Рассказы Старого Кенгуру

– Хозяин, позади каравана какой-то странный туман, – сказал он.

– Почему странный?

– Он появился в день нашего отъезда и с тех пор, словно идёт за нами.

– Почему ты так считаешь?

– Хозяин, туман ни приближается, ни удаляется, ни исчезает, а словно на определённом расстоянии следует за нами.

– А тебе не могло показаться?

– Нет и слуга мой может подтвердить.

– А, что если это вовсе и не туман, а пыль от тысяч ног, армии, которая идёт по нашему следу в долину уйгуров?

– Нет хозяин, это не пыль. И ни одного человека не видно. Только густой туман.

– Да-а, странно. Предупреди погонщиков и всех в караване о странном тумане, чтобы в случае чего могли быть готовы к бою.

Караван прошёл степь, вступил на горные тропы, а туман вдали от него всё продолжал стелиться длинным размытым хвостом, теряясь за горизонтом.

До уйгуров дошла весть, что возвращается караван и те, кто остался в селении готовились встречать желанных гостей. Большинство же воинов-скотоводов находилось со своими стадами и табунами, которые паслись на огромных просторах долины.

Хозяин каравана намеревался пробыть в долине несколько дней, чтобы дать отдых людям и лошадям, да и кое-какие товары обменять. Но дочь ему сказала, что заболела и просила отца отправляться в путь поскорее. На самом же деле Такла-Макан не собиралась возвращаться в отчизну, а хотела остаться тут с Лобнором.

Такла-Макан приказала своей служанке купить уйгурскую одежду. А когда та хотела уложить вещи хозяйки, ибо на рассвете караван должен был отправиться в дорогу, Такла-Макан запретила, более того, она ей объявила:

– Я никуда не еду, и ты остаёшься вместе со мной. И никому ни слова!

– Но, как же госпожа? А ваш батюшка?

– Он тем более не должен знать! Уедет вместе с остальными без меня.

– Но хозяин будет беспокоиться!

– Да, наверняка. Сначала я хотела в записке всё ему рассказать. Но потом поняла, что он пошлёт слуг забрать меня силой, и я буду вынуждена тогда… В общем так только хуже. Поэтому пусть не знает, где я.

– Но, госпожа! Ваш отец станет горевать!

– Скорей всего.

– Избавьте его от печальной участи. Госпожа, он так вас любит и заботится всегда. Не покидайте отца и утешьте его старость.

– Ну хватит, ничтожная раба! Слишком ты разговорилась. Если вздумаешь ослушаться, пожалеешь! Ты меня знаешь…

Перед тем как караван тронулся в путь Такла-Макан в предрассветных сумерках сбежала. Погонщики обратили внимание, что туман больше не преследует караван, и с облегчением удалялись всё дальше, не ведая, что творилось в долине после их ухода.

А уйгуры, проводив караван, скрывшийся за отрогами гор, ужаснулись, ибо обнаружили, что в долину вторглось несметное войско. Уйгуру бились отчаянно. Но разве может россыпь устоять против внезапного и сплочённого натиска.

И вот в шатре Такла-Макан стоит связанный Лобнор. Немало воинов императора лишилось жизни, чтобы захватить его в плен. Но почему у Такла-Макан тревожно на душе? Почему не ощущает она ликования, что Лобнор теперь её? Почему, когда она смотрит в его хрустально-синие глаза, у неё нет уверенности, что борьба закончена? Что мешает ей радоваться и насладиться своей победой? Может быть то, что читает она на его мужественном лице, во взгляде его прекрасных глаз? Многознающей Такла-Макан не обязательно слышать то, что он может ей сказать. Она без слов понимает, что он наполнен скорбью за своё племя, страданием и тревогой за родных и… презрением к ней, предавшей гостеприимных уйгуров. И никогда он не переменится к ней. А ей нужна была его любовь. Так что значит всё напрасно? Не совсем. Ведь он разлучён с женой и дочерью, печалится и страдает без них. «Ну, что же, – решила Такла-Макан, – если он не желает быть со мной, то я не позволю ему быть с другой. Не в моей власти заставить его любить меня, но в моей власти обречь его на одиночество. На вечное одиночество! И пусть я сама сгину, но соединиться ему с любимой не дам».

Ночью Такла-Макан со слугами перевезла Лобнора подальше от селения, где остались пленённые Тарим и Кончедарья, в центр долины. Отпустила слуг и, когда те скрылись, произнесла магическое заклятие.

Утренняя заря рассеяла тёмный покров ночи. Солнечные лучи скользнули по долине и… заблестели в голубых водах озера, берега которого обнимали пески пустыни. Это Такла-Макан держала в своих объятьях Лобнора. Став озером Лобнор не перестал презирать Такла-Макан, ему была противна её близость. Он тосковал без дочери и жены. Его воды терпеливо искали проходы под песками.

А Тарим и Кончедарья узнали об участи Лобнора и горько плакали, ведь они заперты, и им уже не встретиться с ним. Тарим так любила Лобнора, что жизнь без него ей не мила, а Кончедарья обожала родителей и хотела, чтобы они, как и раньше были вместе. Родная Долина, куда падали слёзы жены и дочки славного витязя пожалела их. К сожалению, превратить Лобнора в человека она не могла, но ей под силу было иное… Долина превратила Тарим и Кончедарью в реки, и те помчались искать Лобнора. А он всё-таки нашёл проход, и однажды пески Такла-Макан обнаружили, что обнимают впадину, покрытую слоем блестящей соли, то были высохшие слёзы Лобнора, пролитые в разлуке с женой и дочерью. А Лобнор перетёк под песками и там, где их слой тоньше, просочился и к нему с ликованием устремились Тарим и Кончедарья. Но недолго длилась их радость. Такла-Макан, рассыпая свои пески в поисках пропавшего Лобнора, нашла счастливую семью и насыпала барханы, не давая Тарим и Кончедарье подойти к озеру. Тогда они снова принялись искать выход под песками вездесущей пустыни. Так с тех пор и повелось. Тарим и Кончедарья стремятся к Лобнору, а он – к ним. А Такла-Макан засыпает реки, обхватывает в свои объятья озеро, а оно исчезает, вырываясь от неё, и появляется в разных местах обширной пустыни, где встречается с Тарим и Кончедарьей. Уже много веков ищут друг друга Лобнор и Тарим с Кончедарьей, много веков они убегают от настигающих их песков Такла-Макан.

2005 г.

Енисей

(легенда)

Тихо и нудно текли бесцветные воды безымянной речки. Иногда от скуки она гоняла ленивых рыб или закручивала водовороты, но это развлекало не долго, и снова ею овладевало томление, которое перерастало в раздражение, и она била волной о берег, подтачивая его, потом, утомившись, погружалась в дрёму, и казалось, что вода в реке застыла и течение остановилось. Но и спать ей тоже надоедало, но чем же заняться? По поверхности пробегала рябь, потом появлялись всплески, река негодовала, куда течь, к чему стремиться? Вот так в нелепой борьбе неизвестно с кем проходило бесчисленное множество дней и ночей.

Однажды река увидела людей, которые поселились недалеко от неё. Наконец-то нашлось занятие, наблюдать за ними. Только она не могла определить радоваться или нет из-за их прихода. Люди подходили совсем близко и бросали в воду палки с острым концом, а потом с радостными криками доставали, и на них трепыхались серебристые рыбы. Река не возненавидела людей и не жалела рыб, которых в её водах обитало видимо-невидимо. Она только не могла понять их радости. Постепенно их веселье от удачного улова передавалось и ей, и от этого люди стали нравиться. Она следила за ними с любопытством и благодарностью, потому что, наконец, отстала скука, и довольная река плавно колыхалась в каменном русле.

Особенно река старалась не упускать из вида одного юношу. Он всегда метко бросал своё копьё и всегда пронзал им бедных рыб, при этом так задорно выкрикивал, что реку заражал своей весёлостью. Она даже сгоняла рыб к нему, чтобы ещё и ещё услышать его победный возглас и возликовать вместе с ним.

Шло время, каждый день люди приходили к реке, кто рыбу ловить, кто искупаться, кто воды набрать, дети играли на берегу, и река привыкла к ним, повеселела, живей бежали её воды, которые стали прозрачнее, а в солнечных лучах сверкали словно россыпь алмазов, а в лунных – отливали серебром.

Но приятнее всего реке видеть среди других Енисея, так окликали полюбившегося ей юношу. Когда он приближался к реке, она то замирала, и казалось небо упало на неё, и прибрежные деревья и кусты тоже, то вдруг оцепенение исчезало, и она билась о берег, пытаясь дотянуться до возлюбленного. Когда он приходил ловить рыбу, она пригоняла для него косяки. Когда он купался, она приникала сначала к его стопам, потом обнимала ноги, затем ластилась, обтекая вокруг него, трепеща от восторга. Когда он выходил из воды, она не хотела его отпускать, подбрасывала ил, чтоб ноги увязли, но он всё равно уходил, и тогда река спрашивал себя: «Неужели у меня нет силы, чтобы его удержать?» Ей нравилось смотреть в его глаза, всегда манящие. Она видела в них зелень своих берегов, глубинную темноту своих омутов, голубую бездонность неба и других людей, тоже желанных, но не столь любимых.

Бывало Енисей по нескольку дней не появлялся, и тогда печаль морщинами ряби ложилась на неё. Хотя она давно не скучала, ведь беспрестанно кто-нибудь копошился на берегу и у воды. Но, если он, желанный был рядом, то других ей и не надо. А в это время Енисей вместе с соплеменниками ходил на охоту в лес.

Река стала замечать, что среди людей Енисей уделяет больше внимание одной девушке. По вечерам она часто видела их на берегу. И улыбался он уже не реке, когда она брызгами обдавала его, а девушке, и в его глазах она видела её. И река удивлялась, что приходит он к реке не для того, чтобы поиграть, порезвиться с ней, но с этой девушкой.

Река насторожилась, притихли её воды и потемнели от грустной думы, она стала бояться, что девушка уведёт Енисея от неё.

Только из-за горизонта показался багровый краешек солнца, на который надвигались огромные тёмные тучи, заполонившие почти всё небо, а Енисей уже наловил рыбы и решил освежиться. Он окунулся в чёрные воды и поплыл, как обычно к середине реки. Вдруг он почувствовал сильное подводное течение, которого раньше никогда не ощущал. Течение стремительно набирало силу и уносило Енисея. Он развернулся и попытался плыть обратно, но течение мешало, и он почти не приближался к берегу. Уже его селение скрылось из вида, а его несло и несло, а вода становилась холоднее. Енисей недоумевал, почему спокойная река взбесилась? Почему прохлада её вод не бодрит, а студит?

Пасмурный синевато-серый день навис над мрачной колышущейся рекой с копошащимся в ней человеком. Енисей продолжает бороться, но его силы забирает течение, увлекая не только дальше, но и глубже в толщу, в неведомую пучину.

Тонюсенький солнечный лучик просочился сквозь крохотный разрыв между сизыми клубами туч, задрожал и истаял.

Померк белый свет и для Енисея, он нёсся куда-то вглубь обессиленный и бездыханный.

Река уже не мечтала удержать Енисея, она жаждала слиться с ним, чтобы он стал ею, а она – им. Для осуществления своей заветной цели река употребила всю мощь водной стихии, и её страстное желание превратилось в необратимое заклятье. Но слияние столь разных существ не могло произойти без потерь, каждый из них безвозвратно лишился одной из важных составных своей сущности.

Енисей очнулся со странными ощущениями, будто он обнимает землю, питает растения, даёт кров рыбам и ракам, и во всём теле чувствовалась какая-то текучесть. Сначала он подумал, что это сон, проснётся и увидит своих родителей и свою милую суженую Туву. Но, когда он пытался встать, бурлила и всплескивала вода в реке. Когда он пытался побежать, стремительнее неслись воды реки. Когда же он понял, что случилось и от ужаса замер, течение воды остановилось. От случившейся с ним беды Енисей закричал, но вместо крика эхо повторило шум воды.

Люди на берегу нашли улов и одежду пропавшего юноши, и решили, что он утонул, ведь сегодня река сама на себя не похожа, то бьётся о берега, то затихает, то снова волны вздымаются, будто она хочет вырваться из неведомых оков. А наречённая Тува не могла поверить, что её возлюбленный Енисей, такой ловкий и сильный, теперь беспомощный лежит где-то там на дне. Но в шуме воды ей слышались знакомые нотки любимого голоса. Долго искала Тува своего жениха, долго бродила по берегу. Ей казалось, что течение реки бежит за ней, а в его всплесках чудились стоны Енисея, в журчании воды – горестные его вздохи. А однажды в ряби на поверхности реки она увидела скорбный лик своего любимого. Тува поняла всё, она застыла от страшного откровения, лишь слёзы лились из её прекрасных глаз.

Енисей снова взбунтовался против своей участи, он метался изо всей силы, но его подводное течение лишь перекатывало камни и валуны, нагромоздив пороги, а русло всё больше прорезало горные склоны, а на плоскогорье растекалось, образуя новые берега.

Несчастная невеста окаменела, но её горе по-прежнему источало слёзы, из которых родилось озеро, воды которого слились со слезами отчаявшегося Енисея.

Прошло немало времени, сменилось много поколений, люди забыли канувших в лету юношу и девушку, они лишь видят прекрасные горы Тувы, а у их подножия красивейшее озеро, из которого вытекает речка, вбирая в себя другие потоки, могучие воды Енисея глубоко прорезали горные хребты. Он ещё бунтует, бурлит и клокочет, потом, обессилев затихает, сверкая тихой гладью. «Большая вода», как называют реку, широко раскинула по равнине своё массивное тело. Енисей снова и снова вынужден смиряться со своей судьбой.