Бронте

– Ты тоже грезила профессией живописца, а теперь ударилась в стихи, – парировал Брануэлл.

– Ах, бередишь мою рану, – грустно промолвила она. – Глаза мне позволяют за редким исключением писать лишь буквы.

– Давайте напишем двум поэтам, для верности. Кто-нибудь из них да ответит, – предложил Брануэлл.

– Возможно, не стоит торопиться с назойливыми письмами к людям известным и занятым, – сказала деликатная Эмили.

– Сестрица, мы должны узнать на что мы годны, а кто же определит это как не человек опытный и знаток своего дела, – настаивала Шарлотта.

– Только тебя прошу, мои стихи не посылай, – Эмили промолвила тихо, но настойчиво.

– Хорошо, рискну только своей репутацией, – улыбаясь ответила Шарлотта.

Двадцать девятого декабря известному поэту Роберту Саути было отправлено письмо, в котором помещены стихи Шарлотты и её обращение к признанному мастеру, дать совет стоит ли ей заниматься поэзией. Так как при написании письма Шарлотта волновалась, то сопроводила свою просьбу несколькими высокопарными выражениями, что заставило её потом мучиться. Она опасалась, что знаменитый поэт подумает будто девушка, приславшая ему письмо наивная и романтичная простушка, а Шарлотта считала себя серьёзной и вдумчивой, поэтому и боялась, что неверное представление о ней отразиться на его впечатлении от её стихов.

Молодые Бронте ждали ответа с нетерпением, но дни проходили, а его всё не было. Так и не зная, дошло ли письмо до адресата, девушки покинули дом и вернулись в школы к своим обязанностям.

Брануэлл решил сделать такую же попытку. Девятнадцатого января следующего года своему любимому поэту и заочному учителю, теоретику поэзии и лауреату Вильяму Вордсворту он отправил письмо вместе со своей поэмой.

Прошли январь и февраль. В начале марта Шарлотта получает очередное письмо от отца, в нём… вложен ответ от Саути! Руки, державшие эти заветные листки, слегка дрожали. Что там? Приговор или поощрение, заинтересованность или снисхождение, осмеяние или назидание?.. Переведя дух, Шарлотта осторожно развернула письмо, читает… Лицо краснеет, глаза блестят, вскорости щёки уже пылают, слезинки бегут, догоняя одна другую. «Какой позор! Какой стыд! Как я сожалею, что побеспокоила достойного человека таким сырым и недостойным своим творением!» – повторяет она, рыдая. Шарлотта в тайне, в глубине души надеялась на одобрение своих стихов, при этом одновременно опасалась, что опытный поэт укажет ей, что стихи её вовсе не поэзия, а плод самообольщения и самолюбования, бессмысленная связка слов, недостойная внимания. Но надежда всегда сильнее опасения, а тут она подверглась суровому испытанию. Шарлотта перечитывала письмо вновь и вновь.

«…Литература не может быть делом жизни женщины и этого не должно быть. Чем больше она занята надлежащими обязанностями, тем меньше у неё будет досуга. К тем обязанностям Вас ещё не призвали, но с ними Вы меньше будете стремиться к знаменитости. Вы не будете искать волнения в воображении и Вы не должны надеяться, что тем самым будете освобождены от превратностей и неприятностей жизни. Но не думайте, что я осуждаю Ваш дар, которым Вы обладаете. Я не могу препятствовать в его осуществлении. Я только призываю Вас использовать это для Вашей пользы. Пишите стихи для себя, а не в целях стать знаменитой, не стремитесь к этому, более вероятно, что это надо заслужить, а в последствии получить. Это полезно для сердца и души. Вы можете воплотить Ваши лучшие мысли, самые мудрые чувства, и при этом подчинить их высоким порывам и усилить…»

Письмо Саути было большое, на трёх листах… Несколько дней Шарлотта приходила в себя, осмысливала его содержание, обдумывала, как ей быть дальше. Оно не давало ей покоя, словно прерванный разговор, требующий продолжения… Она написала второе письмо Саути. Оно заняло более двух страниц. В нём Шарлотта благодарила поэта за добрый и мудрый совет, откровенно рассказала, что чувствовала при прочтении его послания, поведала о своей семье, подробнее описала свои стремления и уверила, что не известность её манит, а необходимость заставляет искать заработок.

На этот раз ответ Саути не заставил долго ждать, в конце марта Шарлотта его уже получила.

«Кесвик, 22-го марта 1837 г.

Дорогая госпожа, Ваше письмо доставило мне большое удовольствие и, я не простил бы себе не сказав этого Вам. Позвольте мне просить Вас когда-либо посетить озера, где я живу. Позвольте мне видеть Вас. И Вы в последствии думали бы обо мне благожелательнее и убедились бы, что во мне нет ни угрюмости, ни чрезмерной серьёзности.

Милосердием Бога дано, что в нашей власти достигнуть определённой степени управления собой, которое существенно для нас и влияет на наших окружающих. Держите в узде своё воображение и пытайтесь быть умиротворённой (для Вашего здоровья это лучший совет, который я могу дать) и тогда ваше моральное и духовное совершенствование будет идти в ногу с интеллектуальным ростом.

А теперь, Госпожа, Да благословит Вас Господь!

Прощайте, и полагайте, что я буду Вашим искренним другом.

Роберт Саути».

«Приехать в Озёры! Боже Великий! Поэт, которого знает вся Англия, приглашает меня! Какое счастье!.. И какое горе! На поездку нет денег! И совершенно нет никакой возможности сэкономить, чтобы отложить! Как грустно! Опять препятствия моим желаниям! Надо запретить себе об этом мечтать и думать», – говорила себе в отчаянии Шарлотта, обливаясь слезами.

Брануэлл тоже получил ответ от Вордсворта, который считал его письмо замечательным, он сделал некоторые замечания по поводу поэмы юного автора, но в общем приободрил и обнадёжил. И Брануэлл, поощрённый мнением глубокоуважаемого им поэта, ударился в литературное творчество.

А Шарлотта, отгоняя свою печаль, впрочем, малоуспешно, постаралась сосредоточить своё внимание на обязанностях, которые накладывало пребывание в школе. Нудно и монотонно проходили дни, недели, месяцы её преподавательской деятельности, радости они не приносили. Это так мучительно для творческой натуры, которая стремиться постоянно познавать новое и преображать, трансформировать в идеи и образы. Практически всё своё время Эмили и Шарлотта тратят на то, что им неинтересно. Необходимость делать не то, чего жаждет душа, а то к чему толкают обстоятельства, превращает девушек в унылые и вечно печальные существа. Но сестёр ещё не покинула надежда на благополучие их семьи в будущем, только это и даёт им силы выполнять долг по отношению к своим близким. Но как хочется дать волю своему воображению! «Как заманчив и дорог этот мир грёз, на который совсем нет времени. Но надо ли стремиться к этому, ведь женская доля иная …Как хочется поделиться с другими тем, что не даёт покоя и просится вырваться наружу. И тут же грызут сомнения. Достойна ли, чтобы тебя слушали, читали творения твоей души?! Пожалуй, что ещё не совсем готова. Значит надо совершенствоваться, учиться самой. Как много на свете всего интересного и, что я знаю из этого! Остаётся терпеть и работать», – такие мысли не давали покоя Шарлотте.

Предаваясь вопреки желанию долгу, творческие натуры чахнут в узде ненавистных обязанностей. Эмили, скрепя сердце несла свой крест. В многолюдной школе ей было одиноко, потому что не встретила тут родственную душу. Ночью, когда все вокруг засыпали Эмили могла предаться размышлению. На творчество нужны время и силы, но они отданы работе. А Шарлотту огорчало то, что её милая Эллен уехала в Бате, и уже давно не приходиться надеяться, что вот войдут к ней и скажут: «К Вам приехала Эллен». Так однообразно и буднично прошёл год.