Nec Pluribus Impar

А если система начнет подвисать? Тогда вообще беда! Порой из-за такой ошибки несчастного хватали под руки и без церемоний тащили к участковому. Только там уже разбирались, сбой ли это или он засланный шпион.

Нужно поторапливаться. К десяти охранники Арэя становятся особенно подозрительными. И верно, нечего урабатываться допоздна. Какой нормальный человек не хочет домой после долгого рабочего дня?

Эрика сложила очки в очечник, повыключала многочисленные мониторы и, пробежав глазами по кабинету, проверила, все ли приборы убраны и все ли аппараты выключены. Не дай бог что! Схватила со стола любимый саквояж, вышла из отошедшей в сторону двери и ввела на стенной панели пароль на блокировку кабинета.

Какая никакая, а защита. Те, что имеют доступ “А” могут защищать свое детище не только цифровыми кодами, но и голосовым паролем с тем же датчиком сканирования сетчатки. Он не обманывает и его невозможно провести. Но у тех, кто имеет такой доступ не только уровень выше, но и секретные данные и аппаратура, которыми они располагают. Это не скромный Эрикин уровень “C”. До “А” ей еще расти и расти.

Длинный стеклянный коридор. Высокие светлые потолки, белоснежные двери лабораторий, металлические лестницы со стеклянными перилами и минимализм в мебели. Ничего лишнего. Вся “астрономическая башня” была построена по принципу стеклянного купола. Если смотреть с улицы на эту огромную конструкцию, то, кажется, словно она сделана из жидкого переливающегося потока серебра.

Эрика хотела сначала задержаться и налить напоследок кофе из автомата, но передумала. Ничего, дома побалует себя. К тому же зеленая кнопка уже призывно загорелась. Отдельная прелесть лифта – стеклянная задняя стена. Пока едешь, можно полюбоваться на город с высоты почти что птичьего полета.

Эрика любила свой город, невероятный и величественный. Здания построены идеальными квадратами. Дома стоят впритык друг к другу, создавая аллею, прерываемую лишь сквозными арками. Улицы чистые, дорожки ровные, газоны подстрижены.

Мародерство и вандализм в Индастрил карались жестоко. За малевание стен личными ненормативными соображениями наказывали едва ли слабее, чем за убийство, что тоже, конечно, случалось, но редко. Другое дело, Бондс. Говорят, райончики там не очень. Улочки злачные, народ недоброжелательный. Люди там недовольны жизнью, от того и себе на уме.

Эрике безмерно повезло родиться здесь. Так она считала. Она не видела ни Арэя, ни Бондса, ни Регулума, но по слухам и рассказам Индастрил превосходил любой из них. Этого хватало. Не видя ничего другого, то что имела Браун, было ее величайшей ценностью.

Только подумайте! Индастрил – это ведь оазис роскоши и благодати. Величественнее его только Навель, столица державы. Ее она тоже никогда не видела, но на уроках истории подолгу рассматривала фотографии в учебниках. И от увиденного захватывало дух.

Ничего! Еще месяц, всего месяц… Если она покорит комиссию, то следующим шагом к исполнению мечты будет публичное выступление во дворце президента перед величайшими умами современности. И, конечно же, президентом.

Лишь Рейнольд Олдан решает, кто достоин, а кто нет. Не понравишься ему, и очень вероятно твоя жизнь полетит к черту. Такие примеры тоже были. Из технологов, фармацевтов и ученых люди в один день скатывались до уборщиков и помощников помощников ассистентов. Если подумать, в руках президента безграничная, непоколебимая власть. Над всем живым и неживым. Это и пугало… и восхищало.

Двери лифта приветственно распахнулись в холле первого этажа. Днем он кипит бурной деятельностью, но сейчас кроме трех охранников на выходе и дежурного никого. Хорошо, что процесс идентификации не занял много времени. Эрику благосклонно приняли за добропорядочного человека и разрешили выпустить. Даже не обыскивали. Порой и такое бывает. Наверное, у нее слишком честное лицо. В плане подобных манипуляций и проверок ей всегда везло.

Вечер уже занимался, и по периметру включили искусственное освещение. Если прислушаться, можно услышать, как потрескивают генераторные щиты, проводящие электрические импульсы по проводам. Только подумать, лет двести назад у них и электричества-то не было. Жили с масляными лампами и свечами. А заслуга-то чья? Чьи разработки? Разумеется, Индастрила! Все его рук творение.

Эрика жила недалеко от работы. Пешком, чуть больше получаса, на транспорте и того меньше. Обычно Эрика всегда возвращалась пешком со стаканчиком любимого латте, но ноги слишком болели от неудобных новых туфель, так что сегодня она направилась в сторону остановки.

Издалека здание “астрономической башни” казалось еще громадней. Там ведь было далеко не одно высотное стеклянное здание, а три, соединенные галереями, пристройками и подземной парковкой. И почему привязалось именно единичное название? “Башня”… тут скорее целый “астрономический замок”.

Автобус прибыл по расписанию. В усовершенствованном стиле, изящно обтекаемый, стальной и с большими полукруглыми окнами. Последняя модель, сошедшая с конвейера Бондса. Но разработки по тяге, конечно же, опять-таки Индастрила.

Народу немного, человек семь. В основном старше нее, но есть и несколько подростков – влюбленная парочка. Жались друг к другу нахохлившимися воробьями. Так получилось, что они сидели через ряд левее Эрики, и она всю дорогу слушала их щебетание.

– Мой пупсик.

– Моя радость.

– Мур-мур-мур, я люблю тебя.

– Нет, я тебя больше.

– А вот и нет! Я!

– Я! Я! Я!

– А вот и не переубедишь…

Эрике так хотелось культурно осадить их, но она сдержалась. Люди счастливы и наслаждаются жизнью, чего мешать? Пускай и дальше любят друг друга. Конечно, от их сладости сводило зубы, но не ей же строить семью с этим “пупсиком” и этой “радостью”.

Автобус двигался бесшумно и плавно. Дороги в Индастриле под стать городу – идеальны. И свободны. Транспортными благами тут пользовались, но по мере необходимости. Хотя порой можно и встать в пробку. А вот и ее остановка. Эрика покинула салон, навсегда распрощавшись с любвеобильными “воробушками”. Автобус на прощание моргнул и исчез за поворотом.

Вереница однотипных домов со стальной облицовкой: светло-серой и темной. Ее квартира в угловом. Как ее, квартира родителей. Мама, проработавшая пятнадцать лет в центральной больнице, умерла, когда Эрике еще не исполнилось пяти. Дальше воспитанием занялся отец, но и его теперь нет в живых. Братьев и сестер тоже нет. Остались только дальние родственники, но с ними Браун не общалась. Если честно вряд ли бы вспомнила, как и кто выглядит, не говоря уж об именах.

Квартира просторная и светлая. Двухкомнатная, совмещенный санузел, уютная кухня. Почти все осталось таким же, как при отце. Эрика была совершенно равнодушна к ремонту, перестановкам и нововведениям. Меняла что-то только когда это “что-то” ломалось. Единственная маниакальность – идеальный порядок, тут спора нет.

Уставшие за день ноги с наслаждением утонули в тапочках. Теперь дело за душем. Душ и туалет – это вообще что-то волшебное. Браун готова была кланяться герою, которому пришли в голову подобные совершенства. Без них она лично жизни своей не видела.

Свет в ванной включился автоматически, все по тому же датчику. Эрика быстро скинула с себя одежду и нырнула в кабинку, невольно скользнув взглядом по татуировке слева чуть ниже ключицы. Изящная буква “И” с закругляющимся вниз хвостиком. И крошечный нолик слева от буквы. Отличительный знак ее подлокации. У каждого жителя Индастрил такой. Их делают всем новорожденным.

Ах, душ! Шесть уровней напора воды, ее любимый – массажный. Кожу приятно закололо иголочками. Браун простояла так не меньше четверти часа, после чего наскоро помылась и вылезла, закутавшись в халат. Отлично. Вот теперь можно сделать кофе, лечь в постель… ну и немного почитать перед сном.

Кофе-машина знала вкусы хозяйки и через пару минут в руках дымилось латте. Эрика не удержалась и посыпала на пенку молотой корицы. Ее маленькая слабость. На работе корицы, разумеется, нет. Приходится обходиться обычным кофе, но дома…

С дымящейся кружкой Браун зашла в спальню, уже было потянулась к книге на хромированной тумбочке, когда удивленно вскрикнула и едва не выронила чашку. На письменном столе лежал изумрудный конверт. Запечатанный. Ни адреса, ничего.

– О, нет. Опять?

Такие конверты были хорошо ей известны. Уже не раз они появлялись, то на работе, то дома. Один раз Эрика нашла его в саквояже. Началось все примерно пару лет назад, когда из лаборанта ее повысили до “подмастерья” и дали первое стоящее задание. Тогда-то она впервые и увидела его на столе в новом кабинете. У нее даже не возникало вопросов: от кого они, как и каким образом появляются в опечатанных помещениях. Лишь уяснила, что их появление чревато последствиями.

Эрика отставила дрожащими руками чашку. Вскрыла конверт. Как и всегда. Внутри белая карточка с текстом. Обычно не больше двух-трех предложений. Обычно. А сегодня целых пять. Такого большого сообщения она еще не получала. Буквы тяжелые и решительные, каждая словно забивала сваю:

ЗАВТРА ТЕБЕ ДАДУТ ЗАДАНИЕ, ОТКАЗАТЬСЯ НЕ СМОЖЕШЬ.

ТЫ ВЫПОЛНИШЬ ЕГО, НО НА ИНЫХ УСЛОВИЯХ.

ПОМОГИ ЕМУ, ОБМАНИ ПОКАЗАНИЯ ПРИБОРА.

ОТ ЭТОГО ЗАВИСИТ ТВОЯ ЖИЗНЬ.

ПЕРЕМЕНЫ НАЧАЛИСЬ.

Глава вторая. Девочка в берцах

Арэй, военная часть, северо-западный округ Ребелиума

Интересно, найдется ли глупец, который вякнет, что армия не для женщин? Хотя в самом начале, когда Робин Блэк только записалась добровольцем, таких хватало. Ехидство, колкости, насмешки – все было. Мужчины порой куда злее на язык.

Правда спустя каких-то несколько месяцев, злопыхатели позакрывали рты. А затем пораскрывали их снова, смотря на бывший предмет насмешек с восхищением. Еще бы! Робин Блэк была лучшей на потоке. И единственной особой прекрасного пола. На тот момент. Это уже после, года через два, решив пойти по ее стопам, в армию записалось еще несколько женщин, но Робин все равно оставалась первой.

Мало кто знал, что к армии ее готовили с детства. Ее отец, подполковник в отставке, слишком сильно хотел сына на старости лет, но на свет, вот незадача, появилась дочь. Вопреки желаниям кроткой жены, даже назвал ее мальчишеским именем – Робин. Дальше хлеще. Едва конопатая рыжеволосая девчушка начала говорить и познавать мир, с усердием принялся за ее муштру и обучение.

К десяти годам Робин знала наизусть армейский устав и обладала невероятной для детей ее возраста выносливостью. Утром – ранний подъем, пробежка. Днем – школа и домашние уроки. Вечером – растяжка и отжимания. Два раза в год выезд на охоту. На летних каникулах вместо прогулок с друзьями – недельные походы по горам с условиями выживания в дикой местности.

С собой они даже не всегда брали консервы и спальные мешки. Огонь, воду и провиант в виде подстреленной дичи Робин, в свои десять-одиннадцать лет, добывала наравне с отцом. Вместо кукол оружие. В двенадцать Робин наощупь определяла тип клинков, в тринадцать с завязанными глазами разбирала и собирала боевой пистолет.

Сначала Робин искреннее все это ненавидела и отчаянно хотела быть обычным ребенком. Делать все то, что делали сверстники во дворах: гулять, общаться и веселиться. У нее на памяти так не дрессировали мальчишек, а тут хрупкая девочка, которую бесчестно лишили того, что должно быть у любого ребенка – нормального детства. Наверное, не нужно добавлять, что с таким графиком у Робин и подруг не было. По жизни своей она стала одиночкой.