Кикимора болотная

Дверь конторы, выполненная из тонированного стекла, к тому моменту, как Тася к ней подошла, распахнулась, и с улыбкой от уха до уха ее встретил начальник охраны. Тася посмотрела на его улыбку и опять вспомнила зубастую пасть зверя из сна. Начальник охраны по заведенной с начала основания фирмы традиции сообщил ей все новости, а также не преминул заметить, что предупредил финансового директора о том, что та заняла чужое парковочное место.

– Может, колеса ей продырявить? А? Анастасия Михайловна? – поинтересовался он, продолжая радостно улыбаться Анастасии.

– Ну! Колеса – это примитивно. Вот макрофлекса ей в выхлопную трубу засобачить – это было бы дело. Но! – Тася подняла вверх указательный палец в точности так, как это делала непутевая мамаша. – Это же все на глазах у наших камер наблюдения. Так что подобный вариант исключается! Категорически!

Тася погрозила начальнику охраны пальцем.

– Мы ж можем камеры ненадолго, допустим в целях профилактики, и подвыключить. И тем временем злобный хулиганствующий аноним проведет с непонятливыми воспитательную работу! – Начальник охраны сделал доброе лицо и развел руками.

– Воспитатели у данной барышни и без хулиганствующего анонима найдутся. У таких людей машины сами по себе ломаются.

– Так у нее новая, гарантийная! Эти не ломаются.

– Ха! Еще как ломаются! Да к тому же и поломку-то не сразу обнаружат, а потом ремонтировать будут не одну неделю, – злорадно возвестила Тася и сама себе удивилась.

– Анастасия Михайловна! Вы так уверенно говорите, что я думаю, так ведь оно и случится, в конце концов.

– Не в конце концов, а очень даже скоро. – С этими словами Тася стала подниматься по лестнице на административный этаж.

Уверенно она говорит! Еще бы не уверенно, на том, можно сказать, и держится ее непререкаемый авторитет. Анастасия Михайловна Зайцева всегда в своих словах уверена. Даже когда и не понимает ни черта. Если подчиненные будут подозревать, что она сомневается, то ни за какие деньги под пули не полезут.

«Господи! Какие пули? Чего я несу? Они же подчиненные, а не солдаты. Да и я не командир полка, а всего лишь исполнительный директор», – подумала Тася, открывая дверь в приемную.

В приемной восхитительно пахло кофе, в центре, за столом, окруженным мягкими диванами и креслами, восседала их офисная богиня – начальник секретариата и личный помощник генерального директора Ада Львовна. У Ады Львовны всегда была безукоризненная прическа, волосок к волоску, и идеальный маникюр. Как у героини мыльной оперы. Тася Аду Львовну обожала, и эта любовь была взаимной.

– Тасечка! Кофейку хотите? Наши московские коллеги прислали нам чудесную арабику.

Ада Львовна разбиралась в кофе, как никто, и все время выискивала все новые сорта, каких-то затейливых поставщиков и проводила различные кофейные эксперименты, используя обычную офисную кофе-машину. Такого кофе, какой делала Ада Львовна, не делал никто.

– Конечно, хочу, Ада Львовна! Вы мне компанию не составите? Или уже пили? – Тася открыла дверь к себе в кабинет и застыла, ожидая ответа Ады Львовны.

– Признаюсь, Тасечка, специально не пила, вас поджидала. Вдруг, думаю, позовет.

– Зову, зову! Вам помочь?

– Ну что вы, Тасечка! Сейчас все организую молниеносно.

Действительно, не успела Тася скинуть шубу и надеть туфли, как в дверях нарисовалась Ада Львовна с кофе и печенюшками. Это был каждодневный утренний ритуал, который они обе с удовольствием исполняли.

Тася с Адой Львовной уютно устроились за столиком для переговоров и приступили к дегустации чудесной арабики. Утром Тася обязательно находила время как для кофе с Адой Львовной, так и для сигареты в общественной курилке. После этих двух обязательных утренних процедур у нее начинался обыкновенный сумасшедший день любого руководителя большого коллектива. Причем не просто руководителя, а руководителя исполнительного. То есть все то же подай, принеси и сделай нам красиво, только в большем масштабе. Тася иногда себя чувствовала в родной компании этакой Золушкой и ловила себя на мысли, что она не руководит коллективом, а служит у него на посылках. Ведь со всеми своими проблемами, включая производственные, люди бежали непременно к Тасе. Она могла все разрешить, устроить, состыковать и наладить.

Ада Львовна отхлебнула кофе, сделала круглые глаза и сообщила Тасе очередную неприятную вещь про новую финансистку:

– Эта, Тасенька, с позволения сказать, мегера недоделанная велела мне вам передать, что ей надо с вами переговорить, и она ждет вас у себя в кабинете в девять тридцать! Надо отметить, строго так сказала, с металлом в голосе.

Тася аж поперхнулась вкуснющим кофе.

– Пусть ждет! Может, и дождется чего-нибудь. Мне-то с ней переговорить вовсе не надо, так что я в это время буду сладко спать у себя в кабинете. Или в носу ковырять, еще не решила. Лучше скажите, к чему бегемоты снятся?

– Разумеется, к счастью. К чему же еще?

– А дорога?

– К переменам. Если по дороге на машине едете, то к быстрым переменам и ускорениям всех процессов в вашей жизни, – со знанием дела сказала Ада Львовна. Она постоянно изучала какие-то псевдонаучные книжки, которые Тася именовала «дуристикой». Однако мысли в этих книжках иногда попадались очень даже толковые, и мысли эти Ада Львовна постоянно доносила до сведения коллектива.

– Жалко! Очень я, Ада Львовна, перемены разные недолюбливаю. Я люблю, чтобы спокойно так, тихо, тепло и влажно, – сказала Тася и сама себе удивилась, при чем тут влажно-то?

– Как в болоте! – тут же определила Ада Львовна.

– Точно, как в болоте! – Тася вспомнила сиреневое болото из утреннего сна. В том болоте было очень даже приятно. По бегемотам это чувствовалось. Не могут же бегемоты так мило выглядеть, если им плохо и кто-то кусает. И воздух теплый и влажный вспомнила, и капельки у себя на лице.

– Это, Тасенька, потому, что мы с вами, как и все коренные питерские бабенки, по сути своей кикиморы. Хотя кикиморы – это такие, как вы, а такие, как я, скорее всего, уже не кикиморы, а жабы.

– Я, Ада Львовна, подозреваю, что жаба у нас как раз совсем другая дамочка. Та, которая у меня за стенкой угнездилась.

– Что вы, Тасенька, за стенкой у вас гадюка. Ха! Если б жаба!

Они допили кофе, и Ада Львовна отправилась в приемную, а Тася взяла сигареты, поглядела на часы и пошла в курилку. На часах было девять тридцать.

Курилку Тася очень любила. И курилку, и тамошнюю компанию. Ей даже удалось убедить директора по персоналу, что сплочение коллектива, происходящее в курилке, не идет ни в какое сравнение с эффектом от корпоративных мероприятий. Курильщики стояли друг за друга горой, причем без особых финансовых вливаний со стороны предприятия. Безо всяких там закусок, фокусов, клоунов, самодеятельности, приглашенных эстрадных певцов и прочих мотивационных ужимок. В курилке обсуждалась не только личная жизнь, но и решались важнейшие производственные вопросы. Несмотря на то что Тася имела полное право курить у себя в кабинете, она каждое утро обязательно появлялась в курилке, чтобы, так сказать, держать руку на пульсе.

Сегодня народу в курилке было немного, слушали Эмму Эдуардовну, которая рассказывала очередную историю про своего супруга. К сожалению, Тася застала только конец этого захватывающего повествования.

– И тут, представляете, выходит он! В шортиках! – Эмма Эдуардовна показала размер этих шортиков. – А вот тут, по бокам, разрезы!

– А что? По-моему, очень сексуально! – со смехом заметила главный бухгалтер Алевтина.

– Вот-вот! Плейбой! У меня даже сумки из рук выпали! Так бы и треснула чем-нибудь тяжелым! По шортикам!

Курильщицы заржали.

Муж Эммы Эдуардовны до сих пор работал инженером все в том же проектном институте, в котором и сама Эмма работала вместе с ним до начала перестройки. Когда в институте перестали платить и начались приватизационные катаклизмы, Эмма Эдуардовна ушла челночить. И Тася в свое время нашла ее на вещевом рынке. Покупала Дуське джинсы и просто разговорилась с энергичной продавщицей приятной наружности. Толковых специалистов было днем с огнем не сыскать, все разбежались кто куда, и вновь созданное питерское подразделение компании испытывало острую нехватку кадров. Тася уговорила московских боссов дать Эмме Эдуардовне шанс, о чем те никогда впоследствии не жалели. Эмма оказалась не только толковой, знающей, но и пробивной теткой. Она запросто налаживала хорошие отношения с заказчиками, даже с самыми трудными. Кроме того, Эмма пила водку не пьянея, курила, забористо ругалась матом и вместе со строителями в резиновых сапогах и пластиковой каске вышагивала по стройплощадке по колено в грязи. То есть и внешне соответствовала представлениям заказчика о хорошем подрядчике. Правда, неоднократно Эмма жаловалась Тасе на большую любовь любого заказчика к выезду на место. Эмма объясняла это тем, что в большинстве своем заказчики были людьми предельно конкретными и разглядыванию чертежей предпочитали беготню по пересеченной местности с размахиванием руками. Это Эмму очень веселило, но она соблюдала правила игры и всегда таскала с собой свою каску и резиновые сапоги.

Платили Эмме очень хорошо, в холдинге ее знали, любили и ценили, а муж благополучно сидел у нее на шее, периодически разражаясь речами о том, как проклятые капиталисты продали советскую науку. Тем не менее при своей ностальгии по всему советскому он прекрасно ездил отдыхать за границу на деньги жены, постоянно наряжался в какие-то модные шмотки и с удовольствием курил дорогие сигареты, которые покупала его жена, приспешница тех самых воров и капиталистов.

«И как она его до сих пор не побила? – думала Тася, каждый раз слушая очередной рассказ Эммы о своем плейбое. – А может, она его все-таки тайком побивает? Уж больно характер у тетки железный».

Девчонки, правда, сошлись во мнении, что Эмма своего плейбоя очень любит и хоть и ругает постоянно, но всячески балует.

– Тась, ты видала? Эта сука в брюках опять машину на твое место поставила! Вот тварь! – Эмма Эдуардовна дала Тасе прикурить от своей зажигалки.

– Ничего, я ее там заперла как следует, так что придется ей сегодня подольше поработать.

– И откуда только она вылезла? – всплеснула руками главный бухгалтер Алевтина. – Такая зараза вредная.

– Откуда, откуда? Из Мухосранска, откуда же еще, – со знанием дела сообщила начальник отдела кадров Светлана Васильевна. – Именно там куются самые ценные кадры нашей родины.

– И кем она там подвизалась? – поинтересовалась Эмма. – Вы меня хоть убейте, но она на финансового директора никак не тянет! Наша Лилечка, царствие ей небесное, вот это был директор.