Всё могут короли. Одним росчерком пера. Пять слов на букву "л"

Неожиданно улочка, круто забирающая вверх, по которой шла Лара, закончилась, уперевшись в дощатый балкончик. Она сделала на него всего один шаг и оказалась… между небом и морем. А когда смогла оторвать взгляд от этой завораживающей картины, переливающейся всеми оттенками голубого, от почти серого до насыщенно-синего, и развернулась на 180о, перед её взором раскинулся город, с круто уходящими вниз улочками и приземистым замком, стоящим на горе. Прямо как противоположные концы Ладьи, – подумала Лара, – на одном высоком конце замок, а на другом – балкончик. Здесь, наверное, и без навигатора не потеряешься. Любая улочка приведёт либо к морю, либо к замку.

Лара ещё полюбовалась морем, попыталась запечатлеть красоту на фотик, но ничего не получилось. То, что ловила техника, было слишком бледной копией того, что видели глаза. Для таких красот нужны были острые глаза, лёгкая кисть и гений Айвазовского.

Лара выбрала для спуска соседнюю улочку, по которой ещё не шла, и, сделав пару шагов, наткнулась на таверну. Над входной дверью болталась деревянная дощечка с изображением рыбки. Лара тут же почувствовала, что проголодалась, и живо вспомнила рыбный ресторан в Сан-Мэрридже, где они с Ингварром объелись, как два удава, а применительно к меню лучше сказать, как «две акулы». Таверна ещё обещала и бесплатный wi-fi, что напомнило Ларе о намерении поискать информацию о Хёртагене и Ингварре в интернете.

Но как только она вступила за порог заведения, тут же упёрлась взглядом в его портрет. На портрете Ингварр был в военной форме и, может быть, из-за этого казался каким-то уж очень важным. К Ларе подскочил хозяин ресторана и заговорил с ней по-хёртагенски, приняв за соотечественницу:

– Kommer inn i bildet! Fоl deg som hjemme!27

А видя, что девушка его не поняла и не может оторвать взгляд от портрета герцога, перешёл на международный язык – английский:

– A handsome Duke? Are you foreign?28

Лара кивнула в ответ.

– Where you are from?

– Russia.29

– О! – заулыбался вежливый хозяин, – Прывэт! Welcome! Make yourself comfortable!30

Лара, наконец, обратила внимание на интерьер ресторана – а здесь было на что посмотреть! За длинными, грубо сколоченными деревянными столами вместо стульев стояли бочки. По всем стенам, кроме той, на которой красовался портрет Ингварра, были развешены фотографии: улыбающийся хозяин с самыми разнообразным по размеру и содержанию уловом, улыбающийся хозяин в дружной компании таких же улыбающихся людей за столом, плотно уставленным кружками пива и рыбными блюдами, улыбающийся хозяин в обнимку с одним-двумя людьми, видимо, какими-то местными знаменитостями.

Лара попыталась разобраться в меню, но её взгляд то и дело возвращался к важничающему и немного грустному Ингварру. То, что он герцог, она знала. Но мало ли сколько в мире герцогов? Уж, наверно, не меньше, чем в Бразилии донов Педро! Или в Хёртагене он один? Тогда он что, типа, король? И когда хозяин подскочил к ней принять заказ, Лара вместо заказа спросила:

– Who is he?

– Duke31, – повторил хозяин.

– The Grand Duke? Like a king?

– Yes32, – с гордостью произнёс хозяин ресторана, – His lordship, Duke Ingvarr Oldenburg. Here he had just come to the throne, six years ago.33

«Офонареть!», – подумала Лариса, ещё не зная, как относиться к полученной информации. Вот это она удачненько мужа выбрала, пусть и фиктивного! Себе что ли герцогский титул потребовать? Герцогиня Лариса Селезнёва Ольденбургская – это звучит гордо! Лара представила лица ребят при таком объявлении и чуть не расхохоталась в голос.

Рыба, кстати, хоть и была приготовлена без изысков и художественных наворотов оформления, была не менее вкусной, чем в крутом ресторане Сан-Мэрриджа. Лара не стала мучиться с выбором, а просто попросила хозяина принести ей его фирменное блюдо. И ни капельки не прогадала.

27 – Проходи, располагайся!

28 – Красивый у нас герцог? Ты – иностранка?

29 – Откуда ты?

– Россия

30 – Добро пожаловать! Располагайся!

31 – Он кто?

– Герцог

32 – Самый главный герцог? Как король?

– Да

33 – Его светлость, герцог Ингварр Ольденбургский. Здесь он только вступил на престол, шесть лет назад.

10

Рагнильда чувствовала себя пленницей в собственном замке. Чисто внешне, вроде бы, ничего не изменилось. Всё было так и не так одновременно. Ежедневно они завтракали вдвоём с Ингварром. Он также отвечал «да» или «нет» на поставленные вопросы и игнорировал те, на которые отвечать не хотел. Но теперь над столом ощутимо висело облако напряжения. Ингварр даже не захотел выслушать мать, и она оставила попытки достучаться до сына.

Три дня Рагнильда не общалась с Альвисом. Сам он не приходил, его телефон был заблокирован. На четвёртый день ситуация разъяснилась: Ингварр передал ей записку от Альвиса, где он ставил герцогиню-мать в известность, что отбыл в заграничный вояж по государственным делам на неопределённый срок. Рагнильда побледнела, вообразив, что старого друга отправили в ссылку или, ещё того хуже, посадили в тюрьму (тюрьмы в Хёртагене не было, но именно тёмную, сырую камеру представила герцогиня). Ей стало плохо. Сжалившись над матерью, Ингварр сухо сказал, что временно исполняющий обязанности первого министра отправился в заграничную командировку в сопровождении Арнкелла, и в данный момент находится в Сан-Марино. Путешествовать под надзором начальника охраны герцога не очень комфортно, но всё же лучше, чем сидеть в тюрьме.

На восьмой день «заточения», как упрямо называла герцогиня-мать своё положение, к ней зашла проститься Фрея. Фрея была абсолютно не встревожена отъездом отца, считая, что он продолжает начатое Ингварром в прошедшем вояже по карликовым государствам. А неопределённость сроков этой командировки связана с тем, что государств много, целых пять. Кто знает, как надолго затянутся переговоры? Герцогиня-мать не смогла тут же избавиться от сомнений, но всё же задумалась.

Не опечалена была Фрея и своей судьбой. Рагнильда в начале разговора попыталось было выразить несогласие с поступком сына, разорвавшего помолвку, но Фрея не позволила герцогине развить эту тему, заявив, что она в этом вопросе абсолютно солидарна с Ингварром: они любят друг друга, как брат и сестра. Брак, основанный на такой любви, неизбежно бы лишил обоих надежд на счастливое будущее. Так что в Мадрид она, Фрея, уезжает с лёгким сердцем и самыми радужными ожиданиями. Фрея всегда была открытой девушкой, у герцогини не было повода сомневаться в её словах и подозревать в лукавстве. Да и выглядела Фрея счастливой. Это пошатнуло уверенность герцогини в правильности своих действий.

Фрея ушла, а Рагнильда отправилась во внутренний дворик замка, чтобы там, в тени ёлочек, слушая успокаивающее журчание фонтана, поразмыслить обо всём услышанном. Не успела она расположиться на скамейке, как с противоположного конца во дворик вошла Лариса. В другое время герцогиня-мать всем своим видом показала бы нежелательность этой встречи, но сейчас, после дифирамбов, отпущенных бывшей невестой в адрес нынешней, она энергично помахала веером и ласково улыбнулась.

У Ларисы не было оснований игнорировать столь явное и приветливое приглашение к общению. Она не видела герцогиню с того дня, когда Ингварр представлял их друг другу. Лара и тогда не обиделась на холодность приёма, а когда узнала, что Ингварр не просто герцог, а почти король, ещё больше посочувствовала его матери. Она бы с удовольствием её успокоила, рассказав, что их с Ингварром брак всего лишь фикция, но она обещала ему молчать и молчала. Хотя и не понимала – теперь-то зачем? Кажется, все уже смирились, никто его не заставляет жениться на Фрее. Так к чему продолжать этот фарс?

Ну, ничего, скоро она всё выяснит. Ингварр, наконец, освободился от всех своих дел и пообещал ей увлекательное знакомство с его страной. В путешествии они будут вдвоём, и там она вытянет у него всё, не боясь попасть впросак и поставить его в неудобное положение перед его подданными.

К сожалению, её гид, ставшая всего за неделю близкой подругой, уехала в Мадрид, Ингварр пообещал освободиться к обеду, и Лариса решила скоротать время, осматривая замок снаружи, но, не выходя за крепостные стены. И набрела на калитку в садик, где и встретила герцогиню-мать.

Ингварр спешил. Очень спешил. Из месяца до начала сентября, который у него был, чтобы завоевать любовь Лары, прошло целых десять дней (треть срока!), а он ни на шаг не продвинулся в нужном направлении. Поэтому он так сердился на мать и Альвиса, подкинувшим ему дополнительные проблемы. Но сейчас, слава богу, всё устаканилось.

Арнкелл, как будущий первый министр, отправился с бывшим первым министром повторять их маршрут этого лета: Сан-Марино – Лихтенштейн – Люксембург – Андорра – Сан-Мэрридж для заключения конкретных договоров. И пусть только Альвис попробует заупрямиться, Арнкелл быстро поставит его на место.

Герцог никого не видел на посту первого министра кроме начальника своей охраны Арнкелла Кристиансенса. Ведь на этом посту главными были организаторские способности, самодисциплина и жёсткий контроль над подчинёнными, кругозор и чутьё. Всеми этими качествами Арнкелл обладал в полной мере. И плевать, что не из знатной семьи! Тем ценнее то положение, которого он достиг благодаря собственному уму и трудолюбию!

Заместитель Арнкелла Хэвард перемещался на должность начальника охраны герцога. Вот Хэвард был из знатного рода Глюксбургов, боковой ветви герцогского рода. Происхождение не помешало Хэварду активно возражать своему герцогу (а, по правде говоря, ругаться, как сапожник), который вознамерился отправиться по стране со своей невестой без охраны. Хорошо, что хоть Арнкелл в это время был уже в Сан-Марино, и никак не мог повлиять на процесс. Вдвоём они вполне смогли бы сломить волю Ингварра. А так, Хэвард рвал и метал молнии один, особенно, когда узнал, что он должен отправиться в Мадрид с Фреей, да ещё и на неопределённое время – «пока девушка не освоится в городе и сама не отпустит его на родину». Хороша перспектива! Герцог без охраны, а его, Хэварда, даже не будет в стране! Впрочем, Хэвард вскоре успокоился. Ингварр подозревал, что он нашёл кого-то надёжного, кто отправится вслед за герцогом тайно. Ну, и пусть! Главное, чтобы Ингварр его не видел и не слышал.

Решение судьбы Хэварда тоже не было сиюминутным, как в части карьеры, так и по поводу поездки вместе с Фреей. Для Ингварра давно уже не было секретом, что Хэвард любит наречённую герцога, но не даёт своим чувствам развиться. Теперь у него есть время и возможность завоевать любовь Фреи. И она будет дурой, если проморгает такого отличного парня.

Оставлять в столице осиное гнездо «заговорщиков», то бишь, остальных членов кабинета министров, Ингварр не боялся. За ними не стояла никакая конкретная сила, кроме старческой глупости и амбиций матери, уж это его охрана проверила досконально. Да и с каждым из них рядом находился тот, кто в скором будущем заменит их на соответствующем посту. Для передачи опыта, так сказать. Старички пыхтели, как паровозы, уже основательно подзабыв, когда они последний раз работали так интенсивно. Особенно доставалось министру внутренних дел. Фактически, они с Логмэром34 поменялись местами. Не министр помогал Логмэру разбираться в хитросплетениях законов Хёртагена, а Логмэр ежедневно принимал у министра экзамен на знание родного законодательства. Больше, чем на троечку министр пока не тянул.

Все были при деле и, наконец-то, можно было со спокойной душой посвятить время Ларе. Герцогу доложили, что девушка пошла во внутренний дворик, и он отправился за ней.

Лара с герцогиней-матерью вполне мирно беседовали, когда к ним чёрным торнадо приблизился Ингварр. Он холодно поклонился герцогине-матери и, довольно бесцеремонно взяв Лару за руку, сказал ей по-русски:

– Мы должны быть собраться!

Матери ничего не сказал, только огрел таким гневным взглядом, что бедная женщина аж вся сжалась. Лара этот взгляд заметила и возмутилась. Внутренне, конечно, наружу ничего не выпустила, решила дождаться момента, когда они будут наедине. Ну, что за характер! Что они такого сделали, что он так себя ведёт? Тоже мне, гостеприимный хозяин! Пусть он и герцог, и почти король, но она-то, Лара, не его подданная, в конце концов, чтобы чувствовать себя преступницей какой-то! А пусть даже и герцог! Всё равно, так обращаться с собственной матерью! Надо будет обязательно позвонить Фрее и поздравить её с избавлением от такого мужа!

Когда они дошли до комнаты Лары, она уже кипела, как забытый чайник на огне. Но всё же решила действовать осторожно:

– Ингварр, я что, нарушила какие-то законы твоей страны?

– Я не понимаю, что ты имеешь в виду? – искренне удивился тот.

– Но мне же не показалось, что ты был, мягко говоря, не доволен моим общением с твоей мамой?

– Ты не имеешь к этому никакого отношения!

– Тогда почему ты так рассердился? Я себя почувствовала государственной преступницей, а, уж, как себя почувствовала твоя мама…

– Я боялся, что герцогиня может обидеть тебя, потому что ты знаешь, кто главный сторонник и инициатор нашей помолвки с Фреей, – предпочёл высказать половину правды Ингварр, больше озабоченный тем, чтобы мать не сказала Ларе об её истинном положении невесты, а не жены, из-за чего она может уехать на родину раньше времени. Раньше, чем полюбит его, Ингварра.

– Мы очень мило беседовали о России. Ни Фрею, ни наш брак не обсуждали… И вообще, мне кажется, что пора сказать всем правду. Фрея уехала, твоя мама смирилась…

– Ты не знаешь герцогиню! – возразил Ингварр, пытаясь на ходу придумать новые аргументы для затягивания игры.

И ему это удалось:

– У неё наверняка есть запасной комплект достойных невест, а я хочу выбрать себе жену сам!

Лару задел тон, каким Ингварр говорил о матери, да, собственно, он и матерью её не называл, а только холодно-отстранённо, как чужую, «герцогиней». Лара отошла к окну, отвернулась от Ингварра, обхватила себя руками и заговорила совершенно не по теме, тихо, как будто говорила сама с собой:

– Когда я потеряла папу три года назад… Так было больно… В голове мысли-мысли… Может, ещё что-то могли сделать и не сделали? Всё вспоминались какие-то обычные моменты, которым не придаёшь значения… Зачем спорила с ним? Ведь могла же тогда уступить, и он бы не расстраивался. Зачем вот тогда обидела? Не у кого теперь просить прощения… А потом такой ужас накатил: ведь мне же придётся и уход мамы пережить… А как? Как? Господи, пожалуйста, отодвинь этот момент! Отодвинь как можно дальше! Прошу тебя, отодвинь! И пусть я уже взрослая, а она по-прежнему зудит, как будто я маленькая: надень шапку – простудишься, куда ты пошла в короткой юбке, зима на дворе. И не дай бог не позвонить, а уж задержаться допоздна, или ещё того хуже – не прийти домой ночевать… Ну и пусть! Пусть так и будет! И будет как можно дольше! Родители – это единственная в мире самая надёжная твоя опора и защита. Я это так остро осознала, пока мы с мамой вдвоём белугами выли по папе… А потом к нам переехала Кира, мамина сестра… И стало чуточку легче…

Ингварр ничего не ответил на этот монолог, только про себя подумал: «Странно, Лару с её мамой горе сблизило, а нас – разъединило ещё больше».

…Рагнильда осталась сидеть на скамейке. Сил не было подняться и уйти к себе. Никогда ещё она не чувствовала себя такой одинокой, нелюбимой, беззащитной. Здесь её и нашёл Ингварр. Он подошёл к матери, поцеловал её руку и, как ни в чём не бывало, произнёс:

– Давай я отведу тебя в твою комнату!

Слова извинения не были произнесены, но матери было достаточно и этих незатейливых слов.

34 – в переводе – «юрист»

11

Начать совместное путешествие с Ларой по стране Ингварр решил с главных достопримечательностей, на которых зиждется благополучие Хёргатена – Центральный банк, гарантируемая банковская тайна которого (риски даже ниже чем у вошедших в поговорку швейцарских банках), и низкие налоги привлекают огромные вложения из-за границы, и Корпорация H-Nokia – сплошь высококвалифицированные специалисты, занимающиеся производством микрочипов и программированием для крупнейшей в Европе финской транснациональной компании Nokia35. Но желаемого эффекта посещение этих мест на Лару не произвело. Она вежливо слушала, но и только. Может, ещё не отошла от вчерашней ситуации?..

Не в характере Ларисы было дуться на что-то неделями. Просто ей было скучно. Ладно ещё, в банк потащил, там хоть здание снаружи было красивое. А внутри всё, как и в любом банке мира – компьютеры, компьютеры, компьютеры. И те же компьютеры в Nokia. А всё остальное – «самый надёжный банк в мире», «самые высококвалифицированные специалисты», господи, ну какие же мужчины любители похвастаться! Что русские, что хёртаг…, хёртагены… или хёртагенсы? Нет, скорее всего, хёртагенцы, а то какие-то тангенсы с котангенсами получаются.

Оживилась Лара только когда они заехали в какую-то крутую школу. Это Лара решила, что она крутая, а Ингварр потом объяснил ей, что у них все школы такие. С прекрасно оборудованными классами, с великолепными зимними садами, где можно расслабиться под медитативную музыку, с большими бассейнами и, само собой, огромными спортивными залами со всевозможными тренажёрами. И учатся там в классах не по тридцать детей, как в наших, российских, а не более чем по пятнадцать.

Система образования Хёргатена Лару озадачила. С одной стороны в ней было много плюсов: дети начинали учиться с любого возраста, хоть с пелёнок, лишь бы ребёнок был готов. Могли вообще в школу не ходить, находясь на домашнем образовании. Но! К десяти годам, когда надо было переходить в среднюю школу, они должны были освоить определённый набор предметов, включая три иностранных языка: норвежский, финский и один из европейских на выбор. Забавно, что норвежский считался иностранным языком, хотя именно на нём хёртагенцы и говорили. Но это по мнению Лары. По убеждению Ингварра языки всё же отличаются.

Скорее положительно Лара восприняла то, что в перечень предметов, которые изучались на добровольной основе, попали такие основополагающие в российских школах предметы, как физика и химия. Господи, ну кому они нужны в обычной жизни? Кто их помнит, кроме тех, кто потом связан с ними профессией?

А вот отсутствие в школьной программе географии и всемирной истории (история своей страны была обязательной) Лара сочла за причину повального невежества иностранцев. Вот почему каждая нация мнит себя пупом земли! Они не понимают ни своего места на Земном шаре, ни своего места в истории Земли. У французов все войны выиграли французы, у американцев – американцы, у поляков – поляки. Украина – это окраина России, а Россия у всех агрессор и варвар. Но не будешь же читать курс географии и истории главе чужого государства, с которым твоя жизнь пересеклась на короткое время по какой-то странной причуде искривленного пространства и времени? Лара и не стала.

Уровень медицины Хёртагена Лару и восхитил и расстроил одновременно. Расстроил, потому что, ну, почему у нас в России, всё так допотопно? А кое-где и вообще никак?! Почему здесь, в малепусеньком по сравнению с Россией государстве, даже в самое отдалённое поселение в горах, где и жителей-то не больше одного десятка, скорая помощь прилетит за десять минут, а в наших сёлах обыкновенного фельдшерского пункта порой нет? Горько и обидно за родину. А за Хёртаген остаётся только порадоваться…

Ингварр никак не мог поймать волну настроения Лары. Она оживилась, когда выехали за пределы столицы. Они бурно обсуждали нюансы образования в Хёртагене и России. Она о чём-то глубоко задумалась после посещения Центральной клинической лечебницы в Нурланге. А в машине, в основном смотрела в окно, что никак не способствовало диалогу, в котором Ингварр и так был не мастак…

35 – компания телекоммуникационного оборудования для мобильных, фиксированных, широкополосных и IP-сетей, разработка следующего поколения стандартов для сетей подвижной связи 5G и их тестирование на сетях действующих операторов связи

12

Зато утром Лара встретила Ингварра улыбкой во весь рот и радостным восклицанием:

– Я ночью поняла, что мне напоминает пейзаж за окном! Всё крутилось-крутилось в голове, что я это уже где-то видела! Это же наша Карелия! С фоток Киры! Камни, сосны, расщелины, водопады! У вас есть водопады?

– Да, – ответил слегка удивлённый Ингварр, считавший, что русской девушке посмотреть на цивилизацию интереснее, чем на природу, которой хватает и на родине (опять эти предубеждения!), – Ты хочешь увидеть водопады?

– Да-да-да! Конечно-конечно-конечно! – вернулась к Ингварру девушка-праздник.

– Надо будет сделать объезд и проехать по бездорожью, – задумчиво ответил Ингварр.

Где-то здесь рядом находился чудесный многоступенчатый водопад, на который они не раз приезжали с отцом. Давно, ещё в детстве Ингварра. Оставалось надеяться, что современный навигатор опознает водопад и проложит туда дорогу.

Лара и представить себе не могла, что означает в устах истинного хёртагенца «бездорожье»! Представьте себе узкую колею среди леса. С одной стороны колея ограничена скалами, с другой стороны обрывом. Но обрывом не лысым, а густо поросшим лесом. Но, поскольку лес состоит в основном из сосен, вся глубина обрыва просматривается как на ладони. Ларе всё время казалось, что колёса с её стороны вот-вот не найдут опору и, чиркнув по воздуху, отправят машину вниз. И она покатится ко дну обрыва, а деревья будут мять её бока и перекидывать, как мячик, от одного к другому.

А теперь добавьте к этому, что машина едет не по гладко укатанной земле, а по стиральной доске, даже по двум стиральным доскам, уложенным по отношению друг к другу под девяносто градусов. И, соответственно, вас не только мотает из стороны в сторону, от обрыва к скале, от скалы к обрыву, но ещё и вверх-вниз, вверх-вниз, вперёд-назад, вперёд-назад.

Несчастные три километра бездорожья, обещанные Ингварром, показались Ларе вечностью. А то, что им навстречу не попалась ни одна машина, не счастливым стечением обстоятельств, а обычной закономерностью: ну кто, кроме сумасшедших русских захочет поехать в глухомань, чтобы посмотреть на водопад? Водопадов мы, что ли, на своём веку не видели?

Но на этом испытания не закончились. Ингварр твёрдо взял Лару за руку, и они начали спускаться круто вниз между деревьями по заросшей травой малоприметной тропинке. Из-под ног то и дело выстреливали шишки, кроссовки то цеплялись шнурками за сухие ветки, то спотыкались за прорвавшиеся из земли корни деревьев. А впереди светлело, проход расширялся и всё явственнее слышался шум падающей воды.

На открытое пространство выскочили неожиданно. Метрах в двадцати по уступам скалы бурлила вода, срываясь единым плотным потоком метров пяти высотой, образуя небольшое озерцо, а дальше весело бежал, играя камешками, ручеёк – не ручеёк, речка – не речка.

– Эх, жалко я купальник не взяла! – воскликнула Лара, тут же забыв о страхах проезда.

– Вода здесь всегда очень холодная, – возразил Ингварр.

– А я бы по-быстренькому!

– Хочешь зайти за водопад? – через паузу предложил Ингварр, вспомнив, как они с отцом играли здесь в прятки.

Он неизменно прятался за плотной стеной воды, а папа делал вид, что никак не может его найти. Сколько же ему тогда было лет? Не больше пяти. Иначе он бы понял лукавство отца, и игра была бы безнадёжно испорчена.

– Конечно, хочу! – захлопала в ладоши Лара.

И они опять взялись за руки, чтобы поддерживать друг друга на скользких камнях, а потом долго стояли за водопадом, оглушённые грохотом воды, пока не промокли и не замёрзли. Жизненно необходимо было срочно согреться. И Ингварр в первый раз подумал о том, что, если бы он не настоял на поездке без охраны, сейчас бы просто приказал организовать им тёплое местечко, и оно явилось бы, как по волшебству.

Тут же приходилось соображать самому. Хорошо, что он вспомнил о владельце небольшой форелевой фермы, к которому они с отцом иногда заруливали на обратном пути с водопада. Оставалось молиться, чтобы он был ещё жив. Да, и ещё не разорился и не бросил хозяйство. И дорогу ещё не мешало бы вспомнить…

Обратная дорога уже не показалась Ларе такой страшной. И проехали они её обратно в два раза быстрее, чем туда. А какой рыбкой полакомились на ферме у пожилого хёртангенца, встретившего Ингварра, как старого знакомого! Свежевыловленной, нежной, благоухающей специями и дымком! М-м-м! Пальчики оближешь! Если так пойдёт и дальше, то из-за количества съеденного фосфора она начнёт светиться, как новогодняя игрушка!..

Ингварр смотрел на мерное вращение мельничного колеса (мельницы у Йорана36 не было, колесо это он так сделал, для забавы), и на него нахлынули воспоминания об отце. Он их загнал подальше, глубоко в память, в день его кончины. И не доставал всё это время, все шесть лет, чтобы не беспокоили, не доставляли боль. Но сейчас воспоминания были светлыми. Грустными, но светлыми. От них в душе разливалось тепло. То ли время прошло, и боль утихла. То ли это происходило, потому что Лара была рядом…