В Калифорнии морозов не бывает

– Да какая разница, – с досадой сказал Витька. – Например, можно было бы дисками торговать. Я в музыке кое-что понимаю все-таки, у меня бы лучшие диски были, я бы и продавцов таких нанял, грамотных, а не кого попало… Или вот еще реклама – тоже выгодное дело. Или шоу-бизнес, например. Шоу-бизнес – это же вообще золотое дно! Там такие перспективы, что закачаешься! Или можно было бы ночной клуб открыть, только для избранных, вы же понимаете… Вход – сотня баксов, и выпивка самая дорогая, а в бармены можно негра взять. Круто будет, да? За одну ночь можно сколько тысяч заработать! Но ведь без стартового капитала – куда? И без связей, без своего круга… Вы понимаете? У чужих занимать – это все-таки как-то… ну, опасно. Вдруг бизнес не заладится, заранее никто ж не может гарантировать… Поставят на счетчик – и аллес капут. А у родни – совсем другое дело. Вы бы у Славки ведь не потребовали деньги вернуть?

– У Славки не потребовала бы, – подтвердила Александра. – Но Славка у меня денег не просила.

– Ну, так это же все равно, если одна семья! – вскричал Витька с полной убежденностью. – Муж и жена – одна… одно целое! И интересы у них одни должны быть! И родственники тоже! Ее родня – это моя родня, вы же понимаете!

– Так вы ведь уже развелись, – напомнила Александра. – Вы теперь не одна семья. И насколько я знаю, интересы у вас разные. Не говоря уж о родственниках.

– Так ведь можно опять пожениться! – Витька испытующе глянул на Александру и тут же опять уставился на Моню. – Я готов все простить и принять Славку обратно. И клянусь: никогда ее не упрекну, никогда!

– В чем не упрекнешь? – не поняла Александра.

– Ну, как это… Ну, в том, что она меня кинула, – простодушно сознался Витька. – Не оправдала надежд. То есть не захотела помочь встать на ноги. Алексанна Пална, может, хоть вы на нее повлияете? Все-таки разведенка – это позорный статус. А так бы все поправили, и как ничего не было. Да я в принципе на бизнесе и не настаиваю. Я бы и так работать согласился, в какой-нибудь хорошей компании. Топ-менеджером там, или еще что-нибудь вроде того. По Москве таких вакансий – море, я знаю. А у вашего мужа связей, наверное, миллион. Тогда и денег никаких не надо было бы, только если за квартиру… ну, снимать ведь придется. На собственную квартиру я пока не претендую. И у Славки в Москве перспектив больше было бы. Алексанна Пална, вы на нее повлияете? Может, хоть вы что-нибудь сможете сделать…

Александра помолчала, пару раз глубоко вдохнула-выдохнула и как можно спокойней сказала:

– Нет, не смогу. Ты уже сам сделал все, что мог.

– Вот так, значит, – тоже помолчав, начал Витька, поднимаясь во весь рост. – Вот так нынче олигархи с родней поступают… Послал бог родственничков… Ну, ничего, как аукнется…

Моня угрожающе зарычал и тоже поднялся во весь рост, меряя Витьку взглядом. Взгляд был пренебрежительный: Витька был все-таки не самым крупным представителем своего человеческого рода, а Моня – самым крупным представителем своего собачьего и прекрасно знал об этом. Витька тоже об этом знал, но забыл на нервной почве. Сейчас вспомнил – это было заметно по тону, которым он заговорил:

– Я только помириться хотел, Алексанна Пална. Семья все-таки… Я ведь Славку люблю, честно. Я готов ее простить. Так что вы, если что, так и скажите… Ладно, мне уже идти пора, у меня еще дела сегодня. Я пойду, Алексанна Пална?

Смотрел Витька не на нее, а на Моню.

– Омон, к ноге, – приказала Александра.

Моня подошел и встал рядом, не спуская глаз с Витьки. Александра придержала пса за ошейник, и Витька боком-боком прошмыгнул мимо, в дверях оглянулся, но Моня опять изобразил голосом раскаты грома приближающейся грозы, и Витька побежал дальше, уже не оглядываясь. В окно Александра видела, как он добежал до калитки, выскочил на улицу, крепко захлопнул за собой калитку и торопливо пошел прочь, быстро скрывшись за все еще плотными и почти зелеными кустами бузины у соседнего дома.

– Благодарю за службу, – сказала Александра Моне. – Теперь и ты иди погуляй. А я пока твой обед разогрею. И свой тоже. Уже полдень, а мы с тобой голодные, как собаки.

Моня согласился и неторопливо пошел во двор, а Александра поставила обе кастрюльки – с Мониным обедом и со своим – на огонь, зажгла колонку и принялась перемывать посуду, потому что именно таким способом она еще совсем недавно собиралась формировать у себя позитивное мироощущение. Наверное, сейчас для формирования позитивного мироощущения одного мытья посуды будет недостаточно. Придется еще вымыть полы, а потом посидеть в горячей ванне.

Нет, но вот откуда они берутся, такие козлы? То есть, конечно, карьеристы. Что в принципе сути дела не меняет.

2. День

Горячая ванна – самое действенное средство от всех неприятностей. Валяешься, нюхаешь миндальное мыло, как токсикоман, и ни о чем не думаешь. Кроме одного: нельзя закрывать кран, а то колонка перегорит. Вода все время шумит, это немножко неудобно, потому что не слышно, что там в доме делается. Хотя что плохого там может делаться? Моня на боевом посту. Надежный защитник, не зря его назвали Омоном еще в младенчестве, когда никто и подумать не мог, что беспородный клубок щенячьего пуха, в одно прекрасное утро обнаруженный бабулей Славки на крыльце под дверью, со временем вымахает в огромного зверя. Грамотные собачники подозревали в Моне голубую кровь кавказских овчарок. Кто-то сказал: волкодав. Еще кто-то сказал: это одно и то же. Все вместе сказали: переросток. Очень уж крупный для любой породы. Требуется серьезное воспитание, а то такой крупный зверь может оказаться опасным. Тем более что характер этого клубка пуха проявился в первый же день. Славкина бабуля налила в миску молока, хотела поставить миску в кухне на пол, а Славка перехватила ее руку: не надо приучать зверя жить в доме, будем кормить пока на веранде, там и коробку для него поставим, временный дом, пока будку во дворе не сделали. Щенок увидел, как его благодетельницу хватает за руку какая-то наглая пигалица, заслонил бабулю своей мелкой тушкой и, оскалив молочные зубы, вполне по-взрослому зарычал на Славку.

– А я что говорила? – возмущенно сказала Славка. – С ним в одном доме вместе жить – это все равно что… с ОМОНом!

Моню пришлось воспитывать. Этим занялась Славка. Сначала, пока Моня был клубком пуха, она таскала его по всяким собачьим учителям за пазухой, укутывая шарфом и защищая курткой от холода и ветра. Она думала, что Моня нежный и теплолюбивый зверь – ведь на Кавказе тепло. Собачьи учителя отказывались учить такого мелкого, пусть, мол, сначала достигнет школьного возраста. Славка обзавелась справочниками по собаководству, перезнакомилась со всеми собачниками в округе, ходила смотреть, как тренируют служебных собак на специальной площадке, – и в результате еще до достижения школьного возраста Моня превзошел множество собачьих наук, и когда собачьи учителя наконец-то согласились с ним заниматься, то Моня уже знал гораздо больше любого учителя. Так говорила Славка. Моня был со Славкой полностью согласен, но на занятия ходил охотно, потому что там его неизменно хвалили, а доброе слово и кошке приятно, кто ж этого не знает…

Александра решила, что уже вполне сформировала в себе позитивное мироощущение, и вылезла из ванны. Теперь не забыть бы как следует расчесать волосы, если они высохнут нерасчесанными, то потом голова будет – дикобраз отдыхает. И колонку выключить. И воду перекрыть. Она давно отвыкла от такой техники, и все необходимые операции требовали некоторого умственного усилия. Бытовая техника в их с Максимом квартире не требовала никаких умственных усилий, поскольку имела функцию, которую Максим называл «защита от дурака». Потому что эта техника была рассчитана на американских и западноевропейских потребителей. Так Максим говорил.

Позитивное мироощущение заметно окрепло.

Александра сделала умственное усилие, выключила колонку, дождалась, когда остынет вода, завернула краны – и в наступившей тишине услышала сердитое жужжание своего телефона. Ой, надо же было его с собой в ванную взять! Наверное, Максим уже несколько раз звонил! Она там формировала позитивное мироощущение, а он о ней волновался! К тому же у него зубчик! Ему нужна моральная поддержка!