– По каким таким мелочам? – встрепенулась Зулла.
– Вижу, что случится через минуту, могу вмешаться, отвести беду. Шар, например, должен был разбиться, а я подхватила. Николку чуть сосной не зашибло, я его окликнула, не дала до опасного места добежать. Раньше такое тоже случалось, я же тебе рассказывала.
Точно, ещё малышкой Снежинка предупреждала неприятности, Зулла объясняла это простыми совпадениями, а оно вот, оказывается, как! Голова гудела у матери от нежданно свалившейся печали. Фатху тоже хорош! Расстроился и убежал к морю, будет бродить, ветром дышать, успокаиваться.
– Помоги нам Хранитель Севера, – Зулла посмотрела за окно в ночное небо и прижала ладонь к сердцу: – вразуми, как поступить.
– Спать надо ложиться, – улыбнулась ей дочь. Завтра будем думать. Сейчас у меня вместо головы кочан капусты.
Молодая она, да разумная – Снежинка. Мать вздохнула и согласно закивала, правильно, мол, говоришь, дочка.
Глава 2. Чужой праздник
На сельский праздник мать Снежану не пустила:
– Нечего тебе там делать, раз со своими ровесниками обряд не проходишь.
Обидно было девушке до слёз. Раньше дома удерживали, потому что возрастом не вышла, а теперь дар помешал в обряде участвовать.
– Мамочка, я в сторонке постою, чего мне сделается?
– Нет! Сказано тебе! – сердилась Зулла. – Люди спрашивать будут, почему не проходишь инициацию.
– Скажу, что с двуликими прошла. Мы же с папой ночью к ним наведывались. Вот!
– Если бы ты там участвовала в обряде, сейчас дрыхла как миленькая, а не скакала козочкой по избе.
– Хорошо, – смирилась Снежинка, – не пойду. А в город с Николкой обязательно поеду! И ты меня не удержишь.
– Вот ещё! – фыркнула Зулла.
– Я теперь взрослая. Или признаемся, что мне инициации ещё два года ждать, чтобы кумушки на каждом углу это обсуждали?
«Вон как она заговорила, – огорчилась мать, – волшебницей себя возомнила, никто ей теперь не указ, разве отца послушала бы, да он опять пропал».
***
Отпраздновать важное событие поселковая молодёжь собиралась уже давно. Столько всего наметили, что и за год не управишься, не то что за день. Ну, тут уж как пойдёт. Николка предупредил Снежану, чтобы не вздумала отказываться. Ладно, раньше мать не отпускала в город, боялась чего-то, теперь девушке восемнадцать исполнилось, сама вправе решать, родителей спрашивать незачем. На деле, конечно, до замужества или женитьбы, пока новая семья хозяйством не отделится, отца и мать по-привычке слушали, но так это в чём серьёзном! Погулять, порезвиться можно и без спросу.
Всё это так, соглашалась Снежана, кивала Николке, а на сердце было тяжело. Сидели они рядом в санях, увозимых тройкой лошадей по дороге в город, а девушка всё оглядывалась, старалась рассмотреть среди белых снегов родной хутор. Так страшно было, что больше никогда не обнимет маму, не уткнётся носом в отцовское плечо, не поиграет с Барином, не приласкает ослепшую Зорюшку.
– Что загрустила? – шептал ей на ухо Николка. – Мы теперь взрослые! Что захотим, то и сделаем. Даже пожениться можем, если согласишься.
Снежана только улыбнулась в ответ. Чуть-чуть потеплело на сердце. Всё-таки хорошо такого верного друга иметь. Николка не знает, что не оборотень она, даже двуликую готов в жёны взять. Одно плохо, не чувствует Снежинка к парню ничего кроме дружеского тепла.
***
Какое же это веселье – зимний праздник! Мороз не особенно усердствовал. Снег сопровождал звонкой песней каждый шаг. На площади гудели трубы, грохотали барабаны, дребезжали бубны. Румяные лица, яркие одежды, сверкающие глаза и улыбки – вся эта круговерть опьянила деревенских ребят и девушек. Они перебегали от одного аттракциона к другому, от лотка с пирогами к гигантскому самовару. Кто-то покупал разноцветные леденцы, кому-то хотелось пряников, особенно отчаянные пробовали медовуху.
– Колечка! – звала разрумянившаяся Кира, – смотри какая гора! Вот бы прокатиться! Пойдём.
Из-под платка у девушки выбились вьющиеся, покрывшиеся инеем пряди, глаза блестели. Красавица Кира давно симпатизировала парню, а тот никого кроме своей Снежинки не замечал. Вот и теперь обернулся к ней, спрашивая:
– Пойдёшь?
– Идём, Снежана! – Кира умоляюще сложила руки в расшитых красной нитью варежках.
У высокой, сколоченной из досок горы собралась толпа. Многие, даже взрослые дядьки, скатившись один раз, возвращались к ступеням и снова лезли вверх. У-у-ух! Дух захватывало от скорости. Троица сельских гостей пристроилась в хвост очереди. Кира, не стесняясь, заигрывала: хлопала Николку по спине и плечам, будто бы снег отряхнуть хотела. Оба смеялись. Снежана замерла, расширив глаза. Ей почудилось, что деревянная конструкция не выдерживает забравшихся на неё людей и начинает заваливаться.
– Стойте! – закричала она. – Нельзя туда! Нельзя! Деток уводите!
Сама первой принялась отталкивать в сторону малышей и подростков. Продолжала кричать, объясняя недовольным матерям, что лезть на горку опасно. Николка тут же присоединился к ней и даже обругал Киру, которая назло несносной двуликой пробиралась к лестнице. Вскоре толпа поредела, лишь на самой горке оставалось человек пять, так и не принявших предупреждение странной девицы всерьёз.
С оглушительным треском обломилась стойка, державшая верхнюю площадку, потом вторая и сразу же третья. Горка покосилась, оседая. Массивная лестница с двумя десятками ступеней начала падать на не успевших отойти людей. Среди них были Снежана, Кира и Николай.
– А-а-а, – завизжала Кира, бросилась бежать, но поскользнулась и упала, сбив с ног Снежану.
Треснувшие брёвна и ступени уже летели на них. Николай встал на пути у обломков, чтобы прикрыть девушек собой. Подняться Снежана не успевала, она выставила руки перед собой и представила, как налетает ветер и защищает Николку плотной снежной стеной. В тот же миг прекратились все звуки. Девушка потеряла сознание.
Очнулась она в тёплом сумрачном помещении. Приподнялась на локте, преодолевая головокружение, осмотрелась. Небольшую комнату освещала заглянувшая в квадратное окно луна. Серебристая дорожка тянулась по чистому полу к Снежане. Всего в комнате четыре кровати, три из них застелены серыми байковыми одеялами. Рядом с каждой койкой узкая выкрашенная в бежевый цвет тумбочка.
Это больница – догадалась девушка. В палате больше никого, значит, пострадала она одна. Пошевелилась, проверяя: болит где-нибудь? Острой боли не почувствовала, мучила только слабость и тошнота. Хотела позвать медсестру или доктора, смогла лишь выдавить слабый стон. Голос не слушался: слишком много кричала на морозе.
Медленно-медленно, чтобы не вызвать новый приступ тошноты, встала с кровати. Оглядела себя. Кто-то раздел её, прежде чем уложить в постель, на Снежане остались тёплые панталончики и рубашка. Юбку и кофту заботливо свернули и оставили в тумбочке. Валенки стояли рядом с кроватью, шуба висела на крючке, в рукаве болтался платок. Идти в рубашке холодно, одеваться сил нет. Девушка сунула ноги в валенки, закуталась в платок и побрела к полураскрытой двери. За ней обнаружился узкий коридор с прямоугольником света, падавшим на пол из комнаты неподалёку. Там слышались мужские голоса. Держась за стенку и неторопливо переставляя ноги, Снежана продвигалась вдоль коридора. Сейчас она доберётся до людей и попросит воды. Очень хотелось пить.
– По-моему ты выдумываешь, Тимоха, – басил невидимый мужчина, – откуда в нашем городе беглая волшебница?
– Я тебе говорю! Искали тогда, помнишь?
– Кого искали?
– Младенца потерянного. Выкуп обещали.
– Так, то ж, младенца.
– Годков-то сколько прошло? Выросла девчонка, вот и силу пробует: горку завалила, чуть людей не погубила.
– Не-е-ет, Фрол! Всё наоборот было. Спасла она людей, стену снежную построила.
– Хоть и так, нам-то что. Выкуп получить, да погулять! Только надо первыми девку найти и князю, который выкуп обещал, письмо отправить.
– Где ж ты её разыщешь? Будешь по домам ходить, спрашивать: нет ли у вас волшебницы?
– Олух ты, Тимоха! Так она и признается тебе. Раз уж княжеским шпионам её не выдали, нам тем более правды не откроют.
– Как же тогда?
– В газете объявление дадим, мол, разыскивается девушка, спасшая сотню человек во время праздника. Награду пообещаем. Сама и придёт.