не понимал.
– Только попробуй снова передвинуться.
Если бы зеркало хотело убить Элиаса, оно, безусловно давно это сделала бы, но раз просто наблюдает, он не видел в этом проблемы. Пусть смотрит. Ему не жалко.
Он устало выдохнул и вернулся к дивану. Упал на спину. Закрыл глаза.
Но даже в темноте за закрытыми веками он чувствовал: оно всё ещё смотрит.
Глава 3. Подозреваемый №1
Элиас проснулся от тишины. В этом городе так не бывает. Она всегда что-то значит – и обычно ничего хорошего.
Он сел. Суставы тянуло, словно их выкручивали во сне. Пальцы подрагивали, как после напряженной драки. Во рту – привкус ржавчины. Воздух в комнате был спертым, прохладным, но липким – будто ночь не проветрилась.
Последнее, что он помнил – он лёг на диван.
Потом ничего.
Свет полоснул по глазам – слишком яркий, слишком ровный. Как будто ночь просто… исчезла. Обычный утренний серый полумрак сменился резким, безоблачным светом, пробивающимся сквозь грязное окно.
Никакого дождя.
Это было непривычно. Даже странно.
Он сел, провёл ладонью по лицу, пытаясь согнать остатки сна. Голова словно налита свинцом. В плечах – тупая боль, как будто нес что-то тяжёлое. Под ногтями – чёрная пыль, не грязь. Что-то странное. Запах на запястьях – металл и пыль, и немного… золы?
В комнате стояла неестественная тишина.
Зеркала не было. Ни следа, ни пыли, ничего. Будто его не существовало.
Иногда ему казалось, что если он резко обернётся, то поймает отражение. Свое. Чуть искаженное, чужое. Стоящее за его спиной.
Он не чувствовал себя отдохнувшим. Скорее – выгруженным, как мешок с улицы. Только мешки обычно не задаются вопросами, кто утащил зеркало.
Пустой угол выглядел неправильно – слишком чисто, слишком ровно. Стена, которую раньше и не замечал, теперь бросалась в глаза. Будто зеркало не просто убрали, а вырезали из реальности.
Точно крысы унесли, думал Элиас, пока пытался собраться с мыслями.
Он не мог его вынести.
В висках неприятно заныло.
Он попытался вспомнить хотя бы секунду из ночи – что-то, что могло бы объяснить это.
Пустота.
Только воспоминание, как он лёг на диван, закрыл глаза… и проснулся уже сейчас.
Когда был ребёнком, он тоже просыпался и не узнавал комнату. Иногда вещи исчезали. Иногда – появлялись новые. Мать говорила, что это он их двигает, когда спит. И смеялась. Долго.
Куда оно могло деться?
Кто его унес?
Вода в трубах затихла. Часы, которые он не заводил, вдруг тикнули – один раз, разрезая тишину, как капля крови на снегу. Будто что-то замерло в ожидании.
Резкий стук расколол тишину, как выстрел.
Глухой, настойчивый, без тени сомнения.
Элиас лениво приоткрыл глаза, когда по двери снова ударили.
Стук был уверенный, требовательный.
Он не сразу пошевелился, позволил себе ещё несколько секунд тишины.
Стук был настойчивым – тем самым, после которого двери не запирают, если хочешь дожить до следующего утра.
Разница была несущественной.
Стук повторился, на этот раз с голосом:
– Торн, открывай.
Он зевнул, потянулся, поднялся с дивана.
Дверь слабо дрожала от ударов.
Щелкнул засов, открыл.
На пороге стояли двое.
Марк Филлипс и Лена Моррис.
От улицы тянуло холодной гарью – будто ночь сожгла что-то, но не до конца. Пальто Филлипса было влажным по краям, а на ботинках Моррис – серая дорожная грязь, свежая.
Детектив Филлипс был упрямым человеком, но вовсе не дураком. Тот тип, который держит в голове слишком много фактов и складывает их быстрее, чем ты успеваешь соврать. Он всегда носил один и тот же потрепанный плащ, будто был частью антуража.
Моррис – жёсткая, прямая, терпеть не могла тратить время. Считала, что если человек выглядит виноватым, значит, он виноват.
Элиас не то чтобы знал их близко, но достаточно. Особенно Филлипса – тот ещё много лет назад понял, что не вся правда ложится в протокол. И иногда для неё нужен человек, чьё имя не значится в отчетах.
Филлипс иногда подкидывал ему грязные заказы – найти человека, про которого никто не хочет писать в отчёте, узнать, кто врёт, когда официальная версия не сходится с реальностью.
А вот Моррис была его полной противоположностью. Элиас прекрасно понимал, что эта девушка почему-то его не особо жалует и винит его во всех грехах.
Моррис не любила Торна. Она не верила в совпадения.
Были времена, когда она ещё могла поверить ему на слово. Они длились примерно три дня. Потом – провал, ложь и допрос, на котором Элиас смотрел в глаза и врал так убедительно, что почти поверил сам.
Она смотрела на него с той же усталой злостью, что и тогда – когда он ушел чистым, а она осталась с испорченным отчетом и дырой в версии.
Эта неприязнь порой забавляла его, он не имел ничего против офицера, виноват так виноват.
Они стояли перед ним, оглядывая офис.
– Доброе утро, – сказал он, прислонившись к дверному косяку.
Филлипс посмотрел на него так, будто утро было весьма спорным.
– Для кого как.
Моррис вздохнула, скрестив руки.
– Нам нужно поговорить.
– Конечно. Вы ведь знаете, что я люблю с вами беседы.
Филлипс уже смотрел внутрь комнаты.
На то место, где должно было быть зеркало.
Элиас не торопился предлагать им войти, но Филлипс сделал шаг вперёд.
– Впустишь нас или будем стоять?
– Всё зависит от того, как долго вы планируете тут находиться.
Моррис раздраженно фыркнула.
– Торн, давай без цирка.
Он слегка покачал головой, но всё же отступил в сторону.
Филлипс шагнул первым, даже не дождавшись приглашения. Моррис задержалась у порога, огляделась, и в её взгляде уже читалось «Ты виноват»
– Ты один? – спросил Филлипс.
– Всегда, – ответил он, закрывая за ними дверь.
Моррис бегло осмотрела комнату. Задержалась на кофейнике, покачала головой – мол, ничего хорошего ты из него не получишь, Торн.
Филлипс снова посмотрел на пустой угол.
– Где оно?
– Кто? Моё хорошее настроение? Исчезло еще до вашего визита.
– Торн.
– Ладно. Если про зеркало – сам бы хотел знать.
Филлипс чуть склонил голову, оценивая его так, будто выбирал, сколько проблем сейчас добавит этот разговор.
– Ты хочешь сказать, что оно само ушло?
Элиас покосился на пустой угол. Интересно, если зеркало действительно ушло – оно бы вернулось, чтобы над ним посмеяться?
– Конечно. Оно решило, что я ему больше не нужен.
Моррис смотрела так, будто уже заполняла рапорт, указывая его имя в графе «подозреваемый».
– Может, ты перестанешь тянуть время?
Голос на повышенных тонах не действовал. Не пугал. Элиас давно знал: настоящая опасность не кричит. Она входит в комнату и говорит тише.
Впрочем, в детстве тоже не требовалось доказательств – достаточно было не так посмотреть.
Она была явно недовольна ответом.
Филлипс кивнул, сунул руки в карманы плаща.
– И ты точно никуда не выходил ночью?
– Конечно, нет.
Филлипс вынул блокнот, перевернул страницу – аккуратно, почти лениво, как человек, который уже знает ответ, но хочет, чтобы ты сказал его сам.
– Тогда объясни, почему камеры засекли тебя у лавки Холмса?
Элиас чуть сжал пальцы. Неприятный холодок пробежал под рёбрами. Это не значит, что он виновен. Но это значит, что кто-то играл в его лицо этой ночью.
– Это крысы.
Моррис нахмурилась.
– Ты хочешь сказать, что это был не ты?
– Да, это были крысы.
Филлипс закрыл блокнот.
– Значит, у нас проблема.
Элиас сложил руки на груди.
– У меня или у них?
Элиас скрестил руки. Шутить было легче, чем признать, что что-то шло не так.
Зеркала нет, но есть осколки. Значит, оно разбилось. Но где тогда стекло?
И почему в голове пустота – не смутные воспоминания, а просто чёрная дыра?
Филлипс на секунду задумался.
– Пока неясно.
Моррис продолжила смотреть на него с лёгким подозрением.
– Лютера нашли за кассой. Глаза открыты, рот перекошен в беззвучном крике. Будто пытался закричать, но что-то оборвало его дыхание. В пальцах – осколок стекла, вжимающийся в ладонь так крепко, что кожу пришлось разжимать руками.
Элиас не пошевелился. Пальцы непроизвольно сжались.
Он не был удивлён. Это его и напрягало.
– Теперь понятно, зачем вы здесь.
Филлипс пристально посмотрел на него.
– Ты не выглядишь удивленным.
– Ну, скажем так, если мне говорят, что ночью я был у скупщика, а утром он мёртв, у меня остается два варианта: либо я действительно встал и пошёл, забыв об этом, либо крысы чертовски умело меня подставили.
Моррис скептически качнула головой.
– Или ты просто врёшь.
– Если бы врал, то хотя бы придумал версию получше.
Филлипс снова посмотрел в угол комнаты.
– В лавке нашли осколки стекла.
Элиас сжал губы.
– А зеркало?
Филлипс вернул взгляд на него.
– Его там не было.
Элиас молчал.
Зеркало исчезло. Если не он его унес – значит, оно ушло само. Или кто-то унёс его так, что он даже не заметил. И этот вариант был хуже.
Элиас скрестил руки, задумчиво качнув головой.
– Зеркала нет, но есть осколки? Интересно.
Филлипс пристально наблюдал за ним, словно выжидая.
– Очень.
– И у вас нет ни малейшего представления, где оно может быть?
– У нас? – Филлипс приподнял бровь. – Я надеялся, что у тебя оно есть.
Моррис хмыкнула.
– Торн, камеры засекли тебя в лавке. Ночью. Ты не помнишь?
Элиас выдержал паузу.
– Честно говоря? Нет.
– Как удобно, – пробормотала Моррис.
– Удобно – это когда камеры фиксируют, как я выхожу.
Она сжала губы.
Филлипс продолжил:
– Мы не видели, как ты ушёл.
– Отлично. Значит, я либо растворился в воздухе, либо стал настолько хитрым, что научился исчезать.
– Ты говоришь это так, будто не удивлён.
– О, я в шоке, поверьте. Просто умею хорошо это скрывать.
Филлипс вытащил жвачку, бросил в рот, задумчиво прожевал. Смотрел на Торна так, будто пытался решить, как много проблем с ним связано – одна или сразу десять.
– Так значит, никаких воспоминаний?
– Ни одного.
– И ты уверен, что ночью не выходил?
Элиас пожал плечами.
– Допустим, я выходил. Зачем мне идти к Холмсу?
Филлипс задумался, затем медленно сказал:
– Может, затем же, зачем ты забрал это зеркало?
Элиас снова посмотрел на пустой угол комнаты, где его уже не было.
– Может.
Вопрос был только в том, зачем?
И если это действительно был он…
Почему он ничего не помнил?
Филлипс жевал медленно, наблюдая за ним, словно пытался взвесить каждое слово.
– Может, ты хочешь что-то сказать?
Элиас усмехнулся.
– Например, что я встал ночью, сам того не зная, потащил чёртово зеркало через полгорода, пришёл к Холмсу, а потом… что? Забыл всё и вернулся обратно?
– Допустим.
– Тогда у меня встречный вопрос.
Филлипс кивнул, призывая продолжать.
– Камеры засекли меня у лавки. Я был там. Тогда где, чёрт возьми, это зеркало?
Моррис снова скрестила руки, раздраженно фыркнув.
– Это мы и хотели бы узнать.
– Значит, у нас одна и та же проблема. Только у меня ещё и дырка в памяти в придачу.
Филлипс вздохнул, кивнул.
– Именно.
Он достал из кармана ещё одну жвачку, разорвал упаковку, сунул в рот.
– Так что ты будешь делать?
Элиас провёл рукой по затылку, задумчиво огляделся.
– Вариантов не так уж и много.
– Да? – Филлипс наклонил голову набок.
– Я могу сказать, что не помню, и просто ждать, пока вы найдете что-то, что либо оправдает меня, либо припечатает.
Моррис скептически покачала головой.
– И это звучит как плохой план.
– Да, – согласился Элиас. – Второй вариант: самому узнать, что случилось.
Филлипс усмехнулся.
– Вот это мне уже больше нравится.
– Я знал, что тебе понравится.
Элиас сделал шаг к столу, взял кружку, покачал её – пустая.
– А теперь, если у вас нет больше срочных вопросов, мне бы неплохо было выпить кофе и подумать, как я оказался в самом странном дерьме за последнее время.
Филлипс посмотрел на него внимательно, затем слегка кивнул.
– Только не вздумай исчезнуть.
– Да что вы, – Элиас широко улыбнулся. – Разве я похож на того, кто может исчезнуть?
Филлипс уже собирался выйти, но вдруг снова взглянул на пустой угол. На секунду задержался, словно пытаясь что-то увидеть.
– Если что-то вспомнишь – звони.
Он вышел, не дожидаясь ответа.
Моррис ещё пару секунд смотрела на него с тем самым выражением лица, которое у неё было всегда – будто он уже виновен, просто ей нужно найти нужные слова, чтобы это доказать.
– Сколько раз ты уже уходил сухим? Думаешь, в этот раз снова повезет? – бросила она.
Элиас не ответил. Лишь отвел взгляд.
Неприятные воспоминания.
Дверь закрылась.
Элиас остался в тишине.
За стеной хрипло зашуршала вода – кто-то проснулся. Где-то хлопнула дверь, далёко. Но в этом пространстве снова остался только он и отражение, которого нет.
Он вздохнул, провёл ладонью по лицу.
Зеркала не было.
Но он чувствовал, что оно где-то рядом.
Тишина после визита полиции была почти осязаемой.
Он знал такую тишину. В ней всегда что-то копилось, готовое сорваться. Раньше – это были шаги в коридоре. Теперь – только мысли.
Элиас не двигался.
Просто стоял посреди комнаты, смотрел в пустой угол и пытался собрать в голове обрывки мыслей.
Осколки стекла были найдены, но самого зеркала – нет.Зеркало исчезло. Он не помнил, как. Камеры зафиксировали его у Лютера Холмса. Холмс мертв.
Звучало как дешёвый мистический роман, только без чётких объяснений и счастливых концовок.
Он помнил, как лёг спать.
Абсолютно точно помнил.
В голове – пустота. Не провал в памяти, а вырванная страница. Он знал, как это ощущается – как будто тебя не было, а тело продолжало жить своей жизнью.
Обычно, если просыпаешься после ночи, полной выпивки или драки в переулке, у тебя остаются какие-то ощущения: тяжесть в теле, смутные флешбеки, голос где-то в глубине сознания, говорящий: «Ты сделал что-то тупое».
Но сейчас – ничего.
