то сменяется на холода,
вся палитра души процветает.
И с младенчества дикая жизнь
воспитала надёжного друга,
что не даст на морозе застыть
незнакомому путнику с юга.
Матушка
Выйдет в поле матушка,
да рукой взмахнёт,
солнце как оладушка
по краям взойдёт.
Разнотравье местное
заволнуется
и платком небесным
залюбуется.
Под подолом платья
босиком шаги
тянут горемычную
прямо за грудки.
Та очами впалыми
(в слёзной соли все)
рыщет, будто пьяная
сына в бытие.
Взвоет, то оскалится,
то падёт оземь,
то душа покается
подле мнимых стен.
То проклятия сыплются
из пунцовых уст,
то ей что привидится,
захлестнёт испуг.
Долей материнской
сердце ей сожмёт
и ладонь морщинистая
камень разожмёт.
Прощание
В глазах его таилось нечто,
что жизни было не под стать,
рвалась душа в родную вечность
и жгла ладонью сына мать.
Томился миг в этих печалях
и так наивно было ждать,
что память нежности оставит,
и не растает снег опять.
И юных черт касались тени,
любви жестокой тлела суть,
и образы вплетали веру
в судьбы непоправимый путь.
Потери лечит современность
и глупый шарм покойных слов