Запомни меня такой… А это зависит от того… И этим всё сказано. Пришвартоваться в тихой гавани

Анхелика молчала бы и дальше – собака потявкает, потявкает, да уйдёт! Но Корентайн сократила и так небольшое расстояние между ними, сделав шаг вперёд. Не ровен час сбросит с обрыва, толкнув в спину, и поминай, как звали!

Между вариантами сконцентрироваться, чтобы с наименьшими потерями скатиться по склону, получив унизительный пинок под зад, или принять словесный бой (хорошо бы не дошло до рукопашного!), попытавшись вскочить на ноги, чтобы нейтрализовать главенствующее положение Корентайн, Анхелика выбрала последний вариант.

– Ты что же, пришла мне на свою судьбу жаловаться? Я к тебе в подруги, вроде как, не набивалась! – произнесла Анхелика, сама не узнавая свой голос, сочившийся ядовитым елеем.

Корентайн, не ожидавшая такой прыти от этой девчонки (только что сидела на краю, казалось, чуть дотронься пальцем, так и покатится вниз, а теперь уже стоит, натянутая, как струна, и, хоть и ниже тебя на полголовы, а кажется выше), вздрогнула, как от пощёчины. Анхелике даже жалко её стало на мгновение. Но – нет, Корентайн быстро собралась с духом и пошла в наступление:

– Думаешь, он тебя вечно любить будет? Поиграется, пока не надоешь, и бросит. Уж, каких я тут особ рядом с ним не перевидала – не тебе чета!

Анхелика слышала уже нечто подобное от самого Френсиса, когда уговаривала его жениться на себе. Её и тогда задели эти слова… Вернее, не её, а её гордость. Но сейчас их было слышать не просто унизительно, а больно, очень больно. Она отступила на шаг от соперницы, предусмотрительно сделав этот шаг в сторону подальше от обрыва, и холодно спросила:

– И с каждой он играл свадьбу?

– Ой, уж, свадьба! – обидно расхохоталась Корентайн, – Кучка ряженых за одной половиной стола и куча пьяниц и обжор за другой!

Анхелика и сама понимала всю горькую справедливость этих слов. Её свадебное платье – застиранное, с чужого плеча, топорщащееся бельевыми прищепками… И чего стоят их с Френсисом клятвы перед, пусть добрым и праведным, но, всё-таки, всего лишь переодетым в рясу священника человеком? А о том, каким образом одеяние падре попало в руки пиратов, лучше вообще не задумываться…

Корентайн с удовольствием наблюдала, как серые тени сомнений пробегали по лицу молодой женщины, и решила закрепить успех, добавив:

– Нагуляется и бросит! Ко мне, как всегда, вернётся!

– Ну, что ж, тогда тебе надо только набраться терпения, чтобы дождаться этого неизбежного момента! – отчеканила Анхелика, развернулась и пошла прочь.

Корентайн так и не поняла – выиграла она этот словесный бой или проиграла? По тому, что соперница сбежала с поля сражения, выходило так, что – выиграла, но вот ощущение было такое, что – проиграла.

Не знала, на чьей стороне победа, и Анхелика. У неё и так душа была в раздрае, а после стычки с Корентайн стало ещё хуже. Одно дело, когда сам мучаешься сомнениями, оценивая своё положение, и совсем другое, когда самые худшие твои подозрения озвучивает кто-то другой со стороны. В то, что отсюда надо «валить», как выразилась Корентайн, Анхелика и сама была уверена. А вот во всём, что касается Френсиса…

Как бы было просто, если бы она не полюбила! Какая была бы ясность в действиях и спокойствие в душе! Я готова выполнить свою часть соглашения, а ты сам отказываешься, ну, и катись в пасть к морскому дьяволу! Будешь всю свою жизнь палубу драить, крыса морская! А я на такое не подписывалась! Но…

Но так она могла рассуждать только в первые дни близости с ним. Когда его жаждало только её тело. А сейчас, когда душа болела, а сердце было готово остановиться только от одной мысли, что она не увидит больше его искрящихся лукавством глаз, не услышит мечтательный голос, рассказывающий о морских приключениях, не почувствует его надёжное плечо, за которым можно спрятаться от любых неприятностей, не ощутит учащённый ритм биения его сердца, когда в минуту грусти утыкаешься носом ему в грудь…

В Френсисе Анхелику восхищало всё: не только его красивая внешность – высокий рост, широкие плечи, узкие бёдра, накаченные мышцы, широкие ладони, смешливые глаза и задорная улыбка, открывающая ровный ряд белоснежных зубов, но также и его ум и интеллект – они могли часами говорить о музыке, поэзии, живописи. Как? Ну, как, сидя на своём острове в окружении малограмотных пиратов, в большинстве своём озабоченных только тем, чтобы набить себе брюхо и залить горло, он умудрялся быть в курсе всех политических событий, разбираться в искусстве и, даже, в современной моде?!? Невольное уважение вызывали его твёрдая воля и актёрские способности, с которыми он управлял своими пройдохами, на дух не переносящими даже слово «дисциплина», но, тем не менее, абсолютно ей подчиняющиеся. Он искренне любил этих несчастных, обделённых судьбой людей, и вот этого Анхелика понять никак не могла, но чувствовала, что так оно и есть.

А ещё Анхелика чувствовала, что совсем чуть-чуть, и она влюбится в Френсиса, как кошка! Забудет о своей судьбе, превратиться только в жаждущее ласки хозяина животное. И тогда Френсис её разлюбит и бросит, Анхелика твёрдо была уверена в этом. Спасибо Корентайн, поведение которой удерживало Анхелику от этого «чуть-чуть».

Но именно этого «чуть-чуть» ждал от Анхелики Френсис. Он понимал, что есть в душе любимой крохотный уголочек, который ещё пока ему не принадлежит, и очень страшился, что, окажись они в Лондоне, в привычной для Анхелики и такой уже давно забытой для него среде, из этой малости вырастит огромная пустота, которая навеки разъединит их. Он, такой свободолюбивый, дерзкий, циничный, не боящийся ни жизни, ни смерти, ни бога, ни дьявола, полюбил в первый и последний раз в жизни. И сам не заметил, когда и как это произошло: то ли когда она всеми силами сдерживала себя в постели в первую их брачную ночь, а потом утонула в потоке его страсти, то ли когда мужественно держалась на суде, защищая не себя, а друга, всего лишь слугу, то ли ещё раньше, когда он не дал ей утонуть, вытащив из воды, и она бездыханной русалкой распростёрлась на палубе у его ног…

13

Весть о прекрасной возможности сбежать с острова принесла Анхелике Моник. Она слышала, как пираты во главе с Френсисом, выбирали на какой корабль им напасть: английский бриг, шедший из Испании в Англию, или испанский галеон, возвращающийся из Франции к родным берегам? Выбрали, в итоге, испанский галеон по двум соображениям: во-первых, последнее время Френсис старался не нападать на английские суда ради получения каперской лицензии от английской королевы, во-вторых, бриг шёл курсом, слишком близким к острову, что ставило под угрозу разоблачения нахождения их основного лагеря в случае поражения.

Было и третье обстоятельство, которое Френсис не озвучил на сходке: английское судно по дороге домой, да ещё в пределах видимости с острова, создавали Анхелике идеальные условия для побега. Он бы и сам не смог придумать и организовать лучше. У Френсиса засосало под ложечкой от страха, что Анхелика может покинуть его, но он мужественно решил подвергнуть её любовь этому искушению. Если она и сейчас останется с ним, то сразу после захвата галеона они вместе отправятся в Лондон. Да прямо на галеоне и отправятся! Что может быть лучше для просителя, как не богатый дар, преподнесённый будущему сюзерену, да ещё и добытый с уроном для его врагов?

Но Анхелика предпочла сбежать. Когда пираты вернулись в лагерь с богатой добычей, включая захваченный галеон (его команду пришлось почти всю уничтожить, за исключением тех, кто добровольно сдался в плен. Но здесь совесть Френсиса была чиста: предложение капитулировать капитан галеона категорически отверг, полагаясь на своё вооружение, но проиграл в честном бою), Анхелики и Доминго в лагере уже не было. От двух своих соглядатаев, оставленных наблюдать за своей женой, наблюдать, но ни в коем случае не вмешиваться и не обнаруживать себя, и даже, в случае необходимости, помочь, что бы она ни делала, Френсис узнал, что беглецы благополучно попали на борт брига «Plimouth». Анхелика выбрала свободу, а не его любовь… Значит, так тому и быть! Но как же горько было осознавать своё одиночество!

Не радостно было и на душе Анхелики. Вроде и желание своё исполнила, и прошло всё удачно, как по маслу (она так никогда и не узнает, что «везение» было организовано Френсисом), бриг весело скользит по волнам, с каждым днём приближая её возвращение домой, а, вот, подишь, ты – на душе кошки скребут. Те самые, в которые ей так не хотелось превращаться. И даже самой себе Анхелика не хотела признаться, что каждую минуту своего побега ждала, что её вот-вот поймают и вернут обратно. И ждала она этого с надеждой, а отнюдь не со страхом…

14

Только почти через год после возвращения Анхелики в Англию, имя Френсиса опять возникло в её жизни.

Если бы не история полуторогодовой давности с герцогом К., королева Анна вряд ли бы обратила внимание на донесение своих шпионов о том, что в Испании схвачен один из главарей шайки пиратов, некий Френсис, именующий себя «благородным». Ещё на одном пирате затянется петля виселицы – и, слава богу!

Но это имя также было тесно связано и с её воспитанницей. Анхелика целый месяц после успешного бегства веселила двор своими рассказами о жизни в плену у пиратов. Сценки показывала в лицах, щедро разбавляя речь солёными пиратскими словечками. Для Анны, отходившей от очередной неудачной беременности50, это оказалось лучшим лекарством, чем снадобья лекарей и притворная забота разочарованного супруга.

Не меньше, чем Анне, эти рассказы были нужны самой Анхелике, чтобы вместе с насмешкой над обстоятельствами, вырвать из сердца Френсиса, смириться с расставанием с ним навсегда, забыть его, как сладкий предутренний сон, когда ещё помнишь, что снилось что-то хорошее, радостное, но уже не помнишь, что конкретно. Вернуться в колею своей судьбы, которую выбрала сама, сбежав из родительского дома.

Анна сообщила новость Анхелике. Реакция девушки озадачила королеву. Анхелика побледнела, как лист бумаги, что при её смуглой коже смотрелось особенно страшно, но мужественно дождалась, когда они с королевой останутся наедине, а потом начала страстно умолять Анну спасти пирата.

Но чем английская королева могла помочь в Испании, где уже вовсю хозяйничали французы? Да и на каком основании она будет защищать человека, который предпочёл остаться пиратом, так и не удосужившись обратиться к ней за каперской лицензией, хотя, как уверяла Анхелика, и имел такие намерения?

Но отчаяние и мольба, которые королева увидела в прекрасных глазах Анхелики, тронуло её сердце, и Анна решила обратиться за помощью к герцогу К. В конце концов, он обязан жизнью главарю пиратов, и находится до сих пор, насколько знала королева, где-то на границе с Испанией. Возможно там, на месте, ему будет проще найти возможность помочь пленнику? Обнадёживать Анхелику Анна не стала, и та ушла от королевы в полном отчаянии.

А Анна задумалась о том, насколько изменило Анхелику пребывание в плену у пиратов. Уезжала смазливая девчонка, застенчивая, неуверенная в себе, полная романтических бредней о приключениях. А вернулась знающая себе цену красивая женщина, острая на язык, опасная, гордая. И всё ли она рассказала своей королеве? Откуда столько страсти по поводу жизни главаря пиратов? И не в нём ли кроется причина охлаждения отношений между Анхеликой и её покровителем? А отнюдь не в том, что сэр Хэвишем успел завести себе новую любовницу за те полгода, что не было Анхелики? Он ведь сразу её бросил, но Анхелика его не простила.

Для Анхелики новая фаворитка её покровителя оказалась счастливым поводом разорвать отношения с сэром Уильямом. Сразу по возвращению она попыталась занять своё прежнее место и в его постели. Но не смогла! Пусть сэр Уильям благоухал духами, а кожа Френсиса насквозь была просолена морским ветром, смешанным с терпким мужским потом. Пусть сэр Уильям был даже в постели одет изящно, а Френсис носил простые практичные вещи, не всегда первой свежести и чистоты. Даже если бы сэр Уильям был писаным красавцем, богатым и молодым, он бы всё равно в глазах Анхелики не смог сравниться с Френсисом.

И это его, её любимого, собираются запихнуть в петлю, надев на его прекрасную голову пыльный мешок и повесив на шею позорную табличку?!? Анхелика вспомнила, как выглядели повешенные, которых она видела, и содрогнулась. Нет, не бывать этому! Она его спасёт! Спасёт, во что бы то ни стало! И не предупредив никого, даже не взяв с собой верного Доминго, Анхелика рванула в Испанию.

50 – несмотря на брак с Георгом Датским и 17 беременностей, Анна умерла, не оставив наследников, став последним монархом из рода Стюартов (из Википедии)

15

Анхелика безучастно наблюдала за первым лучиком солнца, пробивающимся сквозь узкое оконце под самым потолком комнаты, в которой она находилась уже почти два месяца, с тех самых пор, как буквально через три дня после того, как она ступила на землю своей родины, была схвачена, так и не добравшись до Бильбао, где ожидал своей участи Френсис, и доставлена в родительский дом. Отец поместил её сюда, в комнату, из которой невозможно было сбежать, и посадил на хлеб и воду в отместку за то, что она категорически отказывалась выходить замуж за сеньора Родригеса, так и не оставившего свои матримониальные планы в отношении неё за три прошедших года.

Но вчера она дала своё согласие. И сегодня состоится её свадьба. И последний день её жизни тоже сегодня. Потому что вчера Доминго принёс ей достоверные сведения о том, что казнь Френсиса уже состоялась…

Буквально на следующий день после отъезда Анхелики, Доминго кинулся догонять свою нетерпеливую хозяйку, но так и не смог сократить расстояние между ними. Каково же было его изумление, когда он не нашёл её в Бильбао. Пятеро пиратов уже болтались в петлях виселиц, установленных на самой оживлённой рыночной площади этого портового городка. Их трупы так были изуродованы, что распознать, кому не повезло попасться к мастерам пыточного дела в руки, не представлялось возможным. Да и, слава богу! Доминго тяжело было бы узнать, что кто-то из тех, с кем он провёл полгода жизни, как бы он к ним не относился, закончили свою жизнь в муках. А так о бедолагах можно было думать, как о незнакомцах.

Френсиса среди висельников не было. Об этом Доминго узнал тут же, на рыночной площади. Поговаривали, что на показательную казнь неуловимого пирата, которому удача, наконец, изменила, должен приехать сам король Испании – Филипп V51, чтобы лишний раз доказать, что его королевская власть распространяется и на эти северные земли, которые неоднократно ускользали из его рук к Карлу VI52, который продолжал претендовать на испанский престол. А ещё народ шептался, что власти надеются прибрать к рукам несметные сокровища Френсиса Благородного, для чего и отложили казнь на неопределённое время.

Доминго решил, что Анхелика уже тут, и скрытно занимается поиском возможностей спасти Френсиса, а потому не стал о ней расспрашивать, чтобы не навредить. Так что ему оставалось только молиться за её благополучие и надеяться на нечаянную встречу, ну, или на встречу в день казни.

Расплата за десять лет успешного пиратства затянулась на целых две недели. Но вот, наконец, глашатаи возвестили о времени казни. Филипп V так и не появился, но тянуть уже, видимо, было нельзя. Доминго и так показалось, что Френсис уже был мёртв, когда на его шею одевали петлю. Видимо, палачи перестарались, добывая сведения о нахождении его богатств…

Анхелику Доминго на рыночной площади так и не встретил и, больше не представляя, где искать хозяйку, решил на всякий случай наведаться к её отцу. Вдруг девочка, помутившись рассудком от горя, отправилась искать утешение у него? В родовом имении семьи Альварес под Анжером не было ни её, ни сеньора Альвареса. Тогда Доминго отправился ещё дальше – в Толедо, где хозяин держал несколько мастерских по изготовлению украшений с гравировкой золотом и серебром. В доме сеньора Альвареса Доминго помнили и любили, а потому он без труда узнал истинное положение дел и смог передать весточку хозяйке о судьбе Френсиса. Только вот придумать, как спасти её из заточения, так и не вышло…

И зачем оставаться на этом свете, если любимого на нём уже нет? Надо было выбираться из этой комнаты, в которой нет ничего, что могло ей помочь покончить с жизнью. И, если ради этого надо согласиться на замужество, то, значит, так тому и быть.

Анхелика невольно усмехнулась, вспомнив, как уже собиралась распрощаться с этим светом с помощью ножа и вилки, которые утащила со свадебного стола пиратской свадьбы. Что ж, то, что не осуществилось тогда, должно состояться сейчас.

И ещё не раз за сегодняшний день она проводила параллели с днём, который, как оказалось, был самым счастливым в её жизни. Ей принесли расшитое золотой вышивкой свадебное платье, подаренное сеньором Родригесом ещё три года назад, и оно тоже оказалось ей велико, как и то, в котором она «выходила замуж» за Френсиса. Только то тогда подгоняли по её фигуре с помощью прищепок, а над этим трудились три швеи. Но она готова была не задумываясь обменять это богатое на то, застиранное.

В скромную церквушку Сан-Томе, где должно было состояться венчание, Анхелика вошла, едва касаясь руки отца. Ей не требовалась его помощь, она шла спокойно и горделиво, как человек, точно знающий, что он хочет от своей жизни. Кроме священника и будущего мужа в церкви никого не было. На её свадьбе с Френсисом веселилась куча народа, меньше, конечно, чем на её первую несостоявшуюся свадьбу, где было приглашено более пятисот гостей. И состояться она была должна в величественном Кафедральном соборе Толедо, – вспомнила Анхелика. Но так даже лучше…

Анхелика стремительно преодолела два десятка шагов, отделяющих вход в церковь от алтаря, не задержавшись взглядом за любимую когда-то картину Эль Греко «Погребение графа Оргаса», ради которой частенько сюда заходила в своё время. Ей хотелось побыстрее рассмотреть священника, который будет их венчать, чтобы сравнить с «падре» Тимотео53, сыгравшего роль священника на их свадьбе с Френсисом.

И ничем они не отличались! Этот, также, как и Тимотео, длинно перечислил все её имена и титулы и задал вопрос: добровольно ли и без принуждения она надевает на себя брачные узы? Она не стала на него отвечать – один раз её уста уже солгали. Но священник, как ни в чём не бывало, продолжил церемонию, обращаясь уже к сеньору Родригесу. Его перечень имён и титулов был не менее длинным, чем у Френсиса, но, также как и тогда, она не вслушивалась и не пыталась их запомнить. Зачем ей это, если она не собирается их носить?

А вот следующей фразы, сказанной священником в пустоту церквушки, кажется, не было на предыдущей церемонии:

– Если здесь есть кто-то, кто может назвать непреодолимое препятствие для совершения таинства брака между этим мужчиной и этой женщиной, то он должен высказаться немедленно или замолчать навеки!

– Здесь есть такой человек, святой отец! – прозвучало как гром среди ясного неба.

Трое участников церемонии от неожиданности вздрогнули и повернулись, а падре сказал заученную фразу, хотя внушительных размеров мешочек реалов должен был сделать из него слепого и глухого:

– Кто же это?

– Это я – её муж. Виконт Донасьен Бернард Френсис де Лорье, к вашим услугам!

Священник, обрадованный тем, что нашлась возможность прекратить эту странную свадебную церемонию и при этом не возвращать деньги, строго спросил:

– И Вы можете представить доказательства Ваших слов?

– Конечно, святой отец! Свидетельство о заключении брака, совершённого монахом ордена Святого Августина54 отцом Тимотео, достаточное тому подтверждение?

Отец Анхелики попытался было что-то возразить, но падре с такой укоризной взглянул на него – мол, втянул священника в богопротивное дело, так теперь уж молчи, дай самому разобраться, внимательно изучил переданную ему в руки бумагу, вернул её Френсису и торжественно произнёс:

– В связи с открывшимися обстоятельствами, священное таинство брака между сеньоритой…, простите, мадам де Лорье и сеньором Арсенио Баутиста Васко Иниго Родригесом совершено быть не может.

– Храни Вас бог, святой отец! – с поклоном произнёс Френсис.

– И тебя, сын мой! – ответил священник, перекрестив новоявленного мужа несостоявшейся невесты, который уже схватил за руку застывшую мраморной статуей Анхелику и потащил её к выходу.

Сеньор Родригес двинулся было с грозным видом вслед за уходящей парой, но был остановлен четырьмя неизвестно откуда взявшимися в пустой церкви верзилами. Те ничего вроде и не сделали. Просто встали с самым скучающим видом, перекрыв все выходы из церкви. И сеньор Родригес отступил. А сеньору Альваресу священник ещё долго выговаривал за тот грех, в который он чуть было не втянул не только себя и свою дочь, но и ничего не подозревающего сеньора Родригеса.

51 – Филипп, герцог Анжуйский, внук Людовика XIV, король Испании с 1700 по 1746, занявший престол по завещанию умершего бездетным Карла II. Основатель испанской королевской линии Бурбонов

52 – император Священной Римской империи, король Чехии и Венгрии с 1711 года. Претендовал на престол Испании с 1700 по 1710 год, как последний потомок Габсбургов по прямой мужской линии (из Википедии)

53 – в переводе – «чтящий бога»

54 – этот орден был создан в середине тринадцатого века, а в середине шестнадцатого – причислен к трем остальным нищенствующим орденам (кармелиты, францисканцы, доминиканцы). Устав был достаточно простым и не включал в себя никаких жестокостей и истязаний. В основном, целью монахов было спасение человеческих душ.

16

Френсис усадил Анхелику в карету, на козлах уселся Доминго, а четверо молодцов окружили карету на лошадях, и кавалькада тронулась в путь. Оба, и Френсис, и Анхелика не знали, как начать разговор, и в карете установилась гнетущая тишина.

Френсис вообще был озадачен поведением Анхелики. Как-то она совсем не была похожа на женщину, которая очертя голову бросилась спасать его (это со слов Доминго). Другая бы на её месте, увидев любимого живым и невредимым, бросилась ему на шею, плакала бы от радости, ну, или, на крайний случай, в обморок бы упала, что ли. А Анхелика сидела ко всему безучастная, опустошённая. Может, королева Анна ошибалась, и она хотела этой свадьбы, а он ворвался и украл её надежду на счастье? Мало ли что могло измениться за прошедшее время? Те причины, из-за которых Анхелика сбежала из родительского дома, не подчинившись воле отца (и это в строгой Испании!), и о которых рассказала королеве, вполне могли теперь стать желанными. Нет, не понимал Френсис любимую.

Да и как он мог понять, что творилось у неё в душе? Он же не мог предполагать, что она уже попрощалась с жизнью, и такой резкий разворот судьбы привёл её в шок. Всё смешалось в её бедной головушке: неверие в чудо, что её любимый, которого она оплакивала, вдруг жив и здоров… страх, что кто-то из оставшейся в церкви троицы усомнится в подлинности представленных Френсисом бумаг, догонит их, потребует предъявить вновь и поймёт в итоге, что это фальшивка… робкая надежда на счастье – ведь именно Френсис спас её в последнюю минуту, спас не только от ненавистного брака, но и саму её жизнь… а сам-то он кто – действительно виконт? её пират – виконт? или настолько же настоящий виконт, как их брак?

Анхелика даже глаза боялась поднять от пола, даже голову в его сторону повернуть – а, вдруг, он это не он вовсе? Вдруг её зрение подводит, и она принимает желаемое за действительное? Анхелика осторожно потянула носом, чтобы попытаться почувствовать его запах, так отчётливо преследовавший её почти каждую ночь: смесь моря и мужского пота. Но… ничего знакомого не учуяла, всё перебивал запах духов. Тогда она решила положиться на слух и спросила первое, что пришло ей в голову, чтобы услышать его голос:

– Доминго видел… (она запнулась, не сразу решив, говорить с ним на «Вы» или на «ты») Вашу казнь своими глазами.

– Меня подменили в камере на труп какого-то бедолаги, – ответил сухо Френсис, которого резануло это «Вы», пожав плечами, – Во время казни я уже был далеко от виселицы…