Договорились. Слабость, в которой сила

– Прошу прощения, к сожалению, шефу пришлось отлучиться на полчаса, – извинялась она перед его подписчиками, которые жаждали пряников с ручной надписью. – Как только он вернется, мы обслужим вас вне очереди.

– Да я уже тут час торчу! – негодовали многие – явно преувеличивали, но спорить Карине не хотелось.

– Да хватит возмущаться. Всякое случается, – кричал кто-то сзади. – Дайте другим-то купить. Мне, например, автограф нафиг не нужен.

Полная женщина с ребенком на руках выглянула из колонны пока еще упорядоченных людей.

– Ждите своей очереди! – ответила писклявая девка спереди. – Мы же ждем.

– Из-за вас все теперь будут ждать, пропустите, – женщина опустила ребенка на пол и решительно двинулась к прилавку.

– Эй, куда!

Карина нервно хлопала глазами, не понимая, что делать и как решать конфликт. Руки опускались. «Вот подонок, бросил меня тут одну», – обижалась она на Зайкина. Гам в очереди поднимал гул в душе. И мысли все закончились, словно связи между нейронами порвались. Никак не удавалось одно с другим связать. Только вибрация от стресса бегала по всему телу.

– Уважаемые покупатели! – спас ее голос Варданяна сзади.

Девушка резко обернулась и увидела улыбчивого парня и смущенную Настену.

– Тем, кто за автографами, мы раздадим их бесплатно,– он встал за витриной и показал для примера имбирный пряник без глазури. – Вы сможете подписать их позже, когда шеф вернется. А пока всех обслуживаем в обычном порядке.

Варданян указал на Карину. Она сосредоточенно кивнула, испытав острое чувство облегчения. Сердце все еще стучало. Настена улыбнулась и погладила ее по плечу. Это прикосновение успокоило окончательно. Игнатьева с Гогой и Сиран остались в очереди, но махали оттуда в поддержку.

Дело пошло быстрее. Люди, получившие взамен ожидания халяву, поуспокоились. Возмущение спало. Воздух над очередью разрядился. Карина с Настеной в четыре руки шустро обслуживали одного за другим. Первая, в основном, возилась с кассой и деньгами, а вторая собирала заказ. Варданян раздавал людям пряники, извинялся перед каждым, а с некоторыми успевал обсудить кулинарное мастерство Зайкина. Тот вернулся, когда весь шум поулягся, а сбоку собиралась очередь с пряниками.

Увидев друга, он вытаращил глаза и быстро спрятал за пазуху пакет.

– Ну, наконец-то! – воскликнули все трое и пара человек из очереди одновременно.

Парень сбросил груз за коробками и прошел в избу, поправляя колпак.

– Поклонники ждут твой автограф, – усмехнулся Варданян, кивая на колонну. – Пряники я им уже роздал. Бесплатно. За ожидание. Буду подходить за автографом.

– Спасибо, – все еще ничего не понимая, ответил Зайкин, но встал на место друга и широко улыбнулся заждавшейся толпе.

Карина сверлила его взглядом сбоку, досадуя, что выяснять отношения пока не было времени. Очередь прирастала, хоть и уменьшилась. Они с Настеной работали в четыре руки. Варданян помогал на два фронта.

Игнатьева, Гога и Сиран не решались подходить на пике, потому что всем четверым в избе некогда было болтать. Зайкину и так приходилось поддерживать беседу с подписчиками и другими знакомыми. Встречались однокурсники, студенты с других курсов и факультетов, внеуниверситетские приятели. Все жаждали внимания. Часть Варданян перетягивал на себя, кого знал, но работалось все равно тяжело.

Наплыв затих только после обеда. Все вымотались. Настена присела на мини-холодильник. Варданян встал рядом, опершись сзади на него рукой, а вторую положив на бок. Зайкин развернул локоть на витрине. Карина упиралась бедром в кассу, а руки держала скрещенными под грудью.

– Что бы я без вас делала, ребят, спасибо, – с чувством проговорила она, устало улыбнувшись.

Варданян с Настеной тихо посмеялись.

– А ты блин… – цензурной лексики не хватило, чтобы докончить мысль.

Девушка дернулась в сторону Зайкина. Тот рефлекторно отпрыгнул, подняв невинные руки, и широко раскрыл слезливые глаза – опять таблетки от аллергии плохо помогали. Лишь бы не утопать в любимом синем, она опустила взгляд вниз на красный нос, затем на персиковые губы, которые сохранили на себе едва заметный слой розовой помады, – очевидный след недавнего поцелуя.

– Хоть бы рот вытер, – заметила Карина брезгливо и протянула ему большую упаковку влажных салфеток.

Парень средним пальцем коснулся нижней губы и размазал подушечкой помаду. Кончик языка чуть вытянулся наружу слизать чужеродный налет, но сразу спрятался.

Настена пронзила его укорительным взглядом, который быстро сменился недоумением – сначала поверила, потом засомневалась. Варданян тоже перевел кофейный взгляд на друга и спросил:

– Я думал, она улетела.

– Ну, не в космос же, – Зайкин грубо стер салфеткой розовый слой. – Тут лететь всего три часа.

Карина хмыкнула, а сама решила, что допросит его с пристрастием, когда они останутся наедине, хоть и не имела на это морального права и была уверена, что ничего не добьется. Он давно увиливал от прямого ответа, хоть и обещал все рассказать. Каждый раз сжимался от боли при упоминании бывшей, выворачивал шею, прятал глаза, принимал закрытую позу. Всем сердцем не желал делиться и не делился. Девушка не хотела давить, чувствуя щепетильность темы, но больше не могла сдерживаться.

– Лететь три часа, чтобы побыть вместе пол? – хотелось его задеть самым острым шипом, только она не понимала, что приносит наибольшую боль, потому била наугад. – Скорострел ты, Зайкин. Зачем так разочаровывать девушку?

Карина старалась выглядеть ироничной и сильной, но, когда взгляды Варданяна и Настены сошлись на ней, осознала, что звучит жалко. Синие глаза тоже смотрели с непониманием. Персиковые губы быстро превратились в ухмылку. И голос зазвучал с легким ехидством.

– С чего ты взяла, что я ее разочаровал?

Девушка привычно закатила глаза и развернулась лицом к залу, в душе закипая. Как раз подошла молодая пара за маффинами. Валя уже снабдила их кофе. Пока Карина обслуживала покупателей, все трое молчали. Зайкин никак не мог стереть до конца поцелуи Лины, плотно прижимал салфетку к губам и тер до покраснения. Тягучая неловкость оседала на коже и щипала глаза. Варданян с Настеной, словно синхронизированные, одинаково тупили взгляды в пол.

– Заработались? – усмехнулась Игнатьева, таща к лавке Гогу.

Тот внимательно вглядывался в экранчик фотоаппарата и кривил рот. Сиран шагала за ними, вежливо улыбаясь. Взгляд приковала к Настене, изучала, анализировала. Та не знала, куда деться от приставучих трюфельных глаз, ежилась и старалась уйти вглубь избы.

– А мы пока прогулялись. Наелись индийских гулабов джамунов, – рассказала Сиран, наконец, отведя внимание от Настены на своего парня. – Я тебе тоже взяла. Помню, как ты в Индии на них нападал.

Варданян улыбнулся и неловко переставил ногу, чуть не упав, но удержался за друга.

– О, я тоже обожаю эти штуки, – воскликнул Зайкин. – Я их даже пытался готовить. Получилось жирно и приторно.

Антиулыбка потянула щеки вниз, выпятив скулы.

– Хочешь? – радушно предложила девушка, протянув руку с прозрачным пакетом, в котором свалились кучкой облепленные маслом коричневатые шарики.

– Хочу.

Зайкин залез в пакет длинными пальцами, которые тянулись к лакомству, как хищные щупальца, и сразу съел захваченный гулаб джамун.

– Мм, – протянул он довольно, озираясь по сторонам. – Так нежно.

Все на него смотрели несколько неловких секунд, пока Гога не воскликнул:

– А, давайте, сфоткаемся на фоне избушки?

Маленькие глаза резко расширились. Лицо озарилось идеей. Все вышли из избы и встали кучей у витрины. Гога фотографировал с разных ракурсов, заставляя всех то улыбаться, то смотреть по-деловому. Зайкин его не слушался и всегда портил кадр своими кривляниями. На серьезных фото, наоборот, принимал смешную позу и гримасничал, на веселых – выставлял себя излишне суровым.

– Зай, блин, хоть раз сфоткайся нормально, – проворчала Игнатьева, наблюдая за тем, как медленно улыбка Гоги превращается в разочарование.

– А че я не нормально фоткаюсь? – удивляться ему всегда удавалось искренне.