Мы дети богов. Мифы пеласгов

Так зооморфизм кабана, после “потопа“ приходит на берега Эллады. Здесь одновременно встречаются символы рыжего, чёрного и белого кабанов. Вера в этого сакрального животного простирается вплоть до Кавказа. Соединение всех кабанов в единую религиозную тенденцию там именуется богом смерти Гмерти.

Зооморфизм кабана был распространён по всему миру. Этот символ входит в “расовую“ структуру верований. Он имеет ритуальное людоедство. Для получения силы, быстроты, хитрости, или мудрости, согласно этому воззрению, люди данных религиозных тенденций ели плоть своих врагов или своих великих соплеменников. Это были смелые и доблестные воины, не знающие пощады к врагу. Они верили не только в переход силы, через поедание (заразное волшебство), но и в перерождение души.

К сакральным деревьям зооморфизма кабана относился дуб. Жёлуди и бобовые были их ритуальной пищей. Считалось, что женщина, съедающая боб принимает в себя дух предка, и этот дух возродится в рождённом ею ребёнке.

С покорением людей, зооморфизма кабана, загросскими охотниками, с псовыми символами, происходит запрет на поедание бобов. Свинина начинает считаться “нечистой“ и не пригодной в пищу.

Это не удивительно, ведь собакам свинину нельзя, это связано с их пищеварением. Так с приходом охотников, потомков загрской культуры из священного животного кабан становится животным, связанным с миром дьявола, вредящим человеку.

Если до этого, разрубленным молодым кабанчиком с войска можно было снять порчу поражения, преследующего воинов, или очистить человека от случайно пролитой крови, то при приходе лучников, кабан становится носителем злой воли.

Если люди зооморфизма кабана приручали плоских белых кабанов, и те участвовали вместе с человеком при загоне и ловле животных, то на нынешний момент, эти сакральные кабаны почти уничтожены.

Зооморфизм кабана входил в религиозные воззрения кремнёвой расы. К кремнёвой расе или расе “людоедов“ относятся священные животные: кабан и дикая свинья (вепрь), дикие лошади и онагры, овцебыки (бараны) и верблюды.

Люди этого типа отличаются массивной тяжёлой костью. Они долицефальны, на голове заметен рудиментный гребень. Глаза глубоко посажены под нависающими надбровными дугами. Волосы вьющиеся. Черты лица крупные, не правильные, резкие. Шея короткая. Плечи широкие. Бочкообразная грудная клетка. Кисти рук и ступни ног большие, сильные. Подкожный жир располагается единой прослойкой. Плохая заживляемость ран. Люди кабаны, из этой расы, самые грузные. У них очень сильно развиты надбровные дуги. Они очень сильны.

Человек кабан в одиночку спокойно поднимает “Волгу“ с пассажирами. В ярости они люты, как и их сакральный символ. Подобно людям, зооморфизма гигантов, люди кабаны часто в бою бывают берсерками. Они не обузданы в своих эмоциях. При этом им нельзя отказать в холодной, расчётливой голове. Они искренние друзья и яростные враги.

Все их титулы, завоёванные на ритуальном поединке со своим священным животным, до сих пор считаются эпитетами королей. Это сильные правители, не брезгующие чревоугодием.

Люди кабана не отличаются аскетизмом. Они широки в проявлении своей натуры. Они большие, сильные и уверенные в себе подобно кабану. Если они уважают своего собеседника, то готовы в общении снизойти до его уровня, и общаться просто, по-деревенски, если тот из деревни, запанибрата (с людьми тотемом хищной кошки) – если собеседнику это ближе. Это выгодно отличает людей расы кремня от людей зооморфизма гигантов. Если же гиганты снисходят до общения, то считают, что собеседник должен подняться до их уровня, тем самым, выражая ему свое уважение. Культовым напитком людей зооморфизма кабана было пиво, приправленное мелиссой. Это крепкое пиво, и поныне распространённое в германских землях.

Но вернёмся к Девкалионовому потопу. Если с Пиррой, как представителем верований кабана из Та-кемет все ясно, то возникает вопрос: кто её муж? Видимо Девкалион тоже относился в земле Та-кемет. Но если женщина была Пиррой (фараоном-воином), то Девкалион, скорее всего, был при ней жрецом Великого Унас.

Только жреца могли назвать “Богом Добрым”. Если смотреть теологию Та-кемет, то действие, которое они совершают на вышедшей из воды суше, связанно со снятием колдовства “хику”. Пирра действует, в этой традиции, как представитель неба, ветра войны – рыжего кабана, а Девкалион как представитель Та-кемет (Чёрной земли) – чёрного кабана земли.

Почему в Та-кемет земля считалась мужским божеством, мы можем только предполагать. Так же, только предполагать можем, почему территории подвергшиеся потопу считались проклятыми и нуждающимися в снятии “хику”.

Сам обряд снятия прослеживается по теологии Та-кемет. Видимо, Пирра и Девкалион (как и многие другие, такие же пары), были посланы на территории, подвергшиеся потопу с кремнёвыми наконечниками стрел – костями праматери. Только это были не неолитические стрелы – оружие человека каменного века.

Эти “кости праматери” в массовом количестве выпускали храмы с чисто религиозной точки зрения, как обереги и отвротители “хику”. Возможно, не было вообще никогда неолитического человека с его каменными орудиями, а за них выдают предметы религиозного служения.

Именно у людей, чьим сакральными животными были кабан (вепрь), лошадь (онагр), верблюд (овцебык), ритуальные предметы изготовлялись из кремня. Это были и кремнёвые ножи, и кремнёвые топоры, и другие предметы религиозного служения.

Снятием порчи или любого другого колдовства “хику” жители Та-кемет славились еще с “допотопных” времён. Интересно понять, почему все земли, подвергшиеся этому потопу, посчитали проклятыми, и почему эту порчу надо было снимать.

О самой этой “водной” катастрофе в Та-кемет почти ничего не известно. Благословенная земля Нила не была омыта водами потопа. Но катастрофа затронула и эту землю. При Пирре (фараоне) Уенфесе страну постиг голод, но мы не знаем, связанно ли это с катастрофой. В то же время астрономические явления при Пирре Семемпсесе говорят о знамениях катастрофы, к тому же на Та-кемет обрушилась великая “погибель”.

Нельзя забывать, что любая катастрофа длится не один год. Дальше в хрониках Древнего (Раннего) царства говорится о разверзшейся земле в Бубастисе, и тоже гибели многих людей. В это время не только мужчины, но и женщины наследуют престол в Та-кемет, становясь Пирром (или Пиррой). Т.е. “водная” катастрофа отразилась по земле Та-кемет эпидемиями, вызваны, в том числе, и изменением качества воды в самом Ниле. Нил, в это время, приобрел цвет меда. Но в отличие от соседних земель, люди выстояли против болезней, выстояла их вера. И именно они заново стали заселять омытые потопом земли.

Земли, открывшиеся переселенцам, были полностью лишёнными растительности и животного мира. Даже землю смыло потопом. Видимо, не одна флотилия с земли Та-кемет привозила почву. Те, кто пересидел катастрофу в Африке, теперь разъезжались по своим родным местам, или заселяли новые.

В это время только начинала вставать суша, получившая в дальнейшем именование Месопотамией. Сейчас это еще были болотистые земли. О шумерах здесь еще рано было говорить. В предгорьях Загроса (Ирано-Иракское нагорье) начинала развиваться самарритская культура.

Потихоньку начали заселять, и завозить землю, в Малую Азию, простиравшуюся вплоть до Балкан. Эгейского, Мраморного морей еще не существовало. Во все эти земли были направлены пирры со своими жрецами. Если они находили где-либо выживших, они обучали их своей культуре, учили наукам и помогали. Часто такие делегации из Та-кемет принимали за богов.

Именно об этих временах говорили, что боги спокойно жили среди людей. Для многих племён (ибо выжившие люди благодаря пережитому шоку резко деградировали) это и было сотворением мира. Мира до потопа они не знали.

Нельзя забывать, что это был не первый, и, увы, не последний потоп в истории человечества. Везде людей из Та-кемет считают создателями человека. Как не странно, везде одинаковая и технология этого процесса. Везде “боги” делают человека из праха земного, будь то глина, ил или камень. Все новые мифы о сотворении Мира отмечены многобожием. Видимо, это связанно с большим количеством спасательных экспедиций посланных из Та-кемет.

На долю таких экспедиций выпадало не только общение с людьми, но и восстановление флоры и фауны земли. Видимо, людей готовили к такому нелёгкому пути. Т.е. они проходили определённые знания, имели образование, что бы обучать людей новым навыкам, были способны реабилитировать их психику. В то же время, им необходимы были ветеринарные и аграрные знания. Это были очень образованные люди. Видимо, поэтому их и признавали за богов.

Кроме того, все пирры (фараоны) Та-кемет имели медицинское образование. Многие трактаты по медицине, анатомии, лечебным мазям, и т.д. принадлежат авторству пирров (фараонов). Возможно, именно врачебной практикой медицины катастроф объясняется мифологическое появление человека из “праха земного”. Если данные спасательные экспедиции находили выживших людей, то, естественно, что они проводили операции в полевых условиях. Кроме того, занимались сращиванием переломов. Наложение гипса, из материала, пропитанного глиной, для выживших после катастрофы людей, вполне могло послужить почвой для мифотворчества. А проведение искусственного дыхания – чем не мифическое вдыхание в человеческое тело души? Тем более люди испытавшие шок при катастрофе, психики несли все его последствия. Это частичная или полная амнезия.

“Богам” приходилось всему заново учить спасённых людей. Были утеряны навыки ремёсел, речи, владения огнём. Боязнь воды вызывала антисанитарию. Эти люди становились источниками эпидемий и распространителями заразы.

Видимо, для лечения и реабилитации их вывозили в места отдалённые от вод (горные плато, нагорья), богатые растительными и животными ресурсами. Где люди могли восстановить свою психику и здоровье. Где они были под постоянным наблюдением специалистов из Та-кемет. Так в психологии спасённых людей возникло понятие Рая.

Если пирры Та-кемет, скорее всего, были полевыми хирургами, именно этим объясняется превалирующий красный цвет их одежд, на котором меньше видна кровь, то жрецы при них были скорее психиатрами. Их белый и жёлтый цвет одежд действовал успокоительно на переживших катастрофу людей. Долгое время именно эти “Добрые боги” все еще посещали своих пациентов. Они улыбались людям, говорили лазского, мягко, как и положено при этой профессии. Белая корона Та-кемет вошла в ритуальные одежды людей, пострадавших от катастрофы. Белая корона известна у хурритов, хеттов, ее изображение встречается даже в раннем Шумере.

Но не только санкционированные экспедиции путешествовали по земле. Среди переждавших катастрофу в Африке было много молодёжи, тоже желавшей покорять мир. Они тоже спешили на новые земли. Они тоже хотели путешествовать. И вот их судьбы складывались не всегда, так как у “богов”, за которых их принимало местное население.

Среди таких “путешественников” были эолийцы, называемые детьми ветра, из-за знания ветра и способностью им управлять. Т.е. вовремя почувствовать изменение ветра, выпустить ветер (сжатый газ) из закупоренной тары, где он хранился. Все эти знания были необходимы для водных путешествий от острова к острову. В отличие от жреческих посланцев, такие “путешественники” действовали на свой страх и риск. Попробуем посмотреть на открывающиеся им земли их глазами. Одна из таких историй даже сохранилась в мифологии и дошла до нас. В мифе пара таких “путешественников” названа Алкиона и Кеик. Они оба принадлежали к эолийцем. Алкиона, в мифе называется дочерью Эола, а её муж, Кеик сын Утренней Звезды. Согласно мифу, они выдавали себя за Геру и Зевса,[45 - Миф имеет позднюю обработку. Само появление Зевса в Средиземноморье приходится на момент перед “огненной” катастрофой и взрывом вулкана о. Санторин.] и боги покарали их в Трахине. Но это миф, а “путешественники” были живыми людьми, попавшими в непривычные для себя роли.

Даже мы можем себе это представить:

Странники в Трахине

Я поднимаюсь по древней лестнице. Сквозь могучие плиты, из которых сложены ступени, пробивается сорная трава. Тяжелая, плотная материя моего одеяния не маркого цвета, несколько раз обернута вокруг моего тела, а задний конец по типу хвоста тянется следом за мной, переползая со ступени на ступень. На голове тяжелая высокая “тиара“, из-за этого приходится держать голову ровно, высоко поднятой. Шея напряжена. Голые руки чуть скользят по перилам, по правую сторону от лестницы. Слева возвышается стена. Привычно и быстро я поднимаюсь по трем пролетам лестницы, 40 ступеней в первом пролете, 16 – во втором, 20 – в третьем. Поднявшись по лестнице и завернув, я оказываюсь на чистой мощеной площадке, оканчивающейся со всех сторон небольшим бордюром. Даже под босыми ногами не встречается ни лишнего камешка, ни песчинки. Говорят, что этот постамент и лестницу строили боги. Посередине возвышается чистый, отполированный до белизны, валун – священное место. Вытащив из угла колокол, спрятанный между седельными местами, я слушаю его звон. Снизу расположен город азулов. Невысокие жилища создают внизу единую массу из плоских крыш. Сегодня будет церемония, необходимо знать, как распространится звук. Под звон колокола, я ищу самое удачное место. Ну, вот и все. Пора переодеваться. Солнце уже садится, свет его на горизонте бликами колышется на воде.

Спустившись, я иду по саду плодовых деревьев. Сквозь сад, почему-то азулами называемый “волшебным[46 - Видимо, некоторая растительность могла сохраниться после катастрофы, если она располагалась на недоступных для воды местах. Такую растительность люди обожествляли.]“, пробегают теряющиеся в траве и деревьях тропинки. Нет ни одной дороги, которая бы вела к лестнице и постаменту.

Местный жрец, подходит ко мне, протягивает местный плод. Это продолговатый плод в две мужские руки, желтый, восковой. Сколько раз, мне муж говорил: “не ешь незнакомое“. Они этот плод называют то ли цукама, то ли цукума. Я жестом отвергаю предложение. Жрец не поняв, быстро приставляет деревянную лестницу к дереву, поспешно взбирается по ней, так что его голые ноги мелькают у меня перед глазами. Жрец очень выделяется среди азулов, он высокий, с черными вьющимися волосами, растрепанными и неопрятными, как и его борода. Спустившись, он протянул мне плод с самой вершины. В его голубых, глубоко посаженных глазах прячутся дикие животные инстинкты. Такое бывает у людей, от которых ушли боги[47 - Душевнобольные.]. Его могучий торс замотан куском грубой ткани, скрывающий тело от подмышек до конца ягодиц. Это выглядит дико и нелепо, словно тело человека в коконе бабочки. Я отказываюсь от плода. Жрец запихивает его целиком себе в рот, так, что сок и мелкие семечки разбрызгиваются по его бороде.

Самани эль гарда пан тита, каран да вака![48 - Барка (корабль с большой выпуклостью, острым носом) берет поднять вверх всеобщего титана (луну?) голову подлинного гиацинта (лилового царственного цвета).] – стихами говорю я ему, продолжая идти по храмовым землям. Вечереет.

Мимо акаций, увешенных стручковыми плодами, я прохожу к дому, отведенному для нашего с мужем жилья. Азулы поклоняются богу птице, мужа они считают его носителем – Гатием. Меня же они назвали Тамит[49 - Ключница, хранительница казны, хлеба.] – змеей, помощницей и женой бога. Дом небольшой, прямоугольный, с углубленным земляным полом. За большой кроватью, в ее изголовье, я достаю ларчик. Подвеску, с бирюзой, из которой свисают гирлянды бубенцов, посередине эллипсоидных агатовых бус, которые одеваю на шею. Бубенцы должны, по поверьям отгонять злые силы. Небольшое зеркало, убрав грязь подолом платья, я просунула под волосы, сзади, что бы при попадании на него света, создавалось сияние. Последним, надеваю кольцо, сделанное подобно подвеске, столь же ажурное, с торчащими в разные стороны камнями и бубенцами. В таком кольце делать ничего нельзя, либо украшение испортишь, либо работу. Теперь я перехожу в часть дома, отведенную под кухню, там, где хранится еда, где можно поесть. Очаг в нашем доме выносной.

Ночь. Мы на площадке. На валуне разведен костер. Я стою у самого бортика, с вытянутыми к азулам руками.

Аутума!!![50 - Свидетельствую, в понятии произнесения пророчества, состоящего из случайного набора фраз – автоматического.] – разносится в звенящей тишине ночи. Лицо мое крашено в белый цвет. Рядом, положив мне свою руку на плечо, стоит мой муж. Стихи льются из меня, я сама не знаю откуда. Я говорю, говорю. Ощущается легкость, простор. Все вокруг так хорошо и прекрасно, сила, идущая от ветра, потоком наполняет меня. Звезды, мелкими каплями осыпаются на землю. Свобода и полет наполняет меня,… Возможно, когда-то я была птицей, альбатросом, чайкой, так же стояла на краю бездны между гор, в любой момент готовая расправить крылья и сорваться к облакам.

Рука на плече, в древнем кольце – последняя моя связь с миром живых. Так же как и мои украшения, кольцо на руке мужа принадлежит жрецам азулов. Все это старое, оставленное им богами. Трудно разобрать, что нанесено на печатку мужа, но камушки, окружавшие ее, почти все вывалились. У противоположной стены площадки Варг, тоже с женой. Мы вчетвером, на двух лодках справлялись по верхней воде, не пройдя горлышко, сами не знаем как, попали к азулам. Это совсем дикий народ. Мы одежду свою, даже спрятали, пришли к ним, мужики в листиках, мы, женщины, подвязавшись тряпочками… Благо, что мы с мужем похожи на их богов. А то азулы могли нас и в жертву принести, и живыми в землю закопать. Варг с женой не из ёлов, они тут нашими слугами считаются. Мы же не жрецы, из церемоний и ритуалов, знаем только свадебный. На нем и решили основываться. Варг, зарезая жертву, как всегда, отпускает шутки. Из-за этого, даже палец порезал. Местный жрец на него подозрительно косится. Варг всегда был отчаянным, не обращая внимания на умные и предостерегающие советы, делал и говорил все, что считал нужным.

Я закончила пророчествовать, и муж довел меня до поставленного Варгом стула у горящего костра. Варг накинул на меня теплую ткань, что бы я быстрее согрелась после транса, и дал в руки высокий сосуд, с чем-то горячим. Тем временем муж, с помощью жены Варга, закреплял на спине лебединые крылья. На голову ему водрузили войлочную шапку с миссюром. На его спине крылья казались совсем не большие, они у него были до середины локтя. Наморщив свой сбитый на бок нос, и подмигнув, муж полез на бортик. Короткие сапожки по икры подчеркивали стройность его ног, так же как и короткая полосатая юбочка. Быстро что-то, проорав, он вернулся к нам. Его несерьезность до добра не доведет.

Варг подает нам чашу с только что спущенной кровью. Я пригубливаю ее. Варг обсидиановым, плоским, удлиненным ножом разрезает мне руку. Моя кровь стекает в чашу, там смешивается с кровью жертвы. Чашу пригубливает муж. Он сам разрезает свою руку. Его кровь тоже смешивается в чаше с жертвенной и моей. Муж передает чашу Варгу. С мужем мы соединяем окровавленные руки, что бы наша кровь смешалась. Завтра нам предстоит уехать на остров, что бы услышать волю бога азулов – Ушастого, и принести его народу его слово. Если мы не сделаем этого, нас ждет смерть, азулы поймут что мы не боги, и даже не их дети. Подхватив мое бессильное тело, муж понес вниз. Варг, идя с нами рядом, все время отпускал свои шуточки, посасывая свой окровавленный палец.

Археологических данных о “допотопном” времени очень мало, они разрознены и относятся к разным периодам. Мы не знаем точно, ни как жили, ни кем были люди до Девкалионового потопа. Именно тогда, после Девкалионового потопа в Средиземноморье появились эолийцы (ёлы, айолы), став одним из 4 народов, создавших конфедерацию Аркты. Ёлы считались детьми ветра, они знали все протоки и водовороты, во множестве находившиеся в Средиземноморском бассейне. Надо отметить, что Средиземное море выглядело совсем иначе, было гораздо больше островов, территория, занимаемая сейчас Балканами и Апининским полуостровом, раньше тоже состояла из островов. Своего рода, это была островная цивилизация. На разных островах люди были на разном уровне развития. Часто, когда уходила культура, на ее место приходила дикость. При этом ёлы плавали от острова к острову, исследуя, развлекаясь и торгуя.

Транспортные средства, используемые ими, были, начиная от лодок самани, имеющими большую выпуклость и узкий нос, вплоть до прообраза катамаранов. На таких эолийских “катамаранах“ состоящих из пустых, запечатанных амфор или надутых воздухом бурдюков и, прикрепляющемуся к ним небольшому плоту и плавали ёлы. Такие лодки, видимо, назывались гатями – приподнятыми, более позднее название кати.

Согласно сохранившимся до нас мифам Эллады, в штиль эолы могли доставать из мехов, которые были перекреплены к их плавающим средствам, ветер, который наполнял паруса. Сначала, они ветер сжимали, помещая его в “мех“, при необходимости, открывался “мех“ с нужным в конкретный момент ветром. Что имели в виду соседи эолов (ёлов), описывая управление катамаранами с помощью сжатых ветров – неизвестно. Учитывая, что ёлы (эолийцы) бороздили водную поверхность, они постоянно сталкивались с разными народами, в том числе и отсталыми племенами.

С одними народами завязывалась дружба, другие же могли принести “незадачливых“ путешественников своим богам. Но именно так идет освоение новых земель. Лодки (самани) ёлов часто украшались изображением лосей. Сами ёлы относились к зооморфизму лося. Характерны для этого периода изображения животных, причем, животные на изображениях, всегда идут в одну сторону. Это направленные в едином порыве стада оленей[51 - Небесные богини – Оленихи посылали на землю новорождённых оленят, сыпавшихся, подобно дождю, из туч. Летописец XII в. писал: «Бывает… туча, и спадают оленицы малы в ней, и возрастают, и расходятся по земле».] или лосей[52 - Лось – Как объект религиозно-мифологической системы образ лося появляется, видимо, начиная с неолита в северной части Старого и Нового света (палеолитические свидетельства или отсутствуют, или недостаточно надежны). Известны начальные изображения лося или стад лосей, лося и человека (чаще всего в ситуации охоты, иногда – поклонения человека лосю).], изображённые вдоль рек. Множество изображений лодок, часто носы лодок украшены изображением лося[53 - Беременной или рожающей лосихи (ангарские петроглифы); Лось (или стадо Лосей) вместе с рыбами, птицами, лодками, следами охотников-лыжников и т. п.]. Видимо лось являлся воплощением в себе странника. Лось, как странник часто упоминается, не только в лесах Европы или островах Средиземноморья, в Китае это странник, отвечающий за жизнь и смерть, зооморфный дух, способный воскресить и уничтожить. Кроме того, как странник, лось связывался с ветром.

К землям, которые когда-то занимали ёлы (эолийцы) относятся острова, лежащие вокруг Липары (Киклопы, Лестригоны), земли около Этны и Леонтины. Ёлы (эолийцы) знали безопасный проход между античными Харибдой и Скиллейским мысом, могли договориться с живущими там дикими разбойничьими племенами. Постепенно ёлы (эолийцы) распространились до Евксинского понта. Земли, которые занимал легендарный Илион, тоже принадлежали ёлам (эолы). Возможно, все Иолки были основаны этим морским племенем “детей ветра“.