Все последние дни Кузьму допрашивали, пришедшего в себя Федьку тоже. Приезжий уполномоченный заподозривший их в ненадёжности, быстро понял, что братьям Лыховым просто повезло. В Заларях шептались, что ненадолго, слыханое ли дело, колокола с церкви сбрасывать. Бабки на улице осторожно плевали им вслед, семьи погибших – открыто, Кузьма постепенно вызверялся. Для него делом жизни стало найти убийц своих товарищей. Как-то прознал, что в одной заимке видели чужую телегу, рванул туда с двумя милиционерами. На заимке было тихо, только одно окошко слабо светилось. Прибывшие загрохотали воротами, требуя открыть. Хозяин Андрей Распутин вышел быстро, отогнал псов, на требование осмотреть усадьбу спокойно бросил:

Ищите.

Обыск ничего не дал: нужной телеги в хозяйстве не нашлось. Домой неудачливые сыщики возвращались молча: милиционеры дремали, а Кузьма грыз ногти, пытаясь понять, что он видел на руках и шее Ксении Распутиной, и могут ли дешевые стекляшки так полыхать огнём в свете свечей. А ещё на запястье тяжело звякнули массивные браслеты. Разглядеть успел не всё, но то что видел, притаившись у окна, прежде чем ворвался в дом, врезалось в память и не давало покоя. С милиционерами он об увиденном говорить не стал. Странная она была, эта Ксения. Появилась здесь аж из самой Москвы-столицы, и как ни старалась, всё равно отличалась от местных баб. Несколько лет назад оперуполномоченный, по-видимому, что-то заподозрил и послал запрос в Москву. Ответ пришел быстро: Иванова Ксения Петровна, из мещан, отец учительствовал в гимназии, погиб на войне, вся семья умерла в 1919 от холеры, одна Ксения, хоть и работала в госпитале, выжила и уехала. Когда оперуполномоченный вызвал к себе Ксению, чтобы расспросить её подробнее, она отвечала просто и точно. Дома она ещё раз возблагодарила мать за то, что перед бегством из Москвы, та позаботилась о новых документах для дочери.

Аня.

Лом был тяжелый и с первого удара легко вошёл в обгоревшее бревно стены, от завалинки отвалился кусок. Там что-то звякнуло. Расширив дыру, Аня вытащила тяжёлую металлическую коробочку.

Странно, но огонь не повредил камням, хотя шкатулка была вся в копоти. В ней Аня нашла два десятка монет, браслеты, колье, крест, несколько серег и колец. Особенно выделялся тонкой работы перстень с темным изумрудом, как предположила Аня. Оправа, удерживающая камень, была сплошь покрыта в два ряда мелкими бриллиантами и в лучах лампы полыхала огнем. Все предметы были из золота, только иумрудно-бриллиантовый перстень – из серебра. Она долго держала его в ладони, не решаясь надеть. В эту ночь Аня не пошла ночевать к Ольге Петровне, осталась дома и долго молилась перед иконой, выпрошенной у соседки. Узнала её сразу, как увидела. Это был образ богоматери «Нечаянная радость», что принадлежал раньше бабушке Лизе. Молилась легко и действительно радостно, даже не от явной ценности клада. Было что-то в нём таинственно смущающее, очень уж странно он ей дался. Тревожность постепенно покидала душу, зато крепло ощущение, что соприкоснулась Аня с каким-то иным миром. А ночью ей приснился сон. Она не сразу поняла, что видит себя. Другая прическа, странная одежда, но, главное, выражение лица:

Не бойся меня. Вот мы и свиделись.

Кто Вы?

Гостья улыбнулась. Её видение было нечётким.

На меня столько навалилось в последние дни: пожар, клад этот. Вот кольцо. Ой, у Вас такое же!

Я знаю, – мягко отозвалось видение: мы смогли встретиться благодаря ему. Я прошу тебя его не снимать, по крайней мере надолго. Мы ещё увидимся, и не раз. Мне очень трудно у вас в первый раз.

Видение растаяло, но она услышала последние слова: Не бойся меня. Мы, наконец, встретились.

Отражение, но странно, что наши движения совсем не совпадали, – успела подумать Аня и вдруг поняла, что сидит за столом, перед ней шкатулка, а на пальце перстень с изумрудом. Глаза сами нашли икону, Аня перекрестилась, но перстень не сняла, с ним и легла. Долго не могла заснуть, думала, что появился новый сюжет: редко-редко, но случалось ей грезить наяву. Еще в детстве началось. Жили они в новом микрорайоне на краю города, напротив дома в километре от него полого раскинулся холм. Выпал неровный первый снег, Аня так внимательно рассматривала испещрённый пятнами склон, что в какой-то момент увидела несущуюся стаю волков. Чуть позже, даже пятилетним умом она поняла, что всё ей привиделось, но в кошмарах лавина серых хищников возникала снова и снова.

Наутро Аня так и не смогла определиться. Дом завораживал её уже по -настоящему, и его нужно было приводить в порядок. С утра она внимательно осмотрела место, откуда вынула шкатулку. Ей стало ясно: тот, кто прятал клад, явно не собирался им пользоваться: чтобы достать шкатулку, нужно было разрушить стену, как это сделал пожар.

Хоть бы записочку положили, – почему-то происхождение драгоценностей волновало её не меньше самого факта обретения целого состояния. В её юридической практике не было подобных дел, и она принялась вспоминать, сколько придётся платить налога, если она заявит о находке. Выходило, что клад – её собственность, он найден не в земле, а внутри помещения, унаследованного ею и принадлежащего только ей. Аня пожалела, что нет выхода в Интернет:

Хоть бы цену монет узнала! А так только гадать остаётся, сколько это стоит. Но на квартиру и кое-что, конечно, хватит. Стоп, дорогая, а ты способна расстаться с этой красотой?

Она то раскладывала на столе украшения, то примеряла, то восхищалась, то приходила в ужас, чем ей всё это грозит: два гарнитура, один краше другого, пара старинных браслетов, изумительный перстень.

Кто же его носил? Интересно, бабушка Лиза знала об этом кладе? А может, она его и спрятала? Так, так, по документам дом был построен в 1940 году, и бабушка говорила, что заселились они в новый дом перед войной. Чьё же сокровище: бабушки или деда. Скорее всего, бабушки, слухи о её матери-дворянке Ксении были неспроста. Как жаль, что меня тогда всё это не интересовало. А может, дед Илья? Тут, вообще темно, неизвестно даже, как он оказался в Сибири. Страшная жизнь была. Даже детям своим ничего не говорили: боялись, что те могут проговориться.

Аня почти не помнила дедушку Илью. Он умер, когда ей было пять лет. В бабушкиной спаленке на комоде раньше стояла фотография седоусого и очень строгого, как казалось Ане, деда. Бабушка редко сидела без дела, только перед этой фотографией. Несколько раз она заставала бабу Лизу, непривычно печальную, как будто чужую. Увидев внучку, та подхватывалась, начинала снова хлопотать. Аня помнила, что совершенно особенным для бабушки было второе августа, Ильин день. За всё детство раза три – четыре Ане случалось в этот день гостить у неё. Баба Лиза с вечера стряпала хворост, варила холодец. Наутро пекла сладкие блинчики, варила кисель и торопливо собиралась к автобусу, брала с собой внучку. Ехала в Залари, всегда на одно место – площадь, где с одной стороны раскинулся базар, а с другой – старый парк. Если был воскресный день и базар работал, бабушка давала внучке денег на мороженое, просила знакомых присмотреть за ней, а сама уходила. В будни Анечка качалась на карусели у самого входа в парк. Отлучка бабы Лизы всегда была недолгой. В последний раз, за год до её смерти, повзрослевшая уже Аня на качели не пошла, а просто стояла у парковой стены. Старинный парк, небольшой, но когда-то ухоженный, теперь зарос травой, среди разросшихся деревьев и кустов ещё проглядывали чьи-то гипсовые статуи и остовы аттракционов, какие-то постройки. Бабушкина фигура то появлялась из-за деревьев, то исчезала. Девочке стало скучно и она пошла на поиски бабы Лизы, нашла её сидящей на скамейке. Бабушка смотрела на Аню, но не видела: она плакала.

Бабуля, тебе больно? Ты упала? Ничего не сломала? – кинулась к ней внучка. Баба Лиза потрясла головой, белейшим платочком промокнула глаза, только потом тихо ответила:

Что ты, милая, притомилась я, не пугайся, солнышко.

Возвращались к машине в молчании, Анечка заметила, как неохотно бабушка покидала сад, и крепко держала её за руку. По дороге ей пришла мысль, не прихватило ли у бабы Лизы сердце, Аня решила, что сегодня не отпустит её на кладбище одну. Она не раз бывала у дедовой могилы, но впервые это случилось в Ильин день. Там, глядя на бабушку, с пронзительной ясностью она поняла, что у бабы Лизы когда-то была другая жизнь, и что не всегда главной заботой её было накормить внучку. Сейчас Анна ругала себя, что не расспросила бабушку о деде Илье ни в тот вечер, ни позже. Пятнадцатилетняя девочка сумела уловить боль и тоску старой женщины, но постеснялась говорить об этом. А через год баба Лиза умерла.

Ладно, хватит тут, как царь Кащей над златом чахнуть, пора домом заниматься. Не готовит ли он ещё каких-нибудь сюрпризов?

Убрав сокровища, Анна приняла решение сделать ремонт дома. Ольга Петровна посоветовала дом побелить и тщательно вымыть, чтобы убрать запах гари. Бревна не прогорели насквозь, можно обойтись без их замены. Некрасиво, конечно, получалось, но как временная мера сойдёт. Весь день Аня занималась ремонтом, вечером упала без сил на кровать, с гордостью обозревая плоды трудов своих и вдыхая запах свежести. Уже засыпая, вспомнила просьбу ночной гостьи: не снимать кольцо. Решила, а почему нет? Вдруг опять что-нибудь присниться?

Семейная летопись. 1930-е

С-под копыта коня

Путь один – в небеса.

Конец НЭПа на исходе двадцатых годов для русской деревни стал трагедией окончательной и бесповоротной. Индустриализация страны требовала немалых средств, крестьянской Руси была предначертана роль донора. О добровольности речи не шло. Деревне предстояло не просто отдать лишнее. Власть собиралась изымать всё!

Илья родился в тринадцатом году и до десяти лет имел семью. Невысокого роста, тихий и неконфликтный, он, враз потерявший родственников, стал беспризорником. Им помыкали. Пройдя страшную школу жизни в подворотнях и детприёмниках, волчонком всё же стать не сумел. Помешали мягкий характер, воспитание, полученное в большой семье приходского священника. К четырнадцати годам он окончательно убедился, что горький хлеб батрака всё-таки лучше ворованного. Илья так и остался малорослым, но силёнка в руках-плечах появилась, смышлёностью тоже бог не обидел. Так и выживал. Ощутив, как плотно стала власть нажимать на поволжские деревни, с артелью взрослых мужиков подался в Сибирь. Так он оказался в старинном селе Тыреть. Село привольно раскинулось вдоль железной дороги, в одном из дворов подвернулась работа, сначала временная, летняя. Хозяин Степан всем видом своим напоминал доброго молодца из сказки, усадьба его процветала, и хозяйка была ей под стать. Смирный и работящий парень хозяевам понравился, они оставили его на зиму ухаживать за скотом. Наступал двадцать девятый год. В принципе, хозяину повезло: он умер быстро и красиво. Ему ли, гордому красавцу с горячим нравом и властному хозяину, было смириться с подступавшей коллективизацией. Как отдавать мельницу, которую ставил вместе с отцом? Каково смотреть на выхоженных тобой жеребят, когда их начнут сводить на колхозный двор? Коней Степан любил особенно. Лёгкой пулей летал по своей улице, так что она стала единственной в Тырети, где не лежали, купаясь в грязи, толстомясые свиньи. Соседи со Степаном предпочитали не связываться: в гневе был лют. Вот и в тот день он, с утра уехав на мельницу и обнаружив там непорядок, исхлестал плетью работника и весь день работал за троих. Домой возвращался стремглав, ещё издалека увидел раскрытые ворота, а во дворе, на высоком крыльце жену свою Алену. Его как всегда ждали. Степан любил влетать во двор на полном скаку, слегка пригибая голову перед воротной балкой. Но в этот раз пригнуться не успел. От страшного удара глухо содрогнулись лиственничные ворота, на землю Степан упал уже мёртвым. Лишившись седока и почуяв беду, жеребец обезумел. Илья успел перехватить Алёну, кинувшуюся к мужу, иначе лежать бы ей рядом с ним. Когда жеребец успокоился, уже набегал народ. Так в одночасье рухнула налаженная жизнь. Осталась Алёна одна с двумя детьми, за год хозяйство сократилось в разы: что-то смогла распродать, что-то прибрала мужнина родня. Из работников остался только Илья, да уже и не в батраках он ходил. Хоть и в беспамятстве была Алёна после смерти мужа, но успела привыкнуть к ненавязчивой заботе молодого парня. Да и как вести хозяйство без мужских рук? Через год она поняла, что будет ребёнок. Братья Степана, не жаловавшие Алену и при жизни мужа, взбесились, что в родительском доме теперь будет хозяйничать бывший батрак, налились злобой. С усадьбы свели всех лошадей, оставив одну клячу, Алене объяснили, что до весны им обеспечат лучший догляд, намекнули, что у Степана были долги. Когда Алене подошло время рожать, она настояла, чтоб Илья отвёз её к в соседнюю деревню к знакомой бабке. Детей она на время оставила у мужниной тётки. Рожала Алена тяжело, ослабела, кормить новорожденного мальчика было нечем, и она потребовала, чтоб Илья скорее вёз её домой, в Тыреть. В январский мороз на жалкой кляче, которую, казалось, даже волки не смогли бы заставить бежать, Илья повёз жену домой. В поездке она простудилась и на третий день в страшных муках умерла. Оставшись один в чужом доме, Илья думал, как ему быть дальше. Степановы братья объяснили прямо: племянников они не бросят, вырастят, но младенец для них чужой, и пусть Илья убирается с ним из дома, и поскорее. В тот год в Тырети стоял цыганский табор, занимал несколько домов – развалюх на окраине села. В таборе, конечно, было несколько грудных детей, младенца, которого окрестили Виталием, взяли охотно, а для Ильи вновь началась жизнь батрака. Сына он не забывал, часто приходил после работы на окраину Тырети, но однажды в апреле обнаружил дома пустыми. Утешало одно, что цыганка Роза, кормившая Виталика, нянчилась с ним, как с родным. А вскоре Степанова родня, все как один, была раскулачена, Илья нашел Алёниных детей, шестилетнюю Машеньку и восьмилетнего Мишу и, когда ему предложили их забрать, сделал это. Своего Виталика он не нашёл: цыганские пути – дороги непредсказуемы. Поселился Илья с детьми у одной старой бабки в Краснопольской деревне. Бабка оказалась тёткой Алёны, внукам обрадовалась, Илье – тем более, работник он был хороший.

Аня

В деревне гуляла свадьба. Жених был неместный, да и невеста давно не жила в деревне, но согласно традиции на второй, а может быть, третий день свадебные торжества продолжились в родительском доме новобрачной. К обеду съехалось такое количество машин, какого отродясь здесь не видели. Аню тоже пригласили, видимо, Ольга Петровна услужила. Идти на пир к незнакомым людям Ане не хотелось, но найти подходящего предлога для отказа не смогла. Идти на праздник вместе она договорилась с соседкой и первый урок по деревенскому политесу получила от Ольги Петровны. Критически оглядев Аню, та поджала губы. Сама соседка нарядилась в какой-то яркий костюм, явно синтетический, видно было, что Анины джинсы с маечкой, да курточку, завязанную на бёдрах, она не одобрила.

У тебя же, кажись, юбка нарядная висела, а ты вроде, как в магазин собралась, а не на свадьбу. Ладно, хоть колечко красивое надела.

Ольга Петровна, гулянье ведь на улице будет. Моя кружевная юбка за каждый сучок цепляться будет. Там же лавки из досок сколочены. Да и жарко сегодня. Вам в костюме и туфлях тяжело будет, – безуспешно пыталась образумить соседку Аня. Так они и отправились в путь. К счастью, деревенские сегодня от греха подальше разогнали по сараям всякую живность, особенно Аня побаивалась гусей и непредсказуемых молодых бычков. Сегодня можно было идти спокойно, к дому родителей невесты они подошли вовремя, народ рассаживался за столы. Ольге Петровне явно было не осилить перелезание через лавку, пришлось им устраиваться с краю, в соседях напротив оказались незнакомые мужчины. Появление Ани их заинтересовало. Уловив панический взгляд Ани, когда по рюмкам начали разливать самогон, один из них извлёк из под стола бутылку белого вина:

Для сегодняшней жары это больше подходит, – улыбнулся он. Аня кивнула, приглядываясь к незнакомцу: синеглазый брюнет, сухое породистое лицо, уверенные движения сильных рук.

Андрей. Рядом со мной Михаил, мой брат.

Анна, а это Ольга Петровна, моя соседка.

В каком смысле соседка, за столом?

Живём рядом, – Анна оглянулась на Ольгу Петровну, но та была так занята накладыванием в тарелку разносолов, что даже не слышала, что её представили. Андрей, откинув голову и откровенно разглядывая Анечку, протянул:

Ни за что бы не подумал, что вы местная. Родственница нашей новобрачной?

Я к сожалению, с ней даже не знакома. Но здесь, по-видимому, принято приглашать на свадьбу всю деревню, отказаться было неудобно, – улыбнулась Аня и подняла бокал. Но Андрея продолжал интересовать вопрос её появления здесь:

Вы сказали: по-видимому, значит здесь вы тоже приезжая?

Ну да. Здесь у меня дом, вернее дача, – Аня пожала плечами, не объяснять же ей свою родословную. С другой стороны, чем не тема для первого разговора, для знакомства? Сделав глоток вина, действительно не плохого, уже дружелюбнее спросила:

А вы здесь представляете сторону жениха или невесты?

Жениха, с Олегом мы вместе работаем, у нас бизнес общий, – ответил Андрей, а Михаил добавил:

И общее детство – в одном дворе. Мы из Красноярска.

А я из Иркутска, слышала, что и жених оттуда.

Да, в Иркутске у нас филиал фирмы.

Чем занимаетесь? – полюбопытствовала Аня.

Малоэтажным строительством: коттеджи, дачи.

У Ани мелькнула мысль, спросить совета насчёт своего подгорелого дома, но, подумав, что сейчас строительные материалы иные, чем те, что применялись раньше в деревнях, она промолчала. Дальше беседа то продолжалась, то прерывалась, подчиняясь нарастающему разгулу деревенской свадьбы. Давно Аня не испытывала такого удовольствия от мужского внимания: оба красавцы, и вообще, интересные, особенно притягивал Андрей. Незаметно сгустились сумерки. Когда народ пустился в пляс, Ане стало вдруг неуютно. Новых знакомых позвал к себе жених, Ольга Петровна давно куда-то исчезла, Аня, боясь быть втянутой в разухабистые ручейки – хороводы, решила незаметно уйти. Порадовавшись, что надела кроссовки, Аня спешила домой, надеясь, что повезёт и она не вляпается в какую-нибудь свежую коровью лепёшку. Возможно оттого, что немного выпила за свадебным столом, сегодня ночного дома она боялась. А в нетрезвой голове бродили мысли об Андрее.

Может, я зря рано ушла, – раздумывала Аня, наблюдая за противоположным краем деревни, откуда слышалась музыка.

Внезапно перед домом возник мужской силуэт, помахал ей рукой.

Аня торопливо выскользнула из дома. Она не ошиблась, действительно это был её новый знакомый, он уже рассматривал двор. Над крыльцом горела неяркая лампочка, и в руках Андрея Аня заметила свою джинсовую курточку.

Извините, что так поздно, кажется, это ваша вещь?

Ой, спасибо! Я её на всякий случай с собой захватила и, конечно, забыла на лавке.

Отдав куртку хозяйке, Андрей не спешил уходить, хотя и видел её смущение.

– У меня весь вечер не проходит ощущение, что мы с вами встречались.

Аня в ответ пожала плечами.

Извините за беспокойство. Я сегодня сразу за вами пошел, хотел вам предложить полюбоваться салютом вместе. У вас всё в порядке?

Да-а. А почему должно быть иначе? – удивилась Аня. Андрей замялся с ответом, неопределённо пожал плечами:

Тогда, до свидания и спокойной ночи. Надеюсь мы завтра встретимся?

Почему, нет. Спокойной ночи.

Укладываясь спать, Аня внезапно поняла причину беспокойства Андрея: наверняка, ему деревенские уже нарассказывали страшилок про дом. Впрочем, она никому ничего не обязана пояснять. Наступила уже глубокая ночь, когда Аня, наконец, уснула. Но на зыбкой грани яви и сна возник образ мужчины в такси. Они тогда угодили в пробку, нередкую для Иркутска. И машины, в которых они оба ехали пассажирами, минут пятнадцать то стояли рядом, то еле ползли. Мужчина не отрывал глаз от Ани, мило гримасничал, даже пытался знаками выпросить у неё телефон, но пока она кокетничала, машины в его полосе пошли быстрее. Она ещё надеялась, что симпатичный незнакомец подождёт где-нибудь впереди. Увы. Когда ж это было? Месяц назад? Ну точно, это был он, Андрей! Бывает же такое.

После обеда она решила прогуляться до озера. Берег местами густо зарос черемухой, но было немало свободных от растений пляжных участков. Стоя на берегу, Аня вспоминала, как любила раньше здесь купаться, сейчас вода не выглядела привлекательной – много травы: осока, кувшинки. Берег был истоптан коровами, в общем, издалека пруд выглядел лучше, чем вблизи, купаться в застоялой воде не тянуло. Аня присела на большой валун в тени черемухи и почувствовала запах шашлыка, подумала:

Местные здесь не устроятся, наверное, приезжие свадебные гости.

Едва она вспомнила про Андрея, как он возник перед ней собственной персоной:

Приветствую!

Ой, здравствуйте!

А я собирался уже идти к вам, вдруг вижу, вы спускаетесь к озеру. Мы тут недалеко устроились, шашлыки жарим.

Это чувствуется.

Хотите сказать, что заманчивый для горожан запах достиг вашего замка и вы спустились к нам, смертным.

Аня подивилась замысловатому слогу Андрея и просто ответила:

Я считала, что вы уже давно уехали.

Утром почти все уехали, я тоже, – мужчина немного замялся прежде, чем продолжить: собирались впопыхах, забыл в доме документы, пришлось вернуться. И только сейчас обнаружил, как здесь замечательно, когда вокруг не толчется народ.

Выходит, я вам помешала?

Ну что вы, Аня… И, кстати, может перейдём на «ты»? Я очень рад тебя видеть и приглашаю на пикничок.

Не слушая возражений, он увлёк Аню на узкую тропку, вившуюся меж кустов, сам шел сзади, и ей ничего не оставалось, как идти впереди. Вскоре она вышла на уютную полянку, где хлопотали у костерка двое молодых людей. Аня не сразу признала в девушке невесту, теперь, стало быть, молодую жену. Познакомившись ещё раз, дружно принялись за шашлыки. Только сейчас Аня поняла, что ничего не ела со вчерашнего вечера. Она опьянела от глотка вина и почувствовала, наконец, как отступает нервозность. Андрей не сводил с неё глаз, Ане это нравилось. Разговаривали о разном и ни о чём. Потом Аня поняла, что они с Андреем остались одни. Подступал вечер, а вместе с ним росла назойливость комаров. Как-то само собой Андрей оказался в её усадьбе. Увидев во дворе баньку, он загорелся идеей истопить её, жалуясь, что пропах тиной после купания в пруду. Аня ничего подобного не чувствовала, баню топить желания не испытывала и просто предложила воспользоваться летним душем. Андрей так шумно и вкусно плескался, что Аня тоже захотела встать под теплые струи. Принеся полотенца, она выгнала его из душа. Пока мылся Андрей, она видела, как смутно белеет его тело: дверь душа была из пленки. Теперь она гадала, подглядывает ли за ней Андрей. Это возбуждало. Нагревшаяся за день вода закончилась, как ни тянула Аня время в предчувствии ожидаемого. Она приоткрыла дверку, ища рукой полотенце и оказалась в горячих объятиях. Всю шутливость их отношений как рукой сняло, вернее, смыли потоки воды и стало слышно только напряжённое дыхание. Чувствовать его кожей, ощущать прикосновения человека, ещё недавно бывшего чужим, от такой близости сладко кружилась голова. Андрей, как пушинку поднял Аню на руки и унес в дом. Окна уже были прикрыты шторами, закрывшись от всего мира, Аня отдалась на волю страсти, уснули только под утро.

Выспавшись, Аня обнаружила, что Андрея нет, только записка на столе с восклицательными знаками и обещанием прийти к вечеру. Оглядев комнату, она ужаснулась беспорядку, но делать ничего не хотелось. «Почистив пёрышки», снова устроилась в постели, мечтая, что явится Андрей и накормит её. Так оно и вышло. Вторая ночь любви была ещё лучше. Уже под утро Андрей сказал, что ему нужно уехать. Аня в ответ промолчала, разглядывая свои руки в его ладонях. Андрей нагнулся, еле слышно целуя кисти Аниных рук, перебирая её пальчики. Затянувшееся молчание прервал его хриплый голос:

Сколько времени ты ещё будешь здесь?

На Аню нашло странное оцепенение. Боясь не справиться со своим голосом, она с трудом пожала плечами.

Здесь даже сотовая связь не работает, – после паузы добавил: я бы звонил тебе каждый час.

Аня упорно молчала, чувствуя, что может расплакаться от мысли, как разъедутся они по разным городам и могут больше не встретиться. Останется ни к чему не обязывающее общение по интернету, а после всего случившегося это будет пародия, а не близость. Андрей продолжил:

Я недели две буду очень плотно занят: серьёзные переговоры, если не приеду, подставлю партнеров. Ты подождёшь меня здесь или встретимся в Иркутске.

Лучше подожду, – прошептала Аня. Обрадованный Андрей вытащил телефон, попросил её продиктовать номер.

<<1 2 3 4 5 6 >>

На страницу:

Перейти

3 из 6