Экспертиза любви

– Нет, можете пройти в ассистентскую. – Рябинкин открыл перед Леной дверь.

– Но это же проходная комната! – В просторной ассистентской не было никакого намека на ширму, зато было целых два окна. И ни штор, ни занавесок, ни жалюзи.

– Можете ко мне зайти, – опять всунулась Людмила Васильевна.

– Или давайте шкафом уголок отгородим, – предложил Рябинкин.

Лена посмотрела по сторонам.

– Потом отгородим. Я еще не выбрала себе место.

– А выбирать особенно не из чего, – снова влезла лаборантка. – Вот это – стол Соболевского, а это – Извекова. Их пока нет, они начинают с первого сентября.

– Это наши совместители из Бюро, – уточнил Рябинкин. – Так что вам остается только вот этот стол, – и он показал на самое невыгодное, с точки зрения Лены, место.

– Вообще-то он мне не нравится, – сказала Лена. – Но пока этот вопрос можно оставить открытым. Хорошо, я пойду переоденусь у Людмилы Васильевны.

– Пойдемте, – пожала плечами лаборантка с таким видом, что Лена ей совершенно не нужна, но деваться некуда. Рябинкин прошел в свой кабинет и крикнул оттуда:

– Вот вам коробка с булавками. Ловите! – Картонная коробка полетела Лене прямо в лицо. Почему-то ей вспомнилась детская игра в вышибалы. Она машинально поймала коробку, как «свечу». Открыла, посмотрела.

– Но здесь же простые, не английские!

Рябинкин крикнул:

– Извините, других нет. И эти-то случайно нашел.

– Мы такими булавками листки с информацией к настенному стенду прикрепляли. Удобнее, чем клеем, – пояснила Людмила Васильевна, заглядывая в коробочку через Ленино плечо. – Ой, какие красивенькие – разноцветные, будто ягодки!

Лена захлопнула коробку, размашисто швырнула ее обратно. Рябинкин поймал.

– Вы, наверное, в теннис играете? – высунулся он из двери.

– В бадминтон. И еще я стрелять умею. И вышивать на машинке. – Лена, разгневанная, провернулась на каблуках и пошла за уже исчезнувшей в коридоре Людмилой Васильевной.

Саша Попов в комнате для экспертов в это время читал привезенное ему постановление на судебно-медицинскую экспертизу трупа Сергеева А. Л.

– Поставленные вопросы. Та-ак, – он перевернул страницу и вздохнул: – Ничего особенного. Дознаватель, наверное, даже не задумывался, когда писал. Шлепал с «рыбы» на компе и шлепал. Набор вопросов стандартный. А вот прокуратура всерьез заинтересовалась. И кто же все-таки такой этот Сергеев, за что его так искололи?

Воспользовавшись тем, что в комнате никого не было (Извеков уже вскрывал в секционной, а Соболевский еще не вернулся с кладбища), Саша стал читать вопросы вслух.

– Ну, первый вопрос, как водится, почти всегда очень простой. «Является ли смерть Сергеева А. Л. насильственной или ненасильственной?» – Саша скривился. Он представил себя вызванным в суд в качестве свидетеля, а именно в таком качестве вызывают экспертов. Чтобы засвидетельствовали, чего они там нашли, чего раскопали. Саша представил себе судью, адвоката и прокурора. Но не в нашем суде, а, скажем, в английском. Судья в атласном балахоне и в парике, как у серого барана, адвокат – вертлявый и тощий, с кучей разных папок и прокурор – с физиономией мясистой и глупой. Не все же им там, в Англии, наших олигархов судить? Саша представил, как он выходит к барьеру.

– Да, ваша честь. Почти всегда этот вопрос очень простой. Но вот в моем конкретном случае – он очень сложный. И отвечать на него логичней всего методом от противного. – Саша набрал в грудь побольше воздуха. – Поскольку при вскрытии у гражданина Сергеева не было обнаружено каких-либо заболеваний, несовместимых с жизнью, то смерть Сергеева не является ненасильственной.

Адвокат тут же вскочит: «Значит, вы не можете утверждать, что смерть Сергеева была и насильственной?» Но добротный английский судья тут же сердито постучит молотком в сторону адвоката. А прокурор спросит у него, у Саши: «Имеются ли на трупе Сергеева телесные повреждения и каков их характер?»

В этом случае Саша посмотрит на судью и, увидев, что он тоже одобряет этот вопрос, недрогнувшим голосом ответит:

– Повреждения имеются. Они носят характер ран, причиненных острыми предметами. А именно – десять ран колотых и тринадцать ран колото-резаных.

В этом месте все посетители в зале суда громко ахнут, а парочка чувствительных дам даже упадет в обморок. Тогда судья снова наведет порядок в зале и громовым голосом спросит Сашу: «В таком случае что же явилось причиной смерти Сергеева А. Л.?» И вот тут как раз Саша и сядет в лужу. И он представил, как тоненьким голоском пропищит судье:

– Понятия не имею, ваша честь!

Саша сам захохотал над этой картиной. Ну что за идиотские мысли лезут в голову?

Он стал читать постановление дальше. «В какой промежуток времени наступила смерть Сергеева А. Л.?» Саша посмотрел на фамилию дознавателя. Ну что же, молодец дознаватель. Грамотно поставил вопрос. Не исключено, что образование какое-никакое имеет. Не стал спрашивать конкретно – во сколько? А предположил временные рамки – «в какой промежуток…». Ладно. Саша ему посчитает – в какой. Старательно посчитает. Посмотрит по трупным изменениям и по количеству лейкоцитов в ранах. Если во всех ранах этих белых кровяных клеточек единицы – будет одно время, если сотни – другое, если тысячи – третье, а если вообще нет лейкоцитов – это лучше всего. Значит, смерть наступила очень быстро с момента нанесения повреждений. А с другой стороны, ничуть не легче. Наступила быстро, но опять возвращается вопрос – отчего она так быстро наступила… И вообще, лейкоциты в ране определяют гистологи.

Теперь Саша стал думать о гистологах. Вот они сидят на втором этаже. Четыре женщины. Разного возраста, но чем-то неуловимо похожи друг на друга. Они – как бы внутреннее подразделение в их отделении. Формально подчиняются Хачеку. Только на самом деле всегда к нему в оппозиции. Конечно, Саша знает их всех наперечет. Он будто видит их склоненные к микроскопам фигуры. А когда кто-нибудь входит к ним в комнату и спрашивает что-либо, они все вчетвером поднимают головы на входящего, и в глазах у них светится выражение мечтательно-снисходительное. Мол, ну вот, пришел еще один дурак. Сейчас будет спрашивать вещи, на которые ответа нет. Из-за этого Хачек все время на гистологов и злится – Хачека спрашивают следователи, он спрашивает у экспертов, а эксперты замыкаются на гистологов. А эти дамы говорят – нет ответа. Не можем сказать. Не представляется возможным ответить. Хачек тогда багровеет и орет:

– Для чего вы тогда здесь сидите? Для того чтобы все время как попки повторять, что ответить не в состоянии?

А они только плечами пожимают.

– Ну если вы можете сами ответить – отвечайте. Берите на себя ответственность. А у нас нет никаких поводов, чтобы подтвердить или опровергнуть то, о чем вы нас спрашиваете. На что можем – отвечаем. А уж если не можем – извините. Правда, – добавляют гистологи, – нужно помнить, что отрицательный ответ – это тоже ответ.

Уж больно они умные, эти дамы. Разговаривать с ними – сущая нервотрепка. Больно много они воображают. Смотрят на тебя, будто не понимают, что ты от них хочешь. С другой стороны, ни один вскрывающий эксперт без них во всех этих клеточках, волокнах, кровоизлияниях разобраться не в состоянии. Уж больно специфическая эта специальность – судебно-медицинская гистология.

Саша опять вздохнул. Сходить, что ли, к ним? С другой стороны, чего зря беспокоить? Все равно они выдадут заключение не раньше чем через неделю. Может, все-таки попросить, чтобы дня через три?

Дознаватель, когда привез ему это постановление, просил «чтоб поскорее». Саша бы и рад, но пришлось скроить печальную мину. Типа, «если бы это зависело от меня, мой милый…».

Саша подумал, что выражение лица и «…мой милый» он, пожалуй, невольно скопировал у Соболевского. А это не есть гут. Соболевский вообще-то Саше никогда особенно не нравился. Уж лучше Извеков. Вот он, Витька, – весь как на ладони. А Соболевский… Может, он скрытый гомик? Саша вспомнил изящную тонкую фигуру Игоря Владимировича, его хорошо уложенные волосы, всегда выбритое лицо, руки в карманах и этот его практически постоянный черный шарф… Саша поморщился. Правда, сегодня Игорь Владимирович был без шарфа, Да нет, он не гомик. Скорее бывший чемпион фигурного катания – такая же изящная фигура при хорошей, но расслабленной осанке. Правильная постановка головы. Хорошо скоординированные движения рук и ног. Надо спросить у Соболевского, не занимался ли он в молодости фигурным катанием? Просто так спросить, от нечего делать. Сам-то Саша иногда играл по воскресеньям в футбол в парке за мостом через реку. У него и компания там была – сборная солянка из бывших приятелей. Но последнее лето было слишком жарким, Саша это дело что-то запустил. Вот осенью – самая игра, надо будет сходить туда как-нибудь в выходные…

Незаметно для себя он вышел из комнаты и пошел по коридору к лестнице. Уж если не к гистологам, то к физикотехникам точно надо зайти. Может, там уже чем-то порадуют? Недаром же он им все эти раны на бумажки выкладывал?

Сверху послышались шаги. Кто-то спускался по лестнице вниз, но Саша еще не видел кто. Судя по шаркающей походке – та самая шепелявая лаборантка из химического отделения. Он, не глядя, посторонился. Неуверенно нащупывая ступеньки тонкими ногами в черных колготках, в болтающихся и далеко не новых пляжных шлепанцах, сверху спускалась незнакомая девушка в огромном не по размеру халате, перепоясанном синим блестящим пояском. Она несла на вытянутых руках огромную картонную коробку со всяким бумажным мусором, и ее лицо от напряжения было розовым и сердитым.

– Где здесь помойка?

– Вон там, внизу, через черный вход, во дворе… – Саша вспомнил, что, кажется, это ее он видел утром возле подъезда.

– Осторожнее!

Он прижался к двери, и девушка прошлепала мимо. И вместе с ней мимо него проплыл шлейф запахов, состоящий из формалина, краски, ацетона, пыли и духов. Саша посмотрел девушке вслед – рыжие волнистые волосы качались в разные стороны в такт ее шагам.

Уборщица, наверное, новая с кафедры, подумал он.

Девушка с трудом просунула коробку в проем двери и вышла во внутренний двор.

Ничего, ноги стройные, Саша отвернулся и быстро через ступеньку поскакал в отделение к физико-техникам.

Лена выбросила коробку в мусорный контейнер и вернулась назад, на кафедру. В чисто вымытом коридоре, в отблесках оконных стекол стоял Петр Сергеевич и два маленьких таджика. Петя выдавал им деньги из кармана своей клетчатой рубашки. Лена замедлила шаг. Таджики взяли деньги и довольные ушли.

– Вы им из своих, что ли, заплатили? – вдруг поняла она.

– Я летом в хоздоговорной работе участвовал, – Петя спрятал остаток денег в карман.