Гостья лесного князя. Падение с небес. Том 1

– Я? – он невыносимо нагло заржал, словно полжизни провел на территории конюшен, подражая скакунам, – если через два, нет! Через полчаса ты всё ещё будешь тут, то знай, просто так не уйдешь. Прикажу арестовать, на худой конец просто посажу в чулан и запру. А уж имперские дознаватели и сами определят, какую информацию ты способна рассказать о своём отце.

– Сволочь, – прошептала я, пораженная подобным заявлением.

– Нет, девочка не сволочь. А реально разумный человек. Что сделали вы со своей матерью с таким умом, как у моего брата? Внушали ему сентиментальную чушь об уважении к женщине, о любви к ней? Я не против, и даже согласен любить таких женщин, как ты, – он плотоядно посмотрел в мой вырез на груди платья, и стало не просто неприятно, а мерзко. Сделал шаг в мою сторону, а я, сглотнув, отшатнулась назад. Дядя осклабился, обнажив ряд неровных и местами пожелтевших зубов.

Стало мерзко, противно и даже страшно, потому что за всё время спора ни один слуга не посмел выглянуть даже как бы невзначай. Возможно, путь им преграждали люди дяди, но мне от этого не легче. Значит, вступиться за меня попросту будет некому.

Странно, раньше я считала, что у нас достаточно работает людей, оказалось, это просто прислуга.

– Полчаса на то, чтобы ты выметалась. И мои люди проводят тебя до самой комнаты, чтобы чего не украла.

– До комнаты?

– Да, а то мало ли что произойдёт. Тайники и прочее есть в каждом доме и этот не исключение, – самодовольно оперев руки в бока, он шумно присел на мягкий стул на кривых ножках и закурил сигару. Никогда и никто в нашем доме не позволял себе подобного, и я уже хотела возмутиться, запустив в него что- нибудь не такое ценное, как родственник произнёс очередную гадость.

– Двадцать девять минут, племянница. Иначе ты сама лично узнаешь, что такое вши в городской тюрьме. А двадцать восемь минут это слишком щедро для такой бродяжки, как твоя мать и ты. И если через двадцать семь минут…

– Будь ты проклят, – прошептала я и рванула наверх, в свою личную комнату переодеваться, по пути мысленно осыпая родственника всякими ругательствами. Мне хотелось нахамить, съязвить и тысяча неприятных слов вертелось на языке, включая не самую нормативную лексику, да только не время пока. Ненависть всегда переполняла родственников со стороны отца, да и были они вовсе не последними людьми государства, а, значит, мой вариант заранее невыигрышен.

У меня нет связей, нет возможностей, по сравнению даже с этим дядюшкой, не считая его отца, являющегося так же отцом графа Алекса Белтонича. Они меня не считали за родню, а я в ответ не видела их в упор. И, всякий раз пересекаясь на балах или приёмах переходила в другой конец зала, дабы не портить себе настроение их кислыми лицами..

В ответ Белтоничи делали вид, что я не существую, делая снисхождение исключительно прилюдно в виде небрежного приветственного жеста или скупой улыбки. Я для них не существовала, но и они для меня пустой звук, весьма неприятное недоразумение, а не родная кровь. Хотя о чём это я, именно общей крови у меня с ними не было. С отцом- да. Он моя единственная ниточка, связующая с мамой, он мой самый любимый человек, самый верный и дорогой папа.

И я попытаюсь его вызволить, только вначале обращусь к другу отца, господину Дю- Валю, ростовщику с особыми принципами. У моего папы очень разные знакомые и, несмотря на их статус и занимаемое место в современном мире все они всегда оставались людьми.

Я вбежала в свою комнату, не зная за что взяться. К счастью при падении с лестницы ни документы, ни драгоценности не выпали, а, значит, дядюшка Питер не наложит на это свою лапу. Войти в гардеробную можно было от меня, что значительно упростило поиск одежды, а уж переодеться и сама всегда могла, не прибегая к помощи горничной.

Женский крик, полный мольбы и ужаса раздался где-то вдалеке, и я быстро натянула на себя дорожное платье. Надеть именно его мне показалось самым оптимальным вариантом. Неброская бежевая ткань, невычурный пошив не бросались в глаза обычному человеку, что мне было и нужно. Крик повторился и, быстро застёгиваясь на ходу, я выскочила в коридор.

С высоты лестничного пролета видела, как дядя повалил Марфушу на диван, пытаясь задрать ей юбку. А ведь она только пара недель, как перебралась из замка в городской особняк! С Марфушей трудно было справиться слабому человеку, ведь у неё довольно не мелкая комплекция, а постоянный физический труд делали своё дело. Да, в обычной обстановке черпак, вовремя приложенный ко лбу обидчика стопроцентно сумел бы уговорить самого недовольного обожателя. Но она всё же была девушкой, а дядя здоровенным остервенелым мужиком, набросившимся на хорошенькую прислугу.

– Вот так добрый дядюшка Питер, всем Питерам Питер, – съязвила я, едва удержавшись от слов, несвойственных приличной девушки и метнула в ненавистного родственника вазу, точную копию той, разбившейся совсем недавно. У нас вообще по коридорам множество ваз, цветочных горшков, так что всегда можно что- нибудь использовать в этом плане.

Я, к сожалению, не попала, ваза ударилась аккурат над головой Белтонича, лишь осколки посыпались ему на голову, попав за воротник.

– Дрянь подзаборная, – прошипел он, то ли мне, то ли моей подруге. А потом гневно швырнул Марфушу, отчего она скатилась на пол. Родственник со всей злости пнул её ногой, но девушка не отозвалась, а затихла, уставившись куда-то под диван.

Марфуша не шевелилась, и мне стало не по себе.

Я почти не соображала, рванула к ней, отчаянно боясь, что подруга детства разбила голову и потеряла сознание. Живая ли?

Разъяренный Питер Белтонич, с прилипшими на жирном лбу волосами был не только страшен. Он был отвратителен, а его кривая ухмылка наталкивала на простейшую и не оригинальную мысль. Родственник был не в себе. Издержки ли это воспитания или сам он дошёл до этого облика, неизвестно. Но, казалось, в его взгляде отразилось всё презрение родни со стороны отца, что до сих пор сдерживалось или прикрывалось маской приличия. А может быть, папа просто ограждал меня от этого отношения, ведь ребёнку вовсе ни к чему влезать в разборки взрослых.

Пухлые пальцы дяди подрагивали, а руки тянулись ко мне.

– Ну что, племянница, поиграем?

– А стоит ли? – я сделала шаг назад, не сумев подойти к Марфе, так и не пошевелившейся до сих пор.

– Поиграем, – мерзко утвердительно хмыкнул родственник, а отвратительная улыбка расплылась по лоснящемуся лицу мужчины. – А знаешь, твоя мать так же боялась меня.

– Что? – я не ждала от этого человека ничего хорошего, но чтобы он приставал или угрожал маме?

– Только дурак братец попался на её чары. Ведь это я предупреждал его, что от вас надо ждать беды, а он не послушал. Идиот.

– Сам идиот, – не выдержала я оскорблений любимого отца.

– Сука, – рявкнул дядюшка и рванул в мою сторону, но то ли не рассчитал силы, то ли грузность и обрюзглость дали свои плоды, но я побежала от него, что есть скорости вверх по лестницы, подобрав своё платье, дабы не наступить и не свалиться.

Я вбежала в свою комнату и прислонилась к двери , но почти тут же почувствовала мощный удар по спине. Хотела дотянуться до кресла, но побоялась, что не приподниму его. Что же делать и как быть? Документы, прогулочное дневное платье, деньги в сумочке и мамины драгоценности лежали на столике, и дотянуться до них не было возможности.

Второй удар и вновь я смогла сдержать дверь, всё ещё думая, как быть дальше.

Надо бежать и как можно скорее. Собственный дом стал тюрьмой, из которой…

Балкон.

С моего балкона, если постараться можно попасть в комнату для гостей, что как раз мне именно сейчас и нужно.

Я метнулась к маленькому столику, надеясь подпереть им дверь..

Но опоздала. Третий удар придал мне скорости, отчего едва не свалилась, рухнув на колени.

– Я не буду пачкать о тебя руки, Ярослава. Недостойна, – крупные ноздри ввалившегося в мою комнату мужчины трепетали, а красное лицо могло бы соперничать с помидором, если бы мы были на кухне. – Но теперь уже десять.... Нет! Пять минут на всё про всё. И это чисто из милости и уважения к родному брату, пустившему пару бродяжек в свой дом.

Спина от удара болела, а колено ужасно саднило, но я попыталась встать, дабы не провоцировать неуравновешенного родственника.

Он вышел, а я спешно стала засовывать документы в лиф (словно другого места нет), подхватила кофточку (тепло, но кто знает, что ожидает меня вечером). Мамины драгоценности опять сунула в карман, а сумку с деньгами разместила в более объёмный саквояж и подхватила последний в руку.

Бросила быстрый взгляд, который упал на небольшую лаковую миниатюру, стоящую на столике, в самом центре. Папа и мама вместе. Осторожно сняла кругляш с подставки и положила в другой, свободный от драгоценностей карман.

Моя семья. Она со мной. А все деньги и побрякушки использую, чтобы достать отца и помочь ему. Не знаю как, но постараюсь, а возможно в этом мне поможет его давний приятель тот, что указан был в записке.

Я вышла, готовая ко всему, кроме того, что из моих рук тут же выхватят сумочку с деньгами и кое-каким бельём.

– Чего прихватила? – милейший родственник без зазрения совести распахнул саквояж, наверху которого красовались мои белые кружевные панталоны. Нижнее бельё, как без него?

Я покраснела, не отводя взгляда от пухлой руки, выбрасывающей всё прямо на пол, не смея поднять глаза на это чудовище, посмевшее считаться родным братом моего отца. Кто- то, а скорее всего папа был явно подменышем в этом ненавистном семействе. Он так разительно отличался ото всех, что я даже при нашей встрече твёрдо решила узнать, а родной ли он вообще этим Белтоничам?

– Бельё, – выдавила я слегка дрожащим гневным голосом. Ну, не могла сказать ни про панталоны, ни про новомодное женское бельё для груди бюстин, что специально привезли из Франкии по моему заказу! Это не тот человек, с которым следует обсуждать подобное!

– А цыпочка носит что-то ужасное, – он пальцами поднял мой кружевной бюстин, – такое только на голову детям одевать, двухдневным, вместо чепчиков, – свистящий звук нисколько не напоминал обычный человеческий смех, скорее что-то булькающее.

– Вам не стыдно? – я нашла в себе силы и сделала замечание родственнику, понимая, что с одной стороны его надо остановить, этак он сейчас непонятно что придумает себе и пожелает…. А с другой стороны, я никогда не видела, чтобы нормальный взрослый мужчина позволял себе подобной наглости.

Отсутствие слуг поблизости тоже вносило свою лепту.

Мне было страшно и противно одновременно.