Директива 22
Дип попыхтела еще немного и тяжело вздохнула, глядя в окно флаера.
– Так говоришь, не встречаетесь? Но хотелось бы?
– Ой, да иди ты в задницу! Или про «Соджорн» читать. Там, в заднице.
Я отворачиваюсь от нее, тоже, демонстративно закрываю глаза и погружаюсь в глубокую медитацию. В обидки таким нехитрым образом я вполне могу играть вплоть до приезда – мне уж точно не надоест.
Все тот же небольшой офис встретил нас искренним недоумением секретаря.
– Господин Думар сейчас не в офисе. Я, к сожалению, не знаю, когда он будет. Могу принять от вас сообщение для него.
– Вы знакомы с его планами? Где он должен быть сейчас?
– Это закрытая информация.
– А мы расследуем дело, касающееся национальной безопасности, – тут же начала давить Дипика. – Директива 22, знаете такую? Мне вас арестовать за препятствие следствию?
– Он… он предупредил, что будет на встрече с партнерами. Но не сказал где, и когда его ждать обратно.
Дип критически сощурилась и перевела взгляд на меня.
– Будем отслеживать по номеру комма?
Я покачал головой.
– А господин Дональдсон на месте? – спрашиваю я.
– О, да, он есть. Он всегда есть.
– Можем мы пообщаться с ним в вашей переговорной?
– Конечно, – с облегчением согласился секретарь.
– Зачем тебе этот… Дональдс?
– Он боится своего босса сильнее, чем тюрьмы, – я выбираю себе место так, чтобы с камеры слежения нельзя было разобрать мои слова по губам, и поворачиваю стул для Дональдса так, чтобы обезопасить и его. После чего включаю генератор и глушилку, чтобы создать белый шум на вероятных подслушивающих устройствах.
– Д-добрый ддд-день, – поздоровался наш старый знакомец, присаживаясь на самый край дорогого кресла. – А…г-го-сподина Д-думара нет.
– А мы в курсе, Стив, – киваю ему я. – Мы хотели поговорить именно с вами.
– С-со мной? – Дональдс сделал страшные глаза. – Но что я могу знать?
– Думаю, намного больше, чем вы сами считаете, – уверенно говорю я. – Во-первых, если босс спросит нас о чем мы разговаривали, в ваших интересах сказать, что мы снова обсуждали вопрос проведенной Вами трансзакции. Вы меня понимаете?
– Д-да, – он кивнул, испуганный, похожий на несчастную, очень запуганную и лысую мышь. Неужели денег на пересадку нет? Разве ценному бухгалтеру с доступом к совершенно деликатной информации не должны платить прямо так изрядно?
– Хорошо, Стив, – говорю я и самую малость касаюсь его псионического фона своим, чтобы успокоить. Он не врал мне раньше – только жутко боялся своего шефа, и вряд ли будет врать сейчас, главное – задать правильные вопросы. – Скажите мне, что Вы знаете о клубе «Ликомартис»?
– Это… это т-т-ам с-состоят все н-наши клиен-нты. И они н-на, – он проглотил последнюю букву, видимо, опасную для себя. – З-зарплатный к-клиент.
– Вы знаете учредителя и директора клуба, госпожу Шелассис?
– Л-лично, м-мало. С-совсем н-нет. Н-но я в-вижу все сч-чччч…
– Счета, – мягко говорю я. – Но кто она?
Стив упрямо посмотрел на меня, молча, и губы у него едва заметно подрагивали, вместе с кончиком носа.
– Г-господин Д-думар меня уволит.
– Он не узнает.
– Т-тут пр-пр…
– Я заглушил. Скажите мне, кто она?
– Его л-л…л-любовница.
Я торжествую внутри себя.
– То есть, если мы хотим ее найти, нам нужно искать Думара?
– Ск-скорее всего, – я вижу, что ему страшно, но, кажется, я и закон в моем лице его пугаем еще сильнее.
– Что вы можете сказать о деятельности клуба?
– Они н-ничего н-не д-делают, – почти неслышно ответил Стив после паузы. – Т-только вз-зносы пл-платят.
– Не переживайте, мы так и подозревали, – говорю я. – Вы просто подтвердили наши подозрения. Вы знаете, что связывает членов клуба?
– Есть с-слухи, – кротко сказал Стив, опуская глаза в стол. – К-кузен г-господина Д-думара – прокурор. М-мы п-пл-платили с-чччччета з-за банкеты. Якобы ббб-банка. Д-для н-него.
Это куда больше информации, чем я надеялся получить, и куда больше, чем Стиву стоило бы знать для собственной безопасности. И картинка, вроде бы, складывается, только вот к краже она в самом деле не имеет отношения.
– Спасибо, Стив, – говорю я. – Вы нам очень помогли. Мы постараемся не упоминать Ваше имя при предъявлении обвинений господину Думару, а Вы уж, пожалуйста, сами себя не подставляйте. Помните, мы говорили о том злополучном переводе.
– Д-да, к-конечно, – торопливо кивнул он. – С-сп-спасибо.
– А я всегда говорила, что нам ужасно нужен нормальный телепат в команду, чтобы проводить допросы эффективно, а не абы как, – безлично похвалила меня Дипика, когда мы, к огромной радости секретаря, покинули офис «Фаради».
– Хочешь сказать, Кин допрашивает хуже, чем я?
– Да. А я и вовсе в этом отношении кура. Или овца. Не то блею, не то кудахчу. А ты своим шаманским взглядом как посмотришь, так они все и готовенькие.
– Ты же знаешь, что без ордера нельзя лезть людям в головы.
– Я также знаю, что если ты «почуял крысу», то сделаешь это все равно. Это-то и круто.
– А вот то, что с этим можно попасться – не круто. Но я в самом деле стараюсь влезать по минимуму. И никогда не лезу к тем, кого нет оснований подозревать.
– Да ты у нас просто сокровище, – с ехидцей подтвердила Дип.
Я некоторое время перекладываю ее слова так и эдак, пытаясь понять, чего в них было больше – искренности или сарказма, но так и не прихожу ни к какому мнению, а в голову ей лезть в самом деле не собираюсь, хотя ее щиты я бы точно прошел. Это уж точно работа Кольбейна – Старик примерно так лепит всем, и меня так учил, так что я могу их разобрать даже не напрягаясь. Но я не хочу: во-первых, мораль, во-вторых, смысла нет, а в-третьих – так не интересно.
Заскучав, я возвращаюсь к делам Фонда. Хваленые вирусные ролики оказываются полным дерьмом, или просто это я ничего не понимаю в современном искусстве пиара. Практически все остальные данные – бухгалтерская скучища, проверенная нашими бравыми финансистами, уже просмотренная мной и практически полностью бессмысленная для меня. А вот медиа-план привлекает мое внимание, и я провожу некоторое время за сравнением данных, радуясь, что чувство задницы, кажется, меня не повело, и конкретно здесь зарыта какая-то жирная, жирная и изрядно подванивающая крыса, потому что медиапланы, выданные нам по запросу, и взятые с серверов Фонда отличаются друг от друга.
– Ну, вот, все примерно понятно, – радостно объявила Дип спустя некоторое время. Видимо, она тоже проводила время продуктивно.
– И что же тебе «все понятно»? – уточняю я, откладывая пока свои изыскания.
– Я пробила через Министерство соцразвития всех родственников нашего Думара, последовательно, и действительно обнаружила там одного прокурора. И, если подтянуть немного, можно прикинуть, как он мог повлиять на те дела, про которые мы знаем. Это дает нам достаточно простую схему. Все эти люди замешаны в разных криминальных делах – и мы даже можем теперь искать по членам клуба и их родне темные пятна и гарантированно найти! Вероятно, прокурор лично, или при посредничестве Думара, оказывал им соответствующую помощь. Влиянием, прямыми приказами или просьбами – без разницы. А эти люди, кому была нужна помощь, становились членами клуба и платили «длинный кредит» за это. Это дополнительно связывало их своего рода круговой порукой и наверняка позволило творить еще какие-то коррупционные дела. Классно. Все очень классно, и надо разматывать, только аккуратненько, потому что тут могут быть замешаны люди и покрупнее прокурора.
– Это дело для Кинслеера, – хмыкаю я. – И для управления по борьбе с коррупцией.
– Да, надо будет их всех порадовать. Но «Фаради» точно к кражам не имеет отношения, так что они идут в минус и в разработку на другие, более светлые времена. Ты, кстати, про «Соджорн» посмотрел?
– Нет, конечно, – отмахиваюсь я. – Я что, похож на юного аналитика УБР, чтобы бежать и делать, как только велели?
– Похож, – отрезала Дипика. – Иди и читай.
– А ты иди и проверяй, что там можно собрать по данным на заказы Коды и на заявки, которые можно за уши притянуть к банкам.
В пику ей, я вместо этого зарываюсь в документы, полученные с сетевых хранилищ «Детей науки», и сильно подозреваю, что она, в пику мне, тоже занялась чем-то совершенно противоположным. Впрочем, у нас тут столько всяких документов, счетов, отчетов и результатов проверок, что копошение в любом направлении будет серьезным подспорьем.
– Ту проблему, когда деньги пропали в пути и появились потом неизвестно откуда, решили, кстати?
– Нет, – отсутствующе ответила Дип – Вернее, не совсем. Там такое чувство, что деньги физически сняли и наличкой положили в другом месте. Вернее, там, в общем, в первом случае речь идет о выемке в драгметаллах по курсу. А там, где они появляются, они пришли из ломбарда, в виде стоимости заложенных драгоценностей. Этот ломбард пытаются вытрясти, конечно, а вот записей там, где была выемка средств, почему-то нет. У них там служба безопасности банка волосы на заднице рвет от ужаса, потому что кто-то просто взял и стер. С учетом того, что сделать это было у них особо некому, это либо внутренний саботаж, либо взлом и внешняя диверсия.
– Очень классно, – хвалю я. – Этот Кода – просто чудо. Нам бы такого парня в команду.
– Ну уж нет! Чтобы он в любой момент мог выпотрошить наши счета?
– Дорогая, я в любой момент могу выпотрошить твою голову. Но, тем не менее, мы чудесно ладим.
– Пожалуй, это аргумент, – согласилась Дип. – Но я все равно не хочу. Кстати, с чего ты вообще решил, что это парень? Может, девчонка? Например, та фифень, которую ты отправил к Кину, как ее? Эйрика.
Я обдумываю этот вопрос со всех сторон. Причин считать Коду мужчиной, в самом деле, не было, кроме, вероятно, моих собственных представлений об этом человеке.
Впрочем, вряд ли это Эйрика.
– Интересно, кстати, как прошло их общение, – хмыкаю я.
– Так давайте же уточним, – предложила Дип и написала нашему боссу. Через пару минут на ее лице появилось злорадное выражение, и она сказала. – Он грозится тебя убить.
– Как конкретно и за что конкретно?
– А что, много есть за что? За Эйрику.
– А, по-моему, прекрасная девушка. Если ему такой фан-клуб не по душе, я согласен забрать себе.
– И что же в ней такого прекрасного?
Я молча обрисовываю в воздухе контур женской фигуры с изгибами в правильных местах.
Дип вздохнула с преувеличенным отчаянием.
– Он сказал, что достанет твои мозги через нос и заставит тебя их сожрать, – зачитала она с особым садистским удовольствием.
– Господин знает толк в извращениях, – комментирую я.
– Потому что, он говорит, только так можно полноценно остановить телепатическую деятельность, чего-чего? Это он всерьез?
– Нет, конечно, это легенды, порожденные зверской живучестью альваров, – отмахиваюсь я. – Он что, консультации у маворсов брал?
– А что надо делать, чтобы остановить телепатическую активность?
– Сунуть в ительдиновую клетку или сжечь, – спокойно отвечаю я. Это медицинский факт, освещенный во многих учебниках по биологии, в конце концов. – Кислота тоже подойдет, но пока кислота действует, телепат может еще успеть надергаться на пару смертей экспериментаторов. А вот от температуры плохеет быстро.
– Брр! – отозвалась Дип.
– Вы с Кином первые начали, – пожимаю плечами я. – Интересно, а как убить Кина?
– А что такого? Как любого другого, – отмахнулась Дип, и в ее голосе я прямо-таки чую фальшь. Полностью или нет, но какие-то тайны дорогого капитана она знает – и тщательно хранит.
– О, сомневаюсь. Тем более, что прошлый состав вашего управления чуть ли не в полном составе попал в ловушку и не выжил, кроме Кина.
– И меня.
– И тебя. Но ты осталась в живых не потому, что мистически оказалась живой среди горы обожженных трупов, а потому, что в этот момент лежала в больнице с огнестрелом после перестрелки.
– И Кин до сих пор меня с собой на выезды старается не брать, – поябедничала Дип. – Разве это справедливо?
– Справедливо. Ты аналитик – вот и анализируй. В том числе, почему это справедливо.
Когда мы снова появились в Управлении, нас встретила укоризненная спина Кинслеера, размещенная перед моим художеством на доске. И он даже не стирал мое творение, а старательно дорисовывал туда какую-то мохнатую гусеницу. Приблизившись, я вижу, что на гусенице написано «Иль».
– Похоже? – спросил он самым серьезным тоном.
– А что это? – Дип невинно помахала ресницами.
– Это телепатическая гусеница. Она чует крыс на расстоянии до пяти километров и умеет приносить кофе. Подвид называется Иль Вульгарис.
– Ты смотри, как бы я тебя там не нарисовал, – угрожаю я со смехом.
– Кофе, кстати, где?
– Вот же вы люди, – деланно восхищаюсь я, потому что про кофе, конечно, с Дип совершенно забыл. И она, кстати, забыла. – Пару раз сделаешь вам хорошее по своей инициативе, так на третий раз вы сразу думаете, что уже и обязан.
– Нету? Ну и ладно. Я позвоню в кофейню и попрошу принести нам тогда, – примирительно сделал вид, что не услышал мое ворчание Кин.
– Лучше скажи, что там с этой Эйрикой.
– Может, лучше про Кольбейна рассказать?
– Со Стариком и так все ясно. А вот что там было у красивой девушки в квартире, нам очень даже интересно.
– Сервер у нее там. Один из узлов, как, я думаю, ты и надеялся, когда ее на меня сваливал.
– Нам это поможет?
– Скорее, в общеполитическом смысле, чем в текущем расследовании, но да. Мы его переключили на резервный блок питания, подключили к сети через виртуальную карту, и тихооонько перевезли в управление кибербезопасности. Они будут изучать его работу и, может быть, мы узнаем больше о работе и Сумсети, и этого аукциона. В перспективе – это серьезная продвижка в сторону борьбы с киберпреступлениями, а вот для нас – практически пустышка. А что у вас? Я заметил, что «Фаради» перечеркнут.
– Да, и мы туда ездили немного подбить хвосты, – подтвердила Дип. – Там коррупционная схема, целый клуб любителей альтернативного правосудия. Работы непочатый край, но, опять-таки, к кражам отношения никакого. Зато я проверила все заказы, которые брал Кода, это раз.
– И что там?
– Он достаточно часто берется за дела, связанные с обеспечением кибербезопасности переговоров, шифрованием передачи данных и, внимание, финансовыми операциями. Так что, я считаю, наш вариант. Кроме того, я поискала по всем заданиям последнего года, и кто, вы думаете, брался за задачу по добыче или созданию верибельных личных данных для взятия кредитов в нескольких банках?
– Кода, – легко угадал Кин.
– Точно. Я не знаю точных результатов, но у него «плюсик» за это дело.
– Что-то еще интересное?
– В его профиле уже недели две как статус «на деле», но нет открытых сделок, что значит, что он взял какое-то дело не на аукционе. Может, от кого-то, с кем работал раньше, напрямую.
– А может, и нет.
– Точно. Благодаря нашему гостю я нашла все его выполненные заказы, но информация по контрагентам, мягко говоря, скудная. Мы даже не знаем откуда они. Их адреса указывают только на используемые гейты Сумсети, и они разные каждый раз. Платежные данные скрыты, и Свифт просто любимым братиком и его здоровьем клянется, что эту часть ваял не он и никаких доступов никогда не имел.
– Ты ники-то пробей. С вариациями, в обычной сети, – подсказываю я. – Многие преступники палятся на привязанности к определенному сочетанию букв и аватарке. Это глупо, но работает.
– Да, даже при использовании подложных документов такое встречается, – согласился Кин. – Берут доки на то же имя, но с другой фамилией, например, потому что им нравится, или бояться не отозваться на «не свое» имя.
– Проверю, конечно. Но это искать иголку в стоге сена, – она, видимо, начала вводить данные, но тут же нахмурилась и последовательно несколько раз нажала на ввод, все с большим напором. – Что за?..
– Что-то не так?
– Проверьте сеть у вас есть?
Но мы даже не успели это сделать. Раздался сигнал аварийного оповещения, и металлический голос автомата сообщил:
– Внимание сотрудников Министерства. Все учетные записи отключены. Доступы к базам данных и общим документам аннулированы. Внешняя связь отключена. Просим соблюдать спокойствие, ведутся работы по обеспечению безопасности конфиденциальной информации.
– Что за дерьмовщина? – вскинулся Кин и бросился звонить кому-то, видимо, из управления кибербезопасности. Конечно, ему никто не ответил, как и Дип.
– Да если они что-то делают, хрен они нам ответят, – пожала плечами она.
– Тогда мы пойдем и спросим лично, – Кин не собирался сразу сдаваться. – Что такое-то, хоть бы объясняли нормально!
У меня есть теории, но только теории, поэтому я горячо поддерживаю инициативу хотя бы из чистого любопытства.
Мы пробирались по коридорам к Управлению Кибербезопасности, и это была не самая легкая задача, потому что значительная часть сотрудников министерства была занята примерно тем же, чем мы, а именно – установлением причин тревоги и такого серьезного блекаута.
Перед дверью, ведущей к, непосредственно, общему залу искомого управления, концентрация людей на квадратный метр превышала уже всякие разумные границы. Кин разочарованно остановился, потому что продвинуться дальше не мог даже он, не говоря уже обо мне.
– Дерьмовщина, – повторил он, с тоской вытягиваясь во весь свой невеликий рост.
Нам везет, потому что там, в конце коридора с трудом приоткрылась дверь, посылая волну по плотному массиву рвущихся к истине тел, и один из сотрудников управления кибербезопасности проорал в толпу:
– Кинслеера позовите сейчас же!
Кин забавно подпрыгнул и помахал рукой над головами, чтобы показать что он тут.
– Уже иду! – крикнул в ответ он, и на этот раз толпа перед ним покорно разжижилась, пропуская. Мы с Дип, впрочем, в круг избранных не вошли.
– И что? – скривилась она. – Опять ждать?
– Я тогда пока кофе принесу, а то вы от меня не отстанете, – решаю я. В самом деле, тревожный конец дня – самое время для кофе.
На проходной тоже полный бардак. Отключенные системы доступа и базы создали нехилый форс-мажор для привыкших во всем полагаться на них охранников, поэтому кабина прохода была отключена, сканер отключен, в проеме стоял недовольный охранник, а на вход – целая толпа. На выход толпы нет, но я прекрасно вижу, что значительная часть толпы – это сотрудники министерства, которые выскочили за мороженкой, на выезд, в суд или по какой еще надобности, а теперь не могут попасть обратно. Ну, упс.
Именно поэтому я сначала удостоверяюсь, что охранники меня помнят, и только потом прошу выпустить меня на волю «на пять минуточек». Помнить меня, конечно, дело не хитрое – я один тут такой, но, все же.
Я двигаюсь на выход, потихоньку распихивая толпу, пока внезапно не утыкаюсь взглядом в три бумажных стакана в картонном подстаканнике.
Нет, они, конечно, не в воздухе висят: их держит тот самый, видимо, наш бариста – но я-то «девочка с Давоса», и мне никогда в жизни его не запомнить без помощи специальных средств. На стаканах, как положено, написано ноль, один и два, и я немного подзависаю, пытаясь понять, откуда такое счастье. Неужели Кин успел позвонить?
Бариста отдает мне стаканы, и я автоматически забираю их, затем протягивает портативный терминал для оплаты.
– Кинслеер заказывал? – уточняю я, не сильно ожидая ответа. Парень неразговорчив до невозможности.
– Нет, – отвечает он. – Жест доброй воли. Вы с девочкой были задрюканные, когда вернулись.
– В самом деле, – соглашаюсь я.
– Часто тут так весело? – он кивает на толпу разгневанных сотрудников.
– Нет, это специальное событие, – хмыкаю я. – Спасибо.
– На здоровье, – он убирает терминал и едва заметно прихрамывая идет к выходу, а я поворачиваюсь обратно к пропускному пункту, когда у всей толпы внезапно и одновременно начинают гудеть коммы. Сообщение за сообщением, оповещения за оповещением, они дергаются, сверяются друг с другом, и я присоединяюсь к общему интересу, хоть у меня ничего подобного и не происходит. И к кому бы я не сунул нос, у всех одна и та же картина. Подряд с небольшой задержкой приходящие оповещения о поступлении средств: по одному миликредиту за раз, с меткой зачисления зарплаты и сообщением: «фонд». Это все очень мило, но народ бесится, ругается, пытается выключить оповещения, звонит в банк, звонит в бухгалтерию, и пуще прежнего рвется на вход.
В этой борьбе я, впрочем, побеждаю, рискуя в отсутствии начальства применить свои псионические способности для высвобождения коридора для себя, и охрана пропустила меня в здание.
– У Вас тоже оповещения по капельке? – уточняю я.
– Угу, – мрачно кивает ближайший охранник, и вслед мне тут же несется ожидаемое:
– Эй! Почему его пропустили, а нас нет?
– Потому что Гиллернхорна я помню, – огрызнулся мой собеседник. – А вы кто такие я не помню и знать не знаю! Вот ваше начальство придет, так сразу и узнаю.
Пока я двигаюсь по коридорам до нашего Управления, со всех сторон вижу, как все Министерство асинхронно вздрагивает от продолжающихся оповещений. Настоящий золотой дождь, только вот интересно, кто нас так обоссал?
К моменту моего триумфального возвращения Дипика как раз дорисовывала новый злобный огуречик на доске, подписав его как «Кода», в процессе едва не сломав фломастер от усилия. За одним из терминалов сидел печальный парень из отдела кибербезопасности и что-то настраивал, а Кин ходил туда-сюда с такой целеустремленностью, словно решил проходить в полу дырку длиной от стенки до стенки.
– У нас все плохо? – спрашиваю я, оценив диспозицию.
– Но только что стало лучше, – отозвался Кин, отнимая у меня свой стакан.
– А если серьезно?
– А если серьезно, то, похоже, ты был прав.
– Что, что вы с Дип все-таки встречаетесь? – невинно уточняю я, раз у Кина руки заняты стаканом.
– Что это финансовый терроризм, – недовольно ответил Кин.
– Я видел, что у всех в Министерстве, кроме меня и кого-то, вероятно, еще сплошняком приходят сообщения о зачислении денег, все от нашего банка, и все с сопроводительным сообщением «фонд», – говорю я.
Кин молча показал мне свой комм, тоже заполненный такими сообщениями.
– А у тебя, значит, не приходят.
– Нет. Я думаю, это потому, что я не получаю зарплату в Министерстве, – резонно предполагаю я. – Что значит, что это все – ваши собственные деньги, вероятно, будущая выплата зарплаты, только вот так оригинально разбитая на части.
– Тогда это надолго, если банк все это не остановит, – Дипика села за свой терминал и пробежала глазами сообщения. – Бухотдел сообщает, что они связались с банком, и там ничего не могут сделать, потому что их учетная система «не поддается контролю».
– Проще говоря, взбесилась.
– Взбесилась, – согласилась Дип. – Я надеюсь, они сейчас поступят как мы – отрубят все внешние связи и будут ловить вирус.
– А мы ловили вирус?
– Да, – ответил вместо моих коллег парень из кибербезопасности. – Этот хренов сукан, оказывается, взломал не Министерство Экономики, а нас. И мы, наконец, это нашли.
– Потрясающе, – говорю я, старательно заменяя совсем уж нецензурный вариант на ходу.
– Мы начали чистить, но наверняка нашли не все. Поэтому сейчас все будет несколько проблемно.
– И поскольку это связано с делом, которое висит на нас, а не на ком-то еще, сам понимаешь.
– Это означает, что у нас, хотя бы, в отличие от всего остального Министерства, будет оперативный доступ к информации о том, что происходит в недрах кибербезопасности, – нахожу светлый момент в этом я. – Там такой курятник внизу, вы бы видели.
Кибербезопасник – его как-то зовут странно, Лад? Кажется, Лад, – отмахнулся.
– Да, понятно. Сейчас тут везде курятник.
– И когда произошел взлом?
– Мы еще не проверяли. Надо будет поднимать бекапы последовательно, но у нас просто не хватает людей, чтобы одновременно искать и затыкать дыры и проводить расследование. Все-таки, прекращение вмешательства – в приоритете.
– То есть, мы можем с уверенностью заключить, что Кода взломал банки через нас.
– Да. Скорее всего.
– Остается понять, как Кода взломал нас, поймать Коду, и что там еще?
Дип возмущенно вытянула в мою сторону руку с коммом, на котором мигало 100+ сообщений от банка.
– Фонд, мать его!
– Который, как назло, Тир просто умоляет отпустить с миром. Даже Старика накрутил про это. А Старик накрутил нас.
Я некоторое время молчу, задумчиво растирая шрам свободной от кофе рукой.
– То есть, Кода, как вы мне все намекаете, взломал нас, чтобы указать на фонд. Зачем-то нам, хотя у нас тут фонд толком деятельности не ведет, а ведет ее в Созвездии.
– Может, не надеялся докричаться до Тира напрямую? Тир же в упор там ничего не видит плохого. Этот Кирсло его друг детства, или что-то вроде. Как уж тут обвинять, чтоб услышали?
