Ты из моих снов
– Кэррол-Гарденс, – выдавил он из себя, рухнув на заднее сидение.
Машина понеслась по суетливым бетонным улицам. Макс посмотрел на часы. 7.25 утра. Этот город постоянно движется, гудит, точно громадный улей. Люди здесь словно забыли, что иногда организму требуется сон и отдых.
Стоя возле блестящей, как начищенные ботинки, тёмно-бордовой двери, он некоторое время раздумывал: не стоит ли всё-таки отправиться домой? Наконец, решившись, мужчина постучал в дверь дважды. В доме не было слышно ни звука. Постояв немного, он уже собрался было уходить, как щёлкнул замок, дверь отворилась, на пороге показался Фред в синей шёлковой пижаме.
– Макс? Ты? – проговорил он, сонно моргая. – Что стряслось?
– Извини за беспокойство. Мне просто нужно с кем-то поговорить, а более рассудительного человека, чем ты, среди моих знакомых нет. Твои ещё спят?
– Да, и дети, и жена, выходной же, – Фред лениво почесал выдающийся вперёд круглый живот. – Можем поговорить в гостиной. Там мы никому не помешаем.
– Спасибо, друг, – Макс шагнул в полутёмную квартиру.
– Выглядишь неважно, – заметил Фред, усаживаясь на огромный диван, стоящий посреди комнаты напротив искусственного камина, – до утра кутили?
– Честно признаться, я не помню, – Макс разместился в кресле и вытянул ноги. – Думаю, нет. Вероятнее всего, мы закончили ночью.
– Неслабо вы повеселились, раз ты даже не помнишь, когда веселье оборвалось.
– Об этом я и хотел поговорить. Только обещай, что воспримешь мои слова серьёзно. Я ещё не вполне трезв, но даю себе полный отчёт в том, что делаю и говорю.
– Без проблем, за свою жизнь я слышал слишком много невероятного, меня уже не удивишь. К тому же сохранять серьёзный вид – моё профессиональное качество.
– Я не прошу тебя не смеяться. Я прошу помочь мне разобраться, понять, найти выход.
– Хочешь завязать с пьянством? Весьма удачная мысль.
– Не совсем. Хочу поговорить о его причине.
– Я весь внимание.
Макс заёрзал в кресле, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и глубоко вдохнул.
– Слушай, это нелегко. Не знаю, с чего начать.
– Начинай с того, что больше волнует.
– Окей. Окружающие девушки лишь в первое мгновение пробуждают во мне интерес. Стоит поговорить с ними пару минут, они перестают вызывать во мне какие-либо эмоции, кроме раздражения или скуки.
– А мужчины?
– Фред, я же просил быть серьёзным!
– Я серьёзен. Это тоже имеет место быть, и, как я заметил, довольно часто.
– Прекрати, причина не в этом.
– Так в чём же?
– В одной девушке.
– Неожиданно. Не понимаю, зачем тогда тебе другие? – удивился Фред.
– Я не хочу думать о ней, хочу переключиться на какую-нибудь другую. Но это не удаётся. От отчаяния я напиваюсь. В таком состоянии могу любить любую. Затем просыпаюсь утром, вижу рядом ту, с которой провёл ночь, и не чувствую к ней ничего, а к себе лишь отвращение.
– А что с той девушкой? Она тебя отвергла?
– Нет. Я просто её не знаю.
Фред поднял брови.
– Что значит ты её не знаешь? Как тебя понимать?
– А вот теперь, пожалуйста, без шуток.
– Да мне вовсе не смешно. Я уже всерьёз начинаю беспокоиться о твоём душевном здоровье.
– Моя психика в абсолютном порядке.
– Все сумасшедшие так говорят.
– Ну, в относительном.
– Ладно, выкладывай, что там с твоей таинственной незнакомкой, – добродушно отозвался Фред.
– Я вижу её только во сне, – скороговоркой выдохнул Макс и уставился на друга, ожидая реакции.
Вначале Фред медлил, предполагая, что за этими словами последуют другие, более логичные, весомые, реальные. Но когда понял, что этого не произойдёт, откинулся на спинку дивана и стал пристально рассматривать лицо друга. Оно казалось помятым, озабоченным. Но, может, в этом виноваты частые попойки? Фред не мог поверить в подобную наивность и глупость товарища по колледжу, коллеги, не раз демонстрировавшего холодность ума и рассудительность. Ему представилось, что Макс попросту шутит. Не может же он серьёзно говорить о подобных вещах.
Фред пытался совладать с собой, чтобы не расхохотаться сразу же. Он сжал губы и прикрыл рот рукой. Но в его глазах уже скакали озорные искры.
Макс резко встал и подошёл к висящей у камина картине. На ней было пшеничное поле, залитое ярким ликующим солнцем. Посреди поля росло одинокое разлапистое дерево.
– Ты смеёшься надо мной, – с горечью проговорил Макс. – Хотя я сам понимаю, это смешно. Смешно и глупо. Но глупее всего было надеяться, что кто-то может, нет, не понять, воспринять мои слова всерьёз.
Мужчина отвернулся от картины и направился к двери.
– Макс, стой. Я не понял, что ты на самом деле серьёзно, – Фред поднялся с дивана и преградил ему дорогу, – это было похоже на шутку. Извини. Теперь я вижу, история тебя сильно тревожит. Откровенно говоря, я сейчас ничего не понимаю. Ты когда-нибудь видел эту девушку в реальности?
Макс вернулся в кресло.
– Не помню. Кажется, да. Но если это и было, то очень давно. По крайней мере, я не помню самой встречи или обстоятельств, при которых она происходила. Есть лишь какое-то смутное интуитивное ощущение, что встреча была.
– Гм, и что же тебе снится?
– Главное здесь не что снится, а как. Обычно мои сны очень сумбурные. Они словно водоворот: картинок, событий, ярких световых вспышек. В них мало смысла. Всё переплетается, перемешивается в общую кашу, часто даже не разобрать, что к чему. Но она снится мне так чётко и реалистично, будто это она – реальность, будто это она – жизнь, а не то, что происходит со мной каждый день после пробуждения. Сны, в которых есть эта девушка, не имеют примесей чего-то чужеродного, они ни с чем не смешиваются. Когда она говорит или касается меня, это в тысячу раз реальнее, чем прикосновения и слова всех девушек, с которыми я был близок за последнее время, вместе взятых.
– Красивая? – усмехнулся Фред.
Макс пожал плечами.
– У меня были девушки и красивее. Ничего особенного. Большие карие глаза, русые волосы, вздёрнутый носик. Слишком худенькая, никаких пышных форм. Тут дело не во внешности, Фред, – Макс снова вскочил на ноги и, заложив руки за спину, принялся мерить шагами комнату. – Тут нечто другое. Что-то необъяснимое, мощное притягивает меня к ней. Я не знаю, в какой она части света, как её зовут, но чувствую, мы связаны так крепко, что связь эту не разорвать.
– Предполагаю, ты ударился в эзотерику.
– На моём месте ты бы тоже ударился во что угодно, лишь бы как-то для себя объяснить происходящее, лишь бы не ощущать, что теряешь контроль над собой и своей жизнью.
– Контроль… Контроль – это иллюзия. Мы почти ничего не контролируем.
– Но мне хотелось бы эту иллюзию сохранить.
– Давно у тебя эти, хм, сновидения?
– Месяца три-четыре.
– Приличный срок.
– Слушай, как мне от этого избавиться? Я хочу наладить жизнь, нормальную, понятную, здоровую.
– Ты уверен, что хочешь? – Фред испытующе взглянул на друга. – Только давай откровенно.
Макс сжал виски ладонями и зашагал по комнате быстрее. Затем резко остановился и посмотрел на Фреда.
– Честно? – спросил он, буравя друга горящим взглядом.
– Конечно.
– Нет. Кажется, это нечто необыкновенное, случающееся с людьми раз в тысячу лет. Я хотел бы найти её, посмотреть в глаза, услышать голос. А вдруг ей тоже снятся сны, сны, в которых я. Мне кажется, нет, я уверен, она существует, – Макс повернулся к Фреду спиной. – Но как можно найти человека, если не знаешь даже его имени. Где мне искать? Откуда начинать поиски? Это безумие. И потому я каждый день говорю себе, что должен рассуждать здраво, должен выбросить из головы эту блажь, должен избавиться от неё. Понимаешь? – он снова повернулся к Фреду. В его глазах читалась усталость.
– Тебе уже за тридцать. Может, стоит жениться? Женитьба быстро выколачивает дурь из головы. Особенно, когда появляются дети.
– Жениться? На ком?
– На какой-нибудь покладистой красотке. Их у тебя полно.
– И сделать несчастной её и себя вместе с ней, – Макс покачал головой. – Нет уж, это неподходящий вариант. Это не поможет мне избавиться от девушки с янтарно-карими глазами.
– Тогда, быть может, тебе стоит перестать бороться с этим. Возможно, тогда всё прекратится само собой.
– Не искать других девушек, не выкорчёвывать мысли о ней, не сражаться с собой? Плыть по течению?
– Как вариант. Думаю, сны с ней весьма приятные, раз ты ни о ком другом думать не можешь, – лукаво улыбнулся Фред.
– Весьма, – рассмеялся Макс, – хоть и не в том смысле, в котором ты, вероятнее всего, подумал.
– Что ж, тогда наслаждайся, отпусти поводья.
– Я окончательно сойду с ума.
– Все мы немного безумцы.
Глава 6
Тяжелая дверь, выкрашенная тёмно-коричневой краской, со стуком отворилась. В помещение хлынул мягкий свет. Он сочился откуда-то сверху, заполнял всё пространство плотным, почти осязаемым свечением. Сладкий воздух, напитанный ароматом осенних цветов, колыхал ветви растущей у двери рябины. Её гроздья, огромные, сочные, красновато-бордовые, совсем как вишни, нависали над входом. Тонкие, полупрозрачные листья с дрожащими на них каплями росы, обрамляли гроздья, точно королевские опахала.
– Знаешь, что такое любовь? – спросила девушка, шагнув к рябине. Её силуэт в невесомом белом платье почти растворился в окружившем его слепящем сиянии.
Мужчина, смотревший на неё из темноты, не в силах был произнести ни слова, он боялся, что если что-то скажет, она растворится совсем, она исчезнет.
– Любовь – это сияние неба, проникшее в нас. Чем больше его, тем меньше нас. Если сильно-сильно любить, можно стать светом, – девушка повернула к мужчине своё улыбающееся лицо и протянула руку. – Ну же, иди ко мне. Посмотри, как много во мне света, я сама уже почти свет, – она подставила лицо слепящим потокам. – Не бойся, пусть он живёт и в тебе. Возьми.
Девушка разжала ладонь, из неё полились светящиеся струйки. Они плыли по воздуху, наполняя его свечением, они сочились в грудь мужчины, в его лицо, пальцы, ладони. Он ощущал, как изнутри его согревает тепло, мягкое, родное, будто воспоминание о чём-то невероятно счастливом, но давно забытом. Он взял девушку за руку и вдруг почувствовал, как его накрывает волна неизъяснимого восторга, словно он мчится с высоты на огромных качелях, а в груди дрожит, замирает сердце.
– Это твоя любовь? – спросил мужчина.
– Нет, эта любовь наша.
– Я не знал, что умею любить.
– Любить – это не умение, это узнавание.
– Узнавание кого?
– Того, кого знаешь уже очень давно.
– Теперь мы не расстанемся.
– Мы всегда расстаёмся. Но мы обязательно встретимся вновь.
– Нет, я слишком долго жил без тебя. Теперь, когда мы, наконец, встретились, я буду дураком, если упущу тебя снова!
Девушка протянула руки к свисающей почти к самому её лицу ветке рябины с тяжёлой алой гроздью. Она отломила гроздь и сорвала оливковую кору. Тонкая ветвь блеснула обнажённой белизной. Девушка протянула её мужчине.
– Иногда нужно отпустить, чтобы обрести навсегда.
– Разве бывает «навсегда».
– Нет, – улыбнулась она.
– Времени кроме «сейчас» не существует. И потому я не отпущу тебя ни сейчас, ни потом.
– Не отпускай, – девушка крепко сжала его ладонь. Он почувствовал горькую, тянущую грусть, словно вот-вот должен разлучиться с чем-то бесценно дорогим. Мужчина посмотрел на залитую светом равнину, усыпанную полевыми цветами.
– Мы пойдём к горизонту и будем вместе, пока не свалимся за край неба.
– Но разве это возможно? – изумилась девушка.
– Да, если только верить.
Глава 7
Гул аплодисментов. Смазанные лица рукоплещущих стоя зрителей. Дощатый пол высокой сцены. Ещё один поклон, и можно будет уйти. Главное – улыбаться, открыто, беззаботно. Мальчик лет десяти поднялся на сцену с огромным букетом ромашек. Направился прямиком к Эмме. Глаза его сияли радостной гордостью. Эмма почему-то растерялась, словно получала букет впервые в жизни. Сумбурно поблагодарила, потрепала по соломенной голове. Поклон. Занавес.
– Ты была неподражаема, впрочем, как и всегда, – по случаю спектакля, в котором его жена исполнила главную роль, Дима изменил своим излюбленным джинсам и футболке, облачившись в чёрный костюм. Высокий, статный, зеленоглазый брюнет в элегантном костюме – он выглядел замечательно, и Эмма отметила это в первый же момент, как увидела его в зрительном зале ещё во время спектакля. В то мгновение её больно уколола совесть, почему-то она колола и сейчас.
– Спасибо, – Эмма вымучено улыбнулась, – я жутко устала, поехали домой.
– Я надеялся, ты доставишь мне удовольствие, и согласишься поужинать в каком-нибудь уютном ресторанчике, – проговорил он, понизив голос и склонившись к самому её уху.
– Давай не сегодня, лучше в другой раз, – Эмма невольно отшатнулась от мужа. Ей вдруг стали неприятны лёгкие заигрывания этого мужчины, они вызывали беспокойное, тревожное чувство, от которого становилось не по себе. – Поверь, у меня совсем не осталось сил, – попыталась сгладить напряжение девушка, но слова прозвучали с жалостной мольбой.
Дима ощущал кожей, кончиками пальцев, вздыбившимися волосками на руках – что-то не так. И уже давно. Он старался не подавать виду, вести себя спокойно, естественно, не нервничать по пустякам, не поддаваться беспричинной тревоге. Но холодные глаза жены, движения, когда она, будто в страхе, отшатывалась от него – всё это пугало, больно дёргало что-то скрытое от глаз, что-то спрятанное в груди у самого сердца.
– Приветики, – раздалось за спиной Димы. – Отличный спектакль! И ты, Эмма, бесспорно великолепна!
– А-а, вездесущий Виктор, – недовольно протянул Дима, – ты всегда где-то поблизости, быть может, мне стоит беспокоиться, – натянуто улыбаясь, пошутил он.
– Однажды я уже влюблялся, это меня почти уничтожило, – не задумываясь, выпалил Виктор, – так что больше этого яда хлебать не стану, от него нет противоядия. Можешь не волноваться понапрасну, Дим, от меня уж точно опасности не исходит, – он дружески похлопал мужа Эммы по плечу.
– Я редко волнуюсь, скорее очерчиваю границы своей территории, – ответил Дима. Его губы улыбались, но глаза смотрели неприветливо, твёрдо.
– Давайте выйдем из помещения, – вмешалась Эмма, – театр уже давно опустел, и ваши голоса звучат, как раскаты грома. И прекратите эту глупую перепалку, это смешно.
На улице пахло весной. В ясное синее небо упирались деревья, окруженные нежно-зелёной дымкой. Пели скворцы.
– Пойду, подгоню машину, – сказал Дима и уверенным шагом направился к ближайшему пешеходному переходу.
Виктор и Эмма остались одни.
– Он что-то чувствует. Это ужасно несправедливо по отношению к нему, – опустив голову, произнесла Эмма, – он прекрасный человек и ничем не заслужил обмана.
– А разве ты его обманываешь?
– А разве нет?
– Ты просто не рассказываешь всего.
– Это не одно и то же?
– Зависит от ситуации.
– И какая, по-твоему, ситуация у меня?
– Требующая времени.
Эмма вгляделась в лицо друга.
– Не верю, что ты не представляешь, что такое мучить человека, который тебе дорог, тем, что не можешь дать ему необходимое, желанное, хотя клялся, давать это вечно.
– Ты уверена, что он тебе на самом деле дорог?
– Уверена. Нас многое связывает.
– Взаимные клятвы?
– А если и так? Для тебя они ничего не значат?
– Я никогда не клялся. Не стоит надолго связывать себя обещаниями. А если уж так вышло, полагаю, лучше освободиться.
– Мне ясно, что ты считаешь единственно верным для меня решением развод. Это написано у тебя на лице.
Виктор открыл было рот, чтобы возразить.
– Даже не отрицай. Я не понимаю лишь одного: почему? Почему ты не пытаешься помочь мне сохранить мою семью? Почему прямо или косвенно толкаешь к пропасти? Думаешь, так поступает друг?
– Судя по твоему состоянию, ты уже на краю.
Вернулся Дима.
– Машина возле парка. Идём, – он протянул Эмме раскрытую ладонь, та вяло взяла его под руку, другой рукой прижав к груди букет, словно он мог защитить её душу от сквозняка. – Пока, Витёк, – Дима странно ухмыльнулся.
– До встречи, – ответил Виктор.
Эмма отвернулась, не попрощавшись.
Домой ехали молча, не включая музыки.
– Хочешь чаю или кофе? – спросил Дима, когда супруги вошли в квартиру.
– Нет, хочу лежать и не шевелиться. Больше ничего не хочу, – Эмма упала на кровать, всё так же крепко прижимая ромашки к груди.
Дима принёс вазу с водой, аккуратно достал букет из рук жены и поставил в воду.
– Почему ты не принёс мне цветов?
– Не знаю, – пожал плечами Дима, – не подумал. А тебе хотелось получить от меня цветы?
– Наверное, – Эмма смотрела в потолок, – хотелось бы получить хоть что-то. Кажется, мы в браке так давно, что даже забыли, каково это – волнение перед встречей, влечение.
– Мы в браке не так уж давно, и я ничего не забыл. Думаю, ты говоришь о себе, так будь смелой до конца, вставь местоимение «я». Хочешь сказать, ты меня разлюбила?
– Нет.
– А что тогда?
– Возможно, того, что есть, мне мало.
– Чего же тебе нужно?
– Искры. Я хочу, чтобы вернулось то, что было между нами несколько лет назад, когда мы не замечали ничего вокруг, кроме друг друга.
– Страсть не может длиться вечно, ты сама это знаешь.
– Но она не должна превращаться просто в дружбу.
– Ты для меня больше, чем друг.
– Ты требуешь от меня чувств, которые я уже не могу из себя выжать, но при этом не можешь даже купить мне цветов, сделать приятное, – вспылила Эмма. – Ты говоришь, что я для тебя не просто друг, ожидая, что я скажу то же. Ты всегда чего-то ждёшь и всегда ждёшь больше, чем я могу дать!
– Я ничего от тебя не жду, – удручённо проговорил Дима.
– Ложь. Я ощущаю это в твоём взгляде, в твоих попытках приблизиться ко мне, в твоих движениях. Твои ожидания меня разрушают. Я чувствую себя словно под прессом, под лупой, когда во мне пытаются выискать то, чего нет… и я чувствую вину.
– За что ты себя винишь? Я ни разу тебя не упрекнул.
– За то, что не могу отдавать то, что отдавать должна.
– Ты ничего мне не должна, – с горечью ответил Дима, – мне этого хотелось бы и мне этого не хватает, но ты не должна. Нельзя взять то, чего нет. Мне просто больно, вот и всё.
– Мне не хотелось причинять тебе боль.
– От этого вовсе не легче.
– Боже, что ты хочешь, чтобы я сделала? – в отчаянии воскликнула Эмма.
– То, чего ты не сделаешь уже никогда – полюбила меня вновь.
Глава 8
– Ох, кажется, пятидесяти копеек не хватает, – Эмма растеряно смотрела в пустой кошелёк, – Давайте уберём что-нибудь. Макароны, например.
– Не нужно, – вдруг встрял в разговор покупатель, стоящий в очереди сразу за Эммой, – я доплачу, – он протянул кассиру монету и подмигнул девушке.
Это был невысокий брюнет средних лет с выразительными карими глазами и крупными даже несколько грубыми чертами лица. Он был хорошо одет и вёл себя вызывающе уверенно.
– Спасибо, но не нужно за меня платить, – возразила Эмма.
– Это всего лишь пятьдесят копеек – сущие пустяки, – настаивал мужчина. – Возьмите, – обратился он к озадаченному кассиру, переводящему взгляд с молодой женщины на дерзкого покупателя.
– Это вовсе не пустяки, и я повторяю, что не хочу, чтобы вы за меня платили, – начинала горячиться Эмма. – Убирайте макароны. Чего вы ждёте? – сверкнув глазами на кассира, распорядилась она.
– Не слушайте её, – не переставая улыбаться, сказал мужчина и вновь протянул монету, – держите же.
Кассир окончательно растерялся и теперь не знал, кого слушать.
– Может, вы не будете устраивать разборки на кассе и выясните отношения где-нибудь в другом месте? – негодующе выкрикнул кто-то из очереди.
Эмма сдалась. Кассир принял монету. Покупки были оплачены. Схватив чек и быстро сунув продукты в пакет, девушка стремительно направилась к выходу. Её лицо пылало от стыда. У самой двери её нагнал всё тот же наглец.
– Вы забыли меня поблагодарить, – сказал он, придерживая дверь.
– Спасибо, но я не просила о помощи.
– Любите выглядеть независимой? Это похвально, мне нравятся самостоятельные женщины.
– Мне совершенно нет дела до того, какие женщины вам нравятся, – язвительно, сквозь зубы проговорила Эмма.
Они вышли на улицу. Было душно. На залитой горячим солнцем парковке пеклись автомобили.
– Невыносимая жара для середины мая, вы не находите?
– Послушайте, – Эмма круто повернулась к навязчивому спутнику, – я не намерена заводить с вами знакомство, оставьте меня в покое.
– У вас тяжелый пакет, разрешите вам помочь. Могу даже подвезти вас до дома, я на машине.
Эмма опешила от такого нахальства и уже не находила слов.
– Не злитесь, вы мне очень понравились, – не отступал мужчина, – я никогда не делал ничего подобного, клянусь.
– Я замужем.
– Да, я знаю. Видел кольцо.
– Вас это не смущает? – удивилась девушка.
– Нисколько. Честно признаться, я тоже женат.
– Ах, вот как, хороши дела.
– У меня есть дочь и две собаки.
– К полной биографии, пожалуй, переходить не станем. Я не хочу продолжать этот странный разговор. Прощайте.
– Стойте! Напишите свой номер телефона.
– Вы в своём уме?
– Конечно, я хочу иметь возможность вам звонить.
– Это смешно.
– Но вы не смеётесь. Раз вы ещё здесь, я всё же вам интересен.
– Какая наглость и самоуверенность!
– Возможно. Но я не отступлю. Вы покорили меня с первого взгляда. Сам не знаю, что со мной произошло, но я так просто вас не отпущу.
– Вы даже не в моём вкусе, – разговор начинал тешить самолюбие девушки, и где-то в глубине души она не хотела, чтобы он прерывался. Ей было приятно внимание этого незнакомца, его неожиданно вспыхнувшая симпатия, даже его настойчивость. Она уже не могла держать оборону так твёрдо и холодно, как это делала вначале. В ней просыпался интерес и жажда новых, давно забытых эмоций.
– Это не имеет совершенно никакого значения. Зато вы определённо в моём. Особенно ваши ноги. Обожаю такие изящные стройные ножки.
– Какие странные пристрастия.
– Дайте ваш номер, я прошу вас.
– Мне не нужны проблемы в семье.
– Их не будет, обещаю, муж ничего не узнает. Я буду звонить только тогда, когда вы позволите. Давайте, я подвезу вас домой, а по дороге вы всё хорошенько обдумаете.
– Нет уж, – рассмеялась Эмма, – я точно никуда с вами не поеду.
– Тогда просто дайте номер, и я провожу вас до остановки.
– Давайте, вы проводите меня, а я пока обдумаю, стоит ли давать вам номер телефона.
– Идёт, – обрадовался мужчина. – Я Влад.
– Эмма, – молодая женщина протянула руку.
– Очень приятно, – пожимая маленькую белую ручку, которая полностью скрылась в громадном кулаке, произнёс мужчина. – Давайте перейдём на «ты».
– Давайте, – улыбнулась Эмма.
– У тебя очаровательная улыбка. Кажется, я не встречал девушки красивее. Можно задать бестактный вопрос?
– Попробуй.
– Сколько тебе лет?
Эмма засмеялась.
– Тридцать.
– Фью, – присвистнул Влад, – никогда бы не подумал. Ты выглядишь на двадцать два, на двадцать четыре максимум.
– Благодарю.
– Только глаза у тебя грустные, или это просто жизненный опыт, не пойму.
– Грусть и опыт почти одно и то же.
– Нет, но иногда они идут вместе. Вот и остановка.
– Да, и мой автобус.
К остановке приближалась душная зелёная коробка на колёсах, оклеенная броской рекламой.
– Так что насчёт номера?
Автобус остановился, двери открылись. Эмма направилась вместе с другими людьми к входу.
– Не уверена, что стоит его тебе давать.
– Я всё равно тебя найду, только это займёт больше времени.
– Может, стоит проверить, – девушка уже стояла на ступеньке и вдруг, сама не ожидая от себя, проговорила семь цифр своего номера телефона. Дверь закрылась. Автобус покатил по раскалённому асфальту.
Глава 9
Виктор стоял в полутёмном фойе областного драматического театра, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. В помещении было душно. Он решил подняться по лестнице на второй этаж, но тут увидел Эмму. На ней было летнее голубое платье, доходившее до колен, волосы собраны в пучок. Она спускалась легко и грациозно, словно совсем девчонка.
– А, привет, – улыбнулась Эмма и протянула другу руку, – давненько тебя не было видно.
– Решил быть инициативным и прервать, наконец, молчание.
– Правильно сделал.
Виктор сразу заметил, что Эмма будто летает на крыльях, и дело тут вовсе не в её походке. Лицо подруги было свежим, сияющим, на щеках играл нежный почти девичий румянец. Она и раньше выглядела юной, но сейчас помолодела ещё на несколько лет.