Воскрешенное имя. Научно-фантастический роман

Воспоминания прервала Назым-апа.

– Айман. Ну, расскажи о своей жизни. Нам ведь интересно, чем ты живешь, как ты живешь.

– О, Назым-апа. Ничего интересного. Ученые – народ скучный и кроме своих исследований ничем и не интересуются. Жизнь наша проходит в тиши кабинетов и лабораторий.

– Ну, скажешь Айман. Ты вот повидала весь мир. Ездишь по всему свету, общаешься с интересными людьми, видишь мир. Разве не так? – не унималась Назым-апа.

– Кому как, но мне кажется, что вся интересная и настоящая жизнь проходит мимо нас – ученых, – смеется Айман.

– Что да, то да, – со вздохом соглашается мама. – Лучше бы обзавелась семьей, детьми. Вон твои ровесницы женят сыновей, выдают замуж дочерей и даже имеют внуков и внучат, – как бы с упреком замечает мама.

Ее можно понять, – подумала Айман. – Вначале ей хотелось учиться, познавать, достичь своей мечты. Проходили года, ей многое удалось, мечты сбывались. Теперь она известный ученый, ну, а в жизни… В один момент она поймала себя на мысли, что жизнь действительно проходит мимо. Оглянулась, а молодость то прошла. Выйти замуж ей уже казалось страшноватой, да и зачем, когда впереди столько неисследованных областей, – успокаивала она себя.

Ей все чаще казалось, что вот-вот она лишь подошла к самому основанию некоторой горы, вершину которой ей предстоит еще покорить-познать. Скажи такое кому-то, ведь не поймут. Как это? Столько познать-постичь, добиться и вдруг… На тебе! Я нахожусь у некоего основания! А дальше что? Еще какие вершины?

Вдоволь поговорив с Назым-апа, мамой она решила пойти к чашме (родник), что было недалеко от дома. Именно там ей хорошо думалось.

– О, боже! Какая благодать! Родник был тот же, тихо журчит прозрачная вода, а на дне ручейка видны камешки, переливающиеся всеми цветами радуги. – О, боже, какая холодная вода, аж скулы сводит. Присев на валун Айман предалась размышлениям. О, сколько сокровенных секретов и мыслей в свое время она рассказала она роднику и на этот раз она невольно делилась своими сокровенными мыслями уже ученого человека, исследователя.

И в этот раз Айман поделилась с родником сокровенными мыслями. Мне уже пятый десяток лет, постепенно угасают волнения, силой твоей становятся приобретенные привычки и сознание, что нужно обобщать результаты своих трудов. А я берусь за сложный проект, за то, что следовало сделать в более молодые годы. Жаль, что я не старше лет на десять – я была бы уже пенсионеркой, а это удержала бы меня от таких намерений, на что я была нацелена. Эх, молодость! Ты так незаметно и безвозвратно удалилась, а ведь молодость ничего не боится, даже самое себя. Как жаль! – размышляла она.

Зарождение идеи

В 1990 году у Айман в жизни произошло важное событие. Она защитила кандидатскую диссертацию в Москве. Защита прошла в Институте генетических исследований. В конференц-зале многолюдно и царило непривычное оживление. На редкость было много приглашенных гостей, среди которых были профессора и академики Института антропологии, Института биологии, Института востоковедения. Естественно присутствовали сотрудники Института биологии Академии наук Кыргызстана. Из Лондона приехал Садыр, из Ирана профессор Наджми Селим? Из Таджикистана – профессор Соимназар Разви, из Узбекистана – профессор Абдулло Соидов.

Были восторженные отзывы о диссертации, о самом исследовательском предмете. Профессор Наджми Селим отметил, что актуальность исследования антропологических воззрений Абу Али Ибн Сино обусловлена тем обстоятельством, что динамическое развитие науки и техники на рубеже второго и третьего тысячелетий породило ряд проблем, угрожающих существованию человека как биологического вида, в том числе в результате генетических мутаций. А профессор Соимназар Разви подчеркнул, что научная мысль должна искать ответы на злободневные вопросы выживания человечества не только исходя из настоящего, но и опираясь на мудрость и жизненный опыт минувших эпох. В этом аспекте, творчество Ибн Сины, особенно его антропологическое учение, как раз и способствует нахождению ответов на вопросы, возникающие в процессе познания некоторых аспектов природы и сущности человека, и частично на глобальные вызовы современного мира.

Профессор Абдулло Соидов высказался о том, что проблемы природы, происхождения и сущности человека, а также смысла его жизни и совершенствования являются важнейшими антропологическими проблемами, поскольку они затрагивают бытийные основы его существования. Феномен человека предстает и в наши дни не только как многоплановая и, можно сказать, неисчерпаемая научная проблема, но и как актуальная практическая задача, связанная с сохранением человеческого рода.

В целом, защита прошла блестяще. Был банкет, приятные тосты, много рекомендаций, заверения об обязательной поддержке дальнейших исследований диссертанта. На душе было легко, светло, а как же иначе? Она смогла решить непростую задачу, внеся крупицу новых сведений о деятельности великого Ибн Сино. Разумеется, Айман распирала гордость за знаменитого восточного мыслителя, жившего и творившего тысячу лет тому назад.

После того, как проводили гостей, Садыр предложил пройтись по набережной Москвы-реки. Ночная Москва особенно красива. Хотелось петь во весь голос, безудержно плясать-прыгать. Им было хорошо в тот вечер. Друзья с детства, ученые со схожими взглядами, личности с родственными душами предавались мечтам, строили радужные планы на будущее. То было счастье, настоящий праздник души, праздник приобщения к деятельности великой исторической личности – Абу Али Ибн Сино. И в какой-то момент, наверное, в порыве эмоции, Айман призналась в сокровенном. Почему-то внезапно перейдя на шепот, – Айман сказала: – Садыр! А что если клонировать Ибн Сино?

– Ты о чем? – не понял Садыр.

– А что если клонировать Ибн Сино? – чуть громче произнесла Айман.

– Как? Зачем? Почему? Садыр ошарашено и с недоумением взглянул на Айман.

– Садыр. Дорогой мой Садыржан. Успокойся! Я еще не сошла с ума и говорю тебе вполне серьезно, – залепетала Айман. – Я генетик, ты – классный специалист по клонированию. Так?

– Так, – недоумевал Садыр, не веря своим ушам и оторопев от предложения Айман. – Но, ты такое говориш…..

– Давай по порядку. Хорошо?

– Давай!

– Помнишь, когда я была в Иране по своей диссертационной работе, я заполучила доступ в музей Ибн Сино в Хамадане?

– Да, ты как-то писала мне об этом.

– Итак, слушай. В этом музее хранятся его книги в рукописном варианте. Так вот, моя задача была сфотографировать иллюстрации из книги «Каноны врачебной науки». Листая страницы, уже, вконец обветшавшего тома, вдруг между страницами обнаружила прядь волос.

– Что, что?

– Локон волос. Ты бы знал с каким волнением, я взял в свои руки эту прядь. – Неужели, это волосы Ибн Сино? О, боже! Неужели я держу прядь волос, принадлежащего самому Ибн Сино? – не переставая восхищалась я и удивлялась своей удаче. И что ты думаешь? Я решила сохранить эту прядь, как великую реликвию, положила ее в свой блокнот и с тех пор не расстаюсь с ней. Она для меня как талисман, в трудные минуты моя рука инстинктивно тянется к этому волосу. И сегодня утром, перед защитой, я прикоснулась к волосу, мысленно попросив у него удачи.

– А ты уверена, что волосы принадлежат Ибн Сино? – недоверчиво спросил Садыр. – Ведь его может оставить кто угодно – переписчик, переводчик, музейный работник или же такой же, как ты, исследователь.

– Нет, нет. Я уверена, это его волос, – горячо запротестовала Айман. – Жаль, что мы не знаем генетический набор Ибн Сино, а то бы враз можно было бы идентифицировать его по генетическому профилю.

– Итак, что ты предлагаешь?

Айман призадумалась и после некоторой паузы воскликнула: – Клонировать Ибн Сино! Да-да, клонировать!

Садыр, вначале не понял, шутит она или говорит всерьез. Чувствовалось, что он растерян, ошарашен намерениями Айман. В мыслях, конечно же, он был против. Разве можно, вот так, взять и клонировать человека? Просто, Айман слишком влюблен в Ибн Сино и такое высказывание всего лишь эмоции и эйфория, – подумалось Садыру. – Откуда у нее такие мысли? И только ли мысль? Если она возникла необъяснимым путем во мраке души, захваченной теперь уже не подвластным ей исследовательским настроем? Если это мысль, то что в ней? Истина или заблуждение?

Они долго еще шли по набережной, углубившись каждый в самого себя, каждому думалось нечто свое. А может быть, они думали об одном и том же? Клонировать Ибн Сино? Возможно ли? Как и каким образом? Возможно, они впервые задумались о вероятности такого. Кто знает. Но мысль эта, каким бы не казался фантастическим, несбыточным, уже заняла их умы. Оба они были по натуре исследователями, с незаурядными способностями, не обделенными научными страстями. А это, как известно, взрывоопасная смесь.

Шли годы……

Памятник и клон

2001 год. Исфана. Айман приехала в отпуск. Так совпало, что и Садыр заехал домой на пару дней по пути в Китай. Красивый и просторный дом возвышается над быстрой речушкой, дом окружен небольшим садом и цветником, веранду затеняет виноградная лоза, в большой гостиной царит тишина, мягкая, как вата, которую делает еще более глухой дробное журчание воды в арыке. Они, два ученых, о многом переговорили в те дни, сидя в этой тишине, а также на долгих прогулках в тех местах, где прошло их детство. Побывали они и в родной школе. Как многое изменилось в Исфане.

В один из дней они проговорили много часов кряду, сидя на пригорке возле чашмы. Речушка, берущая начало от нее похожа на них, тихая, почти беззвучная. Садыр в то время уже был ведущим научным сотрудником лаборатории клонирования британского института биомедицины. Помнится, в первые годы работы, он взахлеб рассказывал Айман по телефону о новых экспериментах по клонированию. А она искренне радовалась его успехам и верила в то, что когда-нибудь он, безусловно, прославиться на весь мир, как прогрессивный ученый-биолог.

Помнится, разговор зашел о гранитных памятниках Ибн Сино. Таких изваяний в мире насчитывалось несколько десятков. Безусловно, они продляют память о нем навека. В этом смысле, памятники, как способ увековечивания великой личности, безусловно, нужны. А что если рассматривать их, как предтеча клонирования?

– Ты прав Садыр. Осознание человеком себя начинается с осознания телесности. Впечатления, память ужасно хрупки и неустойчивы, так что впоследствии люди замещают их созданием неких символов в виде памятников.

Ясно одно, телесность – это первое, что приходит на ум, когда достаточно ясно осознающий себя человек стремится проникнуть в свое отдаленное прошлое.

– В свое время, именно это подтолкнуло меня к проблеме клонирования, – горячо заговорил Садыр. – Накопление знания рано или поздно открывает перед нами новые печальные перспективы. Это касается старости и смерти, которые неотвратимы. Нужны более сильные средства, одно из которых – память. Ты понимаешь?

– Людская память, выраженная в памятниках?

– Нет. Память, как таковая. Собыр пустился в объяснения. – Речь идет о феномене телесности. На мой взгляд, тело необходимо сохранить и после смерти, что дает ему шанс на последующее воскресение, пусть даже в некой новой реальности, отличной от реальности нашего мира.

– Не совсем понятно, – призналась Айман.

– Ведь если сохраненное зерно способно прорасти спустя многие годы, то почему нечто аналогичное не способно осуществить сохраненное человеческое тело?

– Согласна. В этом есть резон, – задумчиво сказала Айман. – Если помнишь, как-то мы говорил с тобой об египетском проекте бессмертия. Этот самый проект в настоящее время реализуется в форме криогенных технологий.

– Причем, очень успешно, – Садыр оживился еще больше. – В чем суть криогенной заморозки? Предполагается интерпретация умершего, как уснувшего, которого рано или поздно можно будет вновь пробудить к жизни. Но меня интересует другой вопрос – это духовная составляющее.

– Согласна. То есть сами по себе телесные оболочки еще не тождественны исходной человеческой личности, поскольку, помимо телесного, необходимо реконструировать еще и духовное. Так?