Но Иржик отступать не собирался – он залез на перевёрнутую телегу, а перевернулась она точнёхонько, когда народ драпал от чудища, и громко свистнул в три пальца.

– Эй, друзья, погодите всяких колодезных поросятиной откармливать! Мы ученики великого аптекаря, Иозефуса из Градубец, учёного, умеющего усмирить любое чудище. Едва прослышав о вашей беде, он послал нас в вашу деревню, чтобы мы попытались вам помочь.

– А сам что ж не приехал?

– Похоже, вы считаете своего урода самым страшным зверем на свете? Увы, Учитель занят сейчас более важными делами, но об этом мы распространяться не вправе.

– И чем же вы нам помочь можете? Или вы тоже великие учёные?

– Нет, мы не великие учёные.

– Может, колдовством чудище прогоните?

– Нет, не колдовством, ибо колдовству не обучены. Зато нам известен один очень хороший способ борьбы с нечистью.

Тут и Берджик вмешался:

– Верный способ. Испытанный. Вот недавно… Ах нет, об этом вслух говорить нельзя… Но уверяю, чудище было похлеще вашего, и не в колодце оно отсиживалось, а в неприступном каменном замке. Впрочем, не хотите нам верить, не верьте, у вас ведь есть другой выход – бросить родные края и искать доли на чужбине.

Бабы завыли, дети заголосили, мужики насупились:

– Что делать-то надо?

– Поначалу отойдём отсюда подальше, чтобы Это нас не подслушало.

И вот, отойдя не достаточное, с его точки зрения, расстояние, Иржик задал первый вопрос:

– Скажите, тыквы у вас в деревне растут?

– С чего бы им не расти? – нелепый вопрос ошарашил народ.

– И как велики ваши тыквы?

– Да чуть не с бочку порой вырастают. Вот у соседа моего зверюга с прошлой осени в амбаре лежит – с места двум мужикам не сдвинуть.

– Сдвинуть придётся – тыква эта нам очень даже понадобится. Ну а вёдра жестяные, противни, подносы или там тазы медные у хозяек есть?

– Как не быть? Найдутся.

– А сарай пустой?

– И это предоставим.

– Тогда тащите в сарай тележку скрипучую, но крепкую, лохань старую да ту чудесную тыкву, что у соседа в огороде выросла. Ну и помощники нам нужны рукастые, потому что нынче же вечером мы с вами отправимся чудище из колодца изгонять.

И работа закипела. Иржи Большой взялся за самое важное: сначала он топором вырубил в тыкве что-то вроде дверцы, потом острой лопаткой выгреб мякоть и семечки в подставляемые хозяйками тазы и кастрюли, ну и, под конец, вырезал в прочной словно кость оранжевой кожуре жуткую зубастую рожу. На тележку водрузили рассохшуюся лохань. В лохань закатили тыкву, укрепили чем смогли, чтоб не свалилась по дороге а внутрь поставили большущий масляный фонарь. Это сооружение обвязали верёвками, покрыли сверху старыми вывернутыми мехом наружу кожухами, сто раз проверили, хорошо ли всё держится, громко ли скрипит, и стали ждать вечера. А вечер всё наступать не торопился.

Но вот, наконец, стемнело, и толпа крестьянок повалила к колодцу, все шумели, галдели, в голос рыдали и яростно спорили:

– А я говорю, наше чудище сильнее!

– А я говорю, что оно пришлому уроду и в подмётки не годится!

– Да о чём вы спорите, бабоньки?

– Ты что, не знаешь? – Одного ирода нам мало – появилась в деревне новая тварь, первой страшнее!

В колодце громко плеснуло, чудище прислушивалось к разговорам.

– Что ж нам делать-то?! Что делать?!

– Поздно что-то делать, пора увязывать узлы и бежать отсюда, потому что ежели меж двумя этими зверюгами начнётся драка, от деревни одни щепки останутся.

Чудище снова плеснуло хвостом.

– Погоди стращаться, может, они, на наше счастье, поубивают друг-друга?!

– Какое, «поубивают», говорю же, наше колодезное – страх божий, а то, пришлое, и не сказать до чего страшнее – зубы как вилы, глаза огнём полыхают! От одного виду замертво можно свалиться!

– Прихлопнет оно колодезного как комара! Туда ему, злыдне, и дорога!

И тут завыло что-то, загрохотало. Крестьянки завизжали так, что у самих уши заложило:

– Спасайся, кто может! Новое чудище идёт!

И бросились врассыпную.

Гром, скрип, грохот – что-то ужасное приближалось к колодцу. Ещё невидимое, оно завыло замогильным голосом – это Берджик загудел в пустое ведро: – У-у-у! Где этот несчастный?! Как он посмел залезть в мой колодец?! А подайте мне его с хреном и яблоками!

Колодезный высунул щучью морду над срубом и обомлел – на него надвигалось нечто огромное, зубастое, с горящими жутким огнём глазами!.

Деревенские мальчишки во всю мочь ударили в тазы и вёдра, парни задудели кто во что горазд, девки затрындели палками по стиральным доскам.

Чудище нырнуло со страху поглубже и из колодезной глубины запричитало:

– Уй-уй-юй! Он же меня сейчас раздавит как мышонка, он же меня проглотит, как пескарика! Бедный я сиротинушка!

Свечой выметнулось из колодца маленькое мохнатое тельце, увенчанное огромной щучьей головой. С криком: «Уй-уй-юй!», Колодезный рванул к лесу, да так шустро, что и на лошади не догнать.

Всю ночь деревня праздновала спасение колодца. Всю ночь возили от дома к дому тыквенное чудище. И в каждом доме считали своим долгом угостить спасителей чем-нибудь вкусненьким – яблочным штруделем, пирогом с тёртым маком, кружечкой холодного компота из привезённой с дальнего ручья воды, ну а Иржи Большому и пива поднести.

А когда наутро наши друзья засобирались домой, в Загоржаны, понесли деревенские на телегу горшки да корзины со всякой снедью – уж как ребята ни отбивались, а совсем отвертеться от подарков не удалось.

Тётка Тера как увидала “трофеи”, аж за голову схватилась: – Уж не ярмарку ли вы, голубчики, по дороге ограбили? Куда мне всё это добро деть прикажете? Разве соседей угощать – теперь ведь от любопытных отбоя не будет.

Пару деньков Загоржаны и впрямь гудели, охали-ахали, пиво пили, пирогами закусывали, а там жизнь вошла в обычную колею – огород сам себя не польёт, не прополет, урожай сам себя в корзины не соберёт.

А в конце недели, прослышав об учениках то-ли аптекаря, то-ли чародея, явились просить помощи мужики из Брозан.

Брозаны – село небольшое, но крепкое, и стоял там издавна мост через Клодницу. Широкий мост, основательный, на толстых дубовых сваях. День и ночь по нему телеги скрипели, копыта цокали. И вот, откуда ни возьмись, явился змей рогатый, урод хвостатый, облюбовал себе место под мостом, а как пошли телеги громыхать, рассвирепел: – Ишь, расшумелись человечки, нет на вас угомона, разъездились-расходились! – и пошёл хвостом хлестать, а хвост у него толще пивной бочки Народ еле успел ноги унести, как от моста один остов остался. Стали люди чудище уговаривать, упрашивать, дары сулить, усовестить пытались, а оно ни в какую, – Понравилось мне здесь, здесь и поселюсь, а коли вам на ту сторону понадобилось, в обход езжайте.

А как в обход поедешь? – чуть не пол-дня на такой крюк потратишь. Брод, правда, старый был там неподалёку, так ведь и вброд не даёт людям перебраться, – Моё, – кричит, – это угодье! Я здесь хозяин! Не позволю мою воду мутить, мой ил баламутить!

Лодки в щепы разбивает, коров и овец прямо с водопоя тащит под воду. Ребятне теперь ни рыбу поудить ни искупаться по жаре, да и взрослый люд лишний раз к реке старается не ходить.

– А может это она? Розамунда наша? Мало-ли, что прежде была она доброй да нежной – походишь годик-другой в чешуе да с клыками, не так озвереешь.

– Кто ж знает, давай на месте поглядим.

– Попугая бы спросить.

– Так нет попугая, в Магриб к дервишу усвистал.

Хотя дел в летнюю пору в деревне невпроворот, сосед не смог усидеть дома. Данка уж махнула на муженька рукой, да и пан Ондржей обещался, если что понадобится, ей помочь.

Мужики из Брозан клялись-божились за ребятами присмотреть, в опасные места не пускать, в целости и сохранности родичам возвратить.

Дорога в Брозаны вела просекой через дремучий лес – широколапые ели стеной стояли, высокие сосны в небо тянулись, грибы хороводами прямо к колее выбегали, дуб на поляне рос – сами бы не увидели, ни за что не поверили, что такие деревья бывают – густая крона, словно туча грозовая, неохватный ствол весь в наплывах толстой серой коры под стать кроне. Друзья попросили остановить телегу, попытались обнять лесного великана – куда там! – только птиц насмешили.

Телега поскрипывала перебираясь через ухабы, бесстрашные белки стремительно взлетали по стволам к самым верхушкам деревьев и там, цокая и тенькая переговаривались меж собой, заяц длинными, стелющимися над травой прыжками удирал от какой-то напасти и метнулся чуть не под самые колёса, в кустах мелькнуло что-то огненно-рыжее, уж не лиса ли? Навстречу из зарослей вышла пятнистая лань с малышом, глянула испуганными глазами и, подтолкнув детёныша, снова скрылась за зелёной завесой. Но самой ошеломляющей была встреча с оленем. Олень неподвижно стоял на пригорке, гордо, словно корону, неся ветвистые рога. И был тот олень серебристо-белым, словно из сказки! Телега остановилась, рогатый красавец даже не шелохнулся, позволяя собой любоваться. Остроглазый Берджик шепнул Иржику: – Гляди, гляди! – у него глаза синие! Но такого же не бывает! – Так и стояли они целую вечность, а, может быть, пять минут, потом олень прянул ушами и, спокойно спустившись с горки, растворился в лесу.

У быстрого ручейка сделали привал, развели костёр. Подвесили над огнём старый прокопчённый котелок и, вскипятив воду, сготовили ячневую кашу со свиными шкварками и собранными тут же под ногами рыжиками. В том же котелке, отдраив его изнутри песком и травой, сварили чай из каких-то ароматных травок. Ну а потом, доверившись умной животине, дремали до самой деревни.

В Брозанах, видно, совсем уже отчаялись и глядели на наших друзей как на последнюю надежду:

– Господа ученики аптекаря наверное хотят отдохнуть с дороги?

– Мы не господа и кланяться нам не надо, мы обыкновенные Берджик и Иржик, а хотим мы поглядеть где эта змеюка засела и послушать, что люди скажут.

Дорога, спускавшаяся к реке, обрывалась у полуразрушенного моста, какие-то лодки сиротливо чернели на пустынном берегу.

– А на само-то чудище поглазеть можно?

– Можно-то можно, да только осторожно – как бы оно чего не выкинуло – больно не любит, когда его тревожат.

– А другой брод или мост далеко отсюда?

– Так не сказать, что близко.

– Ну, а если кому на тот берег надо, что он делает?

– Так лодку нанимает.

– Эту? – Иржик показал на лодку, сохшую на берегу.

– Да не, ниже по течению дедок один перевоз держит, там чудище уже не мешается, если кто реку переплыть вздумает. Хотя, кроме того деда смельчаков больше на нашлось.

– Надо бы к вашему дедку сходить. Пусть кто-нибудь нас проводит, а вы пока эти лодки подальше оттащите, да проверьте, не рассохлись ли, может какие надо просмолить-проконопатить.

– Иржик, признавайся, ты что-то задумал?

– Задумал-не задумал, а мелькнуло тут у меня в голове кое-что, надо бы нам с тобой это дело обмозговать.

Дед на перевозе оказался стареньким, лодка и того дряхлей.

– Что молодые люди, на ту сторону прогуляться решили? Только учтите, грести сами будете, ну а обратно уж я потихонечку как-нибудь доволокусь, коли на другом берегу пассажиров не найдётся.

– Не, дедушка, нам пока и на этой стороне неплохо.

– Ну и славно, устал я мотаться меж берегами, годы мои не те – вёслами махать – того перевези, этого перевези, а я не железный…

– Скажи, дедушка, а помог бы ты несколько лодок на ту сторону переправить? Лодки у нас свои и грести кому найдётся.

– Отчего не помочь?

– Дедушка, а можно сговориться с кем-то на том берегу, чтобы ждали нас завтра с подводами?

– Отчего не сговориться? И на том берегу люди живут.

Вернувшись в деревню, ребята потолковали с мужиками, и те за ночь всё провернули – погрузили три лодки на телеги, без единого скрипа довезли их до дедова перевоза, без единого всплеска переправили через реку, там на соседских подводах добрались до разрушенного моста и затаились.

А едва забрезжил рассвет, началось! – Иржик взмахнул большим цветастым платком, и тотчас с правого берега стали спускать на воду лодки, одну за другой, да теперь уже не втихую, а под издевательский гогот и свист:

– Эй, где ты там, скалапендра пучеглазая! Вылезай, не прячь красу свою ненаглядную! Вылезай, мы по тебе соскучились!

Взвилось над водой тело змеиное с лапами когтистыми, с головой зелёной крокодильей, у ребят аж сердце от страха захолонуло. – Ну, глядите, козявки, вот он я, змей речной во всей красе!

Отступили лодки, змей усмехнулся: – Что, испугались?!

Но тут Иржик опять платком махнул, и на левом берегу лодки на воду спускать стали. – Эй, мокрица криволапая, обернись, мы тоже полюбоваться на тебя хотим!

Страхолюд от злости из зелёного бурым сделался, к обидчикам рванул, да на правом берегу народ опять зашевелился. – Ау, ящер, ты про нас не позабыл, так вот они мы! – Он назад кинулся, да на левом шум поднялся, смеются, издеваются, воду баламутят. Так и метался змей от берега к берегу, от берега к берегу, чуть не юлой крутился, песок со дна поднял, воду пеной взбил, да наконец совсем из сил выбился. Только и мог теперь что шипеть еле слышно: – Не пущу! Моё! Я здесь хозяин!

И вот тогда отчалили все лодки с двух сторон разом, и рыбаки, накинув на чудище прочную сеть, спеленали его как младенца. А на берегу уж народ с вилами да кольями хозяина самозваного встречает.

– Ну что, – спрашивает Иржик, – судить змея будем?

– Да что его судить, прикончить злодея-разбойника, да и дело с концом, порубить в крошево, чтоб неповадно было мосты рушить, коров глотать, людей в страхе держать.

Поняло тут чудище, что шуток с ним никто шутить не станет, взмолилось: – Не губите меня, люди добрые, пожалейте, я вам пригожусь! Не буду я больше коров в реку тянуть, лодкам плавать мешать, я мост помогу заново выстроить, дно речное от камней от ила вычищу!..

Покричал народ, побушевал, но увидав, как слёзы по зелёным щекам катятся, пожалел ирода непутёвого, простил, да и в воду отпустил.

Тот нырнул поглубже – только и видно, как хвост длинный под водой вьётся.

А народ пошумел ещё немного, «Ура!» покричал, посвистел-поулюлюкал, да и по домам стал расходиться. И тут вдруг река забурлила, вспенилась и появилась из воды усатая башка и когтистые лапы, а в лапах большущий медный котёл: – Вот! Коли вы ко мне добром, то и я к вам добром.

Люди с опаской подошли, крышку откинули, а там монеты серебряные старинные до самого верха.

Толпа заволновалась, загудела – такая прорва денег! Это ж по скольку каждому достанется? Споры начались да переборы – кто сегодня трудился, а кто за чужие спины хоронился, тут как бы и до драки не дошло. Многие на «спасителей» стали оглядываться, может они что присоветуют?

Берджик с Иржиком переглянулись: – Э нет, ваш это клад, вам и решать. Вон, староста у вас какой головастый, зря он, что-ли в начальниках ходит?

Староста макушку почесал, на односельчан прикрикнул, чтобы думать не мешали, и, наконец, произнёс: – Деньги нам делить ни к чему – как их ни дели – толку не будет, один их по ветру пустит, другой в сундук упрячет, третий скажет, что ему меньше чем соседу досталось… Да что говорить – рассорятся все – это и к гадалке не ходи. А вот мост новый строить надо, дома всем подновить тоже не помешает, корову каждой семье купить…

Кончай без толку горлопанить, утром всё решим, на свежую голову, а пока у нас и поважней дела есть – праздник надо устроить, потому как мы этот праздник заслужили.

Вытащили на площадь лавки да столы, выгребли из погребов окорока да колбасы, распечатали пивные бочонки и пошла деревня гулять – скрипки визжали, цимбалы трещали – где только музыкантов отыскали? Ну а наши друзья так устали, что весь праздник мимо них прошёл – как присели за стол, мигом уснули. Так, сонными, их и перенесли на мягкую перину.

Деревня же гомонила до самого утра – сначала ели, пили да плясали, потом плясали, ели да пили, заодно, языки чесали, дела обсуждали, А как всё обсудили, староста пошёл «спасителей» будить: – Так и так, – народ ждать больше не может. Раз уж все тосты и здравницы в свою честь вы благополучно проспали, придётся вам выслушать всё это на пустой желудок, потому как вся деревня вместе со своей благодарностью идёт сюда.

Благодарность выразилась в длинных горячих и несколько путанных после пива и сливовицы речах, в хлопаньи по плечам, пожимании рук и несчётных корзинах и мешках со снедью.

– И отказываться не вздумайте, иначе обидите всю деревню. Платы вы брать не хотите, так мы ни о какой плате и речи не ведём. Ну а от подарков не отвертитесь.

А это… – на стол перед друзьями легла плотная кучка серебряных монет. – Это ваша доля. И не надо отнекиваться, и не надо отбрыкиваться, потому что денег назад не возьмём, коли вам не надо, так и мы не позаримся – сгребём всё до последнего грошика, да и кинем в реку!

Только на обратном пути, когда все приключения немного улеглись в голове, утряслись под мерное покачивание телеги, друзья чуть пришли в себя.

– Слушай, Иржик, а прибыльное, выходит, это дело, с чудищами воевать. Может займёмся, и да ну его к лешему, учение? Да шучу я, шучу, я ещё с ума не сдвинулся, аптекарское дело бросать.

– Вот и я аптеку ни на каких чудищ не променяю. Клады там искать или принцесс спасать, это весело, конечно, но готовить лекарства, взвешивать, смешивать, наклеивать этикетки – это ж настолько интересней – даже сравнивать нельзя!

– Ты что с деньгами-то делать собираешься?

– Матери отдам.

– И я матери. Пусть бросает, наконец, стирать на чужих людей, а то руки совсем огрубели и болят. Одна она меня тянет. Это счастье, что учитель денег не берёт за учёбу.

– Как не берёт?

– А ты не знал? Ни с кого не берёт.

– Никакого погреба на ваши подвиги не хватит! – тётка Тереза глядела на парнишек, словно парад принимала – Все живы? Все целы? – Давайте-ка живо мойтесь, чуток передохните и помогайте на стол собрать – сорока уже о вас на все Загоржаны растрезвонила, жди к вечеру гостей. И ветчину с колбасами далеко не убирайте – всё на стол пойдёт.

Вечером и впрямь в дом народу набежало – не шелохнутся не вздохнуть. Только ребята к тому времени на ходу спали и как ни тормошили их, ни расспрашивали, лишь угукали да носами клевали.

А ночью, когда друзья дрыхли без задних ног, вдруг чердачное окно распахнулось:

– Им бы только спать, бездельникам! – в оконном проёме красовался их старый знакомец попугай. – Р-радуйтесь, р-радуйтесь, я вер-нулся из Магр-риба, я всё р-разузнал! Завтр-ра, едва р-рассветёт мы пойдём спасать Р-розамунду! Пр-риходите на р-рыбный пр-руд! Не пр-роспите!

И попугай улетел.

– Что ж он такой суматошный? И причём здесь наш рыбный пруд, что там забыли португальская принцесса и «магр-рибский мудр-рец»?

– Кончай трепаться, спать охота, сил нет! Всё завтра – и розамунды и попугаи – всё завтра!

И ребята провалились в мягкие подушки, теперь и сотня попугаев не смогла бы их разбудить. Когда они продрали наконец глаза солнце светило вовсю. Не сразу друзья вспомнили про ночной разговор с попугаем, а вспомнив, вскочили как очумелые, что-то на себя напялили, похватали в сарае удочки и бегом на рыбный пруд. Не успели на берегу отдышаться – из кустов раздался знакомый голос:

– Р-разявы! Пр-роспали! Всё пр-роспали! Я же пр-росил пор-раньше! Удочки вам зачем, вы что, пр-ринцессу на удочку ловить вздумали?

Ладно, вы хоть записку взяли? А пр-ряжку?

Тогда слушайте и запоминайте :

Когда мы добер-рёмся до места…

– А далеко ещё идти?

– Не пер-ребивай!

Когда мы добер-рёмся до места, нужно будет встать лицом к чудищу и, зажав в кулаке сер-ребр-ряную пр-ряжку пр-роизнести чётко, выговар-ривая каждую букву, слова заклинания. из записки. А в конце гр-ромко пр-рокричать : «Пир-ранор!» Запомните, – «Пир-ранор!»

А теперь, за мной! И быстр-рее, быстр-рее, иначе всё окажется напр-расно!

– Но к чему такая спешка? Куда бежать?

– Р-разве я не сказал? За пшеничным полем, за скошенным лугом, за липовой р-рощей лежит СтрАховое болото. И вот в этом-то болоте никого не тр-рогая и не обижая живёт та, кого мы ищем.

– А что же об этом ни одна душа в Загоржанах не слыхала?

– Оттого и не слыхала, др-руг мой недовер-рчивый, что никого чудище не обижает и людям на глаза не показывается. Пока над болотом стелется туман, сидит себе неподвижно на гнилом пне, даже глазом не мор-ргнёт, но стоит туману р-рассеяться…

Да что же я с вами тут болтаю?! Время уходит! Впер-ред, мы должны, мы обязаны успеть!

И рванули ребята вслед за попугаем через поле, через луг, через липовую рощу к Страхову болоту. По каким-то неприметным хлипким жёрдочкам, прыгая с кочки на кочку, пару раз провалившись по колено в зелёную жижу наконец-то дошли до травянистого бугра, поросшего жёсткой болотной травой да бурыми метёлками камыша. А там…

Там на полузатопленной коряге, словно дожидаясь их прихода, сидело нечто несусветное. Его и видно почти не было за клубящимся сизым маревом, разве что смутно проглядывала огромная, как печной чугунок, голова со спутанными зелёными волосами и чёрные, похожие на обгорелые сучья, лапы.

Попугай устроился на соседней кочке и заорал, подгоняя друзей:

– Ну же, начинайте! Что вы там застр-ряли? Р-растяпы!

Ребята пытались отдышаться и унять дрожь в руках. Иржик вытащил из кармана записку, пряж… – А вот пряжки то нет!.. Пропала! Как же так?!

– Потер-ряли? Ар-ртефакт потеряли!.. О, бедная-несчастная моя Р-розамунда!..

Попугай причитал и бранился, друзья хлопали себя по карманам, ища провалившейся за подкладку «ар-ртефакт», солнце подымалось всё выше… Наконец, Иржик вспомнил, что пряжка висит у него на шее, успокоился и открыл было рот, чтобы прочесть заветные слова…

И вот тут приятель схватил его за руку:

– Стой! А ну, погоди-ка минутку! – болотный туман сползал клочьями, и то, что открывалось незатуманенному взгляду, Берджику очень не понравилось: – Что-то здесь не так, что-то мне это здорово напоминает. Правда, для полного сходства не хватает тыквы с фонарём и скрипучей тележки. – Он подобрал какую-то гнилушку и со всей силы швырнул в принцессу. – Оп-паньки! – «Розамунда» покачнулась, чугунок загудел и с него слетели зелёные лохмы. – А скажи нам, милая птичка, что это за представление ты устроил? И для кого?

– А ещё, о друг магрибских дервишей и португальских королей, не ты ли и есть тот самый зловредный «Пир-ранор-р», что бедных принцесс похищает?

Попугай отлетел на безопасное расстояние.

– Всё р-равно будет по-моему, без меня вам не выбр-раться из тр-рясины!

– Ничего, мы постараемся. Пойдём отсюда, Иржик, пусть он сам спасает свою Р-розамунду!

– Нет-нет не уходите! Вы всё не так поняли! Это пр-росто была пр-роверка!

Клянусь! Ир-ржик!.. Бер-ржик!.. Вер-рьте мне!

Я выведу вас отсюда, только пр-рочитайте заклинание! Я озолочу вас! Порт-ругальский кор-роль озолотит вас!

Но ребята его уже не слушали.

– Пошли, Берджик, нечего нам здесь делать

– Пошли, Иржик!

Не час и не два блуждали они по болоту, цепляясь друг за друга, прощупывая удочками зелёные плавучие островки, вывалявшись в тине и ряске с головы до пят, и лишь к вечеру добрели наконец до дома.

Тётка, увидев их, не сразу дар речи обрела:

– Где вы, расскажите, коли не секрет, столько грязи отыскали? Где так изгваздаться умудрились? Такой гадости до самых СтрАховых болот не водится. Или вы и туда забрались в поисках Розамунды своей? Угадала? А не хватит ли с вас, друзья подвигов? – нашлись тут, на мою голову, бродячие рыцари! Ну-ка, живо, мыться, отскребаться и спать, ругать и кормить вас я завтра буду.

А ещё через пару деньков пришло пани Терезе письмо от сестры с припиской для Иржика, где за ласковыми словами стояло: «Вот что, дорогие-хорошие, возвращайтесь-ка, домой, погуляли и хватит, делом пора заниматься.»

Иржиков тёзка и приятель взялся подвезти ребятишек.

И вот на следующий день, обняв и расцеловав тётушку Терезу, крепко пожав руку Ондржею и чмокнув Данку в румяную щёчку, наши герои отправились в обратный путь,

Всю дорогу разговор у друзей вертелся вокруг странного попугая.

– Зачем мы ему? Что он к нам привязался? Вернее, к тебе, Иржик? Неужели действительно, всё дело в этой злосчастной пряжке?

– Ничего не понимаю. Похоже, никакой принцессы и не было никогда?..

– Ладно, теперь нам этого уже не узнать…

– А, всё же, жаль… Знаешь, она мне часто виделась во сне…

<<1...4 5 6 7 >>

На страницу:

Перейти

6 из 7