Уральская пленница

Сколько она пробыла в обмороке, неизвестно, но пробуждение было ужасным. Во-первых, голова раскалывалась от боли так, что выжимало слезы, во-вторых, один глаз ничего не видел, на ощупь вместо него был болезненный отек размером с яблоко. И самое неприятное – она обмочилась, то ли от слабости, то ли от боли. Сырость внизу и запах мочи были непереносимы. Хотелось вымыться, но больше хотелось умереть или хотя бы провалиться сквозь землю от стыда и бессилия.

Собрав волю в кулак, она сумела сесть. Подождала, пока голова перестанет кружиться. В избе еще было светло, и она разглядела за столом хозяина. На разложенной газете ломти хлеба, порезанное сало, вареная картошка. Еду мужик запивал водкой. Лицо его ничто не выражало: ни злобы, ни сочувствия. Он равнодушно смотрел на пытающуюся встать Ольгу.

– Хочешь помыться? Выйдешь и сразу направо. Через десять шагов увидишь ручей. Извини, – хмыкнул он, – горячей воды никто не припас. Нечего было разлеживаться тут.

Нащупав рядом свою сумку, женщина, шатаясь, поплелась к выходу, стараясь не задеть расставленные тут и там ящики и коробки. За дверью пришлось зажмуриться от яркого света, хотя солнце уже наполовину опустилось за гору. В двух шагах от входа женщина увидела собаку. Ольга плохо разбиралась в породах, но однажды видела подобную – это был алабай.

Собака лежала в тени навеса, положив на передние лапы крупную голову, слегка похожую на медвежью. Лапы и спина были серо-коричневого цвета, брюхо, шея и часть морды белые. Вокруг глаз темные круги, такие же темные нос и верхняя челюсть. Собака внимательно наблюдала за женщиной, но не сделала попытки подойти. И вообще никак не отреагировала на неё.

Повернуть направо, командовала себе Ольга, не падать, держаться!

Несколько десятков шагов ей дались с трудом, и прежде чем спуститься к ручью, она посидела на земле, приводя мысли и ощущения в порядок. Все тело болит, значит, жива. Глаз заплыл, но на месте, это хорошо. Зубы, судя по всему, тоже целы. Одежда, что на ней, на выброс. В сумке джинсы, майки, свитер и кроссовки. Даже халат есть. Нижнее белье есть. Еще, помнится, она клала шерстяную юбку и вязаный жилет. Весь этот набор она взяла с собой, когда собралась к Петру Петровичу. Больше недели она провела с ним в больнице, и не могла же в захолустной больничке выпендриваться в своих фирменных шмотках. А когда дед умер, купила черный костюм.

Что еще в сумке? Таблетки, косметичка, в маленьком отделении карточки, немного денег, завещание на дом Петра Петровича.

С этим пока все. Что дальше? Привести себя в порядок. Значит, лезем в воду.

Женщина разделась догола, шагнула в воду. Ручей был неглубокий, но вода в нем ледяная. Но это даже лучше – быстрей в себя придет. Ей необходимо взбодриться, смыть с себя грязь вертолета, остудить горящее от удара лицо.

Так как юбка была испорчена, женщина использовала её в качестве мочалки. Она с остервенением терла себя, плескала полные горсти ледяной воды на лицо, грудь, ноги. Некоторые места отзывались болью. До правой ключицы было не дотронуться. Пригляделась – две темные отметины – след электрошокера. Поясницу саднило, видимо, она её ободрала, когда падала. Кисти рук, хоть и выглядели намного лучше, но при малейшем напряжении отзывались резкой болью, а на запястьях остались синие следы от веревки.

Но Ольга не давала себе слабины. Она терла и терла кожу, обливалась водой и обливалась. Наконец, заледенев окончательно, выбралась на бережок, встала ногами на сброшенный черный жакет. Вытереться было нечем, но это неважно – и так обсохнет.

Через несколько минут, чистая и в чистом, женщина повернула к избушке. Джинсы, темно-синяя футболка и свитер как раз для полевых условий, а кроссовки и носки из ангорской шерсти приятно согревали заледеневшие ступни.

Выполосканные вещи развесила на ветках ближайшего деревца. Пусть высохнут. Юбку, хоть и порванную по шву, она все же решила не выбрасывать. Нечего вещами разбрасываться.

Следующее что она должна сделать, это поговорить с вертолетчиком. Выяснить, по какой причине он привез её сюда. Если ради выкупа, то не стоило забираться так далеко. Отсюда и дозвониться, наверное, невозможно – вокруг стеной горы. Спрятал бы меня где-нибудь, а она сама бы позвонила Кириллу, чтобы тот заплатил, сколько ему скажут.

А если это не с целью выкупа? Может, он маньяк! Ворует женщин, привозит их на эту поляну и насилует. Но, опять, зачем так далеко забираться? Нет, на маньяка он не похож: вертолет, узлы, ящики, этот дом…Зачем он сюда прилетел и зачем она ему?

В доме за время её отсутствия ничего не изменилось. Только вертолетчик перебрался от стола на лежак и, заложив руки за голову, рассматривал прокопченный низкий потолок.

– Нормально? – спросил он, услышав шаги Ольги. – Садись, поговорим. Есть хочешь? Вот сало, хлеб, водки глотни, чтоб полегчало. Водка – хорошее обезболивающее.

А почему бы нет? Есть, действительно, хотелось. Вчера на поминках она какой-то салат ковыряла да минералку пила. А сегодня в местном аэропорту две чашки кофе выпила да половинку шоколадки съела. Побоялась пробовать выставленные на витрине засохшие бутерброды, неестественно желтую курицу и пожухлые апельсины. Сейчас, после купания, желудок мучительно сжался от голодного спазма.

Не церемонясь, Ольга отрезала несколько кусочков сала, уложила их на ломоть хлеба, плеснула в мутный стакан водки.

– За знакомство. Меня Ольгой звать. Ольга Кузьмичева.

– Семён Сурин. Вот и познакомились.

Водка оказалась хоть и теплой, но вполне ничего, не паленая. А сало с чесночком и перцем да с черным хлебушком вообще показались райской пищей. Можно, конечно, разыгрывать из себя обиженную и оскорбленную, но она чувствовала – не тот случай. С Семеном такие игры не пройдут. Жалеть и вытирать ей слезы он не будет, а вот закрыть второй глаз – вполне. Её же главная задача – выйти из ситуации с наименьшими потерями и как можно быстрее. Тем более, играя на чужом поле.

– Может чаю? – спросил Семен.

– Хорошо бы, – с набитым ртом проговорила женщина.

Мужчина встал, из ближнего ящика вытащил закопченный чайник.

– Сходи за водой, – протянул он ей посудину. – Ну, к ручью. А я пока печь затоплю.

Она недоуменно посмотрела на хозяина.

– Да, да, к ручью, – подтвердил тот. – Водопровода здесь не предусмотрено, и даже колодца нет. Да не волнуйся ты, вода здесь в любом источнике, как слеза ангела. К тому же мы её вскипятим.

Ольга отправилась к ручью. Набрав полный чайник, вернулась в избу, где в печи уже разгорались мелкие дровишки. Она протянула Семену чайник, снова села за стол и взяла начатый бутерброд.

– Подожди.

Мужчина, поставив чайник на огонь, уселся за стол напротив неё, тоже отрезал себе сала, выбрал кусок хлеба потолще, вылил остаток водки в стакан.

– Ну, с новосельем тебя!

Он отпил половину дозы, протянул стакан ей, а сам вонзил зубы в бутерброд. Ольга не стала возражать, глотком выпила водку, чуть не закашлялась, но сумела преодолеть приступ и тоже закусила хлебом и салом.

– А ты молодец, не истеришь, – похвалил он гостью. – Другая бы на твоем месте уже вся соплями изошла, а ты крепкая. Уважаю. Вот так пусть будет и впредь.

– Что ты имеешь в виду?

– А то, что мы с тобой сюда не на пикник прибыли. И не развлекаться. Для развлечения я бы помоложе выбрал.

– Тогда почему остановил свой выбор на мне?

– Я не выбирал, так сложилось, – Семен нахмурился. – Я должен был сюда с Алкой лететь, договор у меня с ней железный. Я ей и денег вперед дал. А она, стерва, кинула меня, в последний день исчезла в неизвестном направлении. Сеструха её сказала, что Алка скоро родит и не хочет рисковать здоровьем ребенка. Вот подвела меня, так подвела. А другую искать и договариваться времени не было. Мне здесь без бабы никак. Сготовить, постирать, ну там шкурками заняться…А то, может, для удовольствия тоже…За три месяца здесь без женщины озвереешь. Я уж хотел один лететь, думаю, черт с ними, с бабами, может, обойдусь раз. А тут ты нарисовалась. Сидишь такая на скамье, на солнышко щуришься. Я и подумал: какая разница? Подсуетился, и вот ты здесь. Не бойся, я тебя не обижу, доставлю домой в целости и сохранности. И денег дам, честь по чести.

– Не поняла, а ты что здесь делать будешь?

– Отдыхать, – ухмыльнулся Семен, а потом пояснил: – Я, видишь ли, браконьер, а место это – заповедник. Здесь не то что охотиться нельзя, но даже появляться запрещено. Мне это местечко еще батя показал. Отличный был охотник и по камешкам большой спец.

– Каким камешкам?

– Уральским самоцветам. Тут иногда такие экземпляры попадаются, знатоки с руками отрывают. У меня свои покупатели, берут не торгуясь. А пару раз попадались самородки – серебро и золото. Не веришь?

Ольга пожала плечами. Ей было все равно, что здесь попадается. Ей нужно выбираться отсюда.

– Слушай, – заговорила она после некоторого раздумья, – хочу предложить тебе другой вариант. Ну, сколько ты зарабатываешь за эти три месяца? Я тебе дам в два раза больше. Даже в том случае, если ты через день-два снова вернешься сюда. Да и женщину подходящую найдешь. Как тебе мое предложение?

Семен внимательно разглядывал её лицо, как будто искал какой-то подвох.

– Заманчиво, конечно, – протянул он, – но трудно исполнимо. Это ты сейчас такая тихая, кроткая. А как попадешь на большую землю, так вмиг забудешь свои обещания. Не-е-ет, рискованно. Лучше я здесь свою долю заработаю, чем отвечать за твое, так скажем, похищение. Вы, женщины, мстительны, обид не прощаете. И попаду я как кур в ощип.

– Я тебе слово даю…

– Так и я тебе даю: сезон закончу, верну тебя на то же место да еще и с барышом.

– Да не нужен мне твой барыш, мне своего хватает! – чувствуя подступающее отчаяние, закричала Ольга. – Я тебе дам карточку банковскую и пин-код к ней, снимешь, сколько надо. Только банк нужно выбрать солидный, а то в мелком может все застопориться.