Вера… Ника… Вероника

– Что подстроила? не поняла та.

– Жена не должна была прийти сегодня сюда. Я их с Юлькой к родителям отвез, пока ремонт идет. – Он взял секретаршу за шею и развернул лицом к себе. – Она не должна была прийти сюда сегодня, Вика. Понимаешь? – он перешел на шепот.

Вике стало страшно. Редко кому доводилось видеть шефа в таком состоянии: глаза прищурены, губы в тонкую линию, на скулах желваки играют. И пальцы все сильнее сжимают шею.

– Пусти, – тонко всхлипнула Вика. – Думай, что говоришь! Как я могла подстроить это, если ты сам меня повез сюда. Я даже не знала, куда мы едем, пока ты не сказал. Забыл?

Хватка ослабла. Костя признал, что Вика здесь действительно ни при чем. Ведь он сам хотел ей сделать сюрприз – провести вечер в квартире, хотя там и шел ремонт. Секс в захламленной, пропахшей краской квартире, среди сдвинутой и покрытой пленкой мебели обещал быть классным. Все именно так и было до того момента, как появилась Вера. И теперь у него проблемы.

– Ладно, – отпустил шею Костя. – Одевайся по-быстрому. Я тебя отвезу.

– А ты? – ревниво уставилась на него девица. – К жене поедешь?

– Это не твое дело, поняла?

Он дотянулся до её одежды, схватил и бросил на голое тело. Вика начала одеваться, но делала это так, словно ждала, что в любую секунду шеф остановит её. Она была не прочь продолжить вечер и заставить мужчину забыть о жене, семье и прочем. Но он не остановил. Напротив, не спеша, застегнул и заправил в брюки рубашку, подобрал в углу и тщательно отряхнул пиджак, собрал выпавшие из карманов вещи. Галстук надевать не стал, а сунул его в карман. Застегивая на запястье дорогие часы, пообещал:

– Завтра в магазин сходим, я тебе что-нибудь куплю.

Вика как раз застегивала юбку и подумала, что на меньшее, чем тот костюм за семьсот долларов, она не согласится.

Её настроение улучшилось, и даже перспектива, что шеф сейчас отправится к жене просить прощения, не беспокоила. Ход сделан, теперь нужно ждать результатов. Если она правильно информирована, то Вероника Андреевна измены мужу не простит. Семейный скандал явно перерастет в бракоразводный процесс, а там… Шефу останется только обратить внимания на неё, преданную секретаршу Вику Кобзарь, а уж она своего шанса не упустит.

Замурлыкав какую-то мелодийку, Вика осмотрела место недавнего свидания. А ведь она поначалу была недовольна, что он привез её сюда, а не в ресторан или гостиничный номер. Как все удачно сложилось! А то, что пришлось трахаться на этом убогом диване, не в счет. Подумаешь! Ей не привыкать, она и не в такие переделки попадала! Зато скоро она станет Викторией Кирпичевой, оставит опостылевшую работу и займется обустройством собственной, вот этой, квартиры. Но на свое место секретарши подыщет работницу сама, и это будет дама не моложе сорока пяти лет. Ха-ха-ха! С молоденькими секретаршами лучше не рисковать!

Через пять минут любовники покинули квартиру. Еще минут через пятнадцать они попрощались у Викиного дома, и «Мерседес» Кости рванул на окраину города, в сторону ипподрома, где на одной из тихих улочек, застроенных одноэтажными домами, жили родители Веры, приютившие на время ремонта дочь и внучку. Костя ехал и прикидывал в уме план предстоящего объяснения с женой и, не дай Бог, с тестем и тещей. Тесть – мужик крутой, горячий, как бы чего не вышло. На полпути ему пришла в голову мысль, что лучше сегодня не соваться к родственникам. Лучше приехать завтра, когда родители уйдут на работу, а Юлька в школу. Вере в театр только к одиннадцати, так что они успеют поговорить. А уж он постарается найти такие слова, чтобы все уладить «без шума и пыли».

Поворачиваем! Машина развернулась и попылила в центр города, к ярким огням ресторана. Через пару часов здесь соберется классная тусовка, а проблемы подождут до завтра. В конце концов, он имеет право расслабиться.

– Вперед! – вдавил педаль газа Костик, одновременно врубая на полную мощность автомагнитолу. – «Теперь сижу под деревом, играю на гитаре, влюбленный и безумно одинокий», – запел он вслед за Киркоровым.

А Вера тем временем не шла, а неслась по освещенным яркими фонарями центральным улицам, но от стоящих в глазах слез ничего не видела: ни спешащих домой или по делам людей, ни проносящихся на скорости машин, ни многочисленных неоновых реклам, ни расцвеченных изнутри киосков. Сцена, свидетельницей которой она стала, просто убила её. Это было мерзко, дико и в высшей степени непорядочно. Хорошо, она была одна! А ведь могло так случиться, что они зашли бы в квартиру вместе с Юлькой, и тогда девочка увидела бы своего папашу в таком…виде. Бр-р-р-р!

Скотина! Скотина! Как он мог!

Вероника шла среди прохожих и не замечала, что разговаривает сама с собой. Некоторые удивленно поднимали на неё глаза, другие усмехались, третьим было просто не до неё. У каждого свои проблемы, а измена мужа с собственной секретаршей, по мнению многих, на сегодняшний день не велика беда. Поиграет с новой игрушкой и бросит. Всего и делов!

В толпе шли измученные безденежьем и уставшие от мужей-пьяниц женщины, вяло ползли мужчины, давно потерявшие веру в себя, шаркали старенькой обувкой старики, тщательно пересчитывающие в уме оставшиеся до пенсии копейки. Много было подростков, молодежи, для которой только вечером и начинается настоящая жизнь. Днем учеба, контроль со стороны «предков», домашние обязанности, а вечером…

Когда центр остался позади, и начались улицы, скудно освещенные редкими огоньками, Вероника позволила себе открыто заплакать. Слезы текли по лицу, а она даже не стала доставать носовой платок. Свежий вечерний воздух холодил горячую голову, мокрые щеки и подбородок, пробирался сквозь не застегнутую до конца ветровку. Ей было горько и обидно. И стыдно.

Но быстрая ходьба хороша тем, что приводит мысли и чувства в норму. Мерное раз-два, три-четыре позволяет адреналину в крови быстрее рассосаться, и вот уже ровнее бьется, а не трепыхается, как воробей в силках, сердце. В голове проясняется, и откуда-то изнутри вылезает игривая мыслишка, как смешон был её Костя, придавленный на диване белотелой секретаршей, как забавно выглядели его дергающиеся волосатые ноги. Но если смеяться над чем, так над его глупой попыткой прикрыться прозрачным полиэтиленом. Недаром девица не удержалась и захохотала над его дурацким видом.

– Так тебе и надо, – снова произнесла вслух Вероника, с удивлением почувствовав, что злость на Костю у неё испарилась, осталось лишь неприятное чувство, будто она заглянула в замочную скважину к соседям. – Какая мерзость! И чего я там стояла и смотрела? Тоже мне невидаль – секретарша соблазняет шефа! Или наоборот?

Снова, как на экране телевизора, она увидела сцену на диване в их ремонтируемой квартире. Зачем Костя поволок свою пассию к ним домой? Мог бы и в гостинице устроиться или на природе. Сэкономить решил? На него не похоже.

Того иссушающего чувства ревности, которое обычно захлестывает женщин, Вероника Андреевна, к своему удивлению, не ощущала. Она вообще никогда раньше не ревновала мужа, может быть, потому, что никогда не любила его по-настоящему. А может, и вовсе не любила, пришло ей в голову. Ей с ним было хорошо и удобно: не надо было волноваться по поводу бытовых неурядиц, экономить деньги, завидовать обновкам подруг. Многие мечтали, а она ежегодно ездила на юг отдыхать. Любовь, про которую пишут в книжках, в юности обошла её стороной. Поэтому ей оставалось лишь поддаться обстоятельствам и оправдать ожидания близких, выйдя вовремя замуж. Как все. Ей и жениха не надо было искать – сколько она себя помнит, Костя всегда был при ней. Для многих их брак был ожидаем и естественен.

Они с Костей знают друг друга двадцать лет, подумалось ей, но хватило двадцати минут, чтобы понять, как была права мама, когда перед самой свадьбой советовала не торопиться.

– Ты еще встретишь свою любовь, вот увидишь.

– Мама, мне уже двадцать два года и толпы поклонников не обивают мою дверь, – на повышенных тонах отвечала Вероника, как будто мать была виновата в этом. – Некоторые девчонки успели по второму разу выйти замуж, а у меня за все годы в Москве ни одного серьезного романа не было. Так, поцелуйчики, да намеки. Я уже старая дева, а если стану ждать «настоящей» любви, то могу прождать до пенсии. Кому тогда буду нужна?

– Ну, почему до пенсии? Вспомни тетю Раису из Новосибирска. Она вышла замуж в тридцать один год, и её муж Василий Сергеевич не считал, что она стара. А как они живут? Не жизнь, а вечный медовый месяц!

– Ну и что? Это исключение, которое только подтверждает правило. А вспомни, сколько проблем у них было с рождением детей? Мне пора рожать, а не мечтать об африканских страстях.

Мама грустно смотрела на взрослую дочь, во многом с ней соглашаясь. Существует же мнение, что браки, основанные на любви, недолговечны, в отличие от тех, в основе которых дружба и взаимное уважение.

По правде говоря, Альбина Петровна просто не представляла свою Веронику влюбленной без памяти. Мать недоумевала: у дочки вообще ни одно чувство не проявлялось ярко – ни радость, ни ненависть, ни презрение, ни грусть. Отец, в отличие от матери, всегда гордился уравновешенным характером дочери.

– Эта сгоряча ничего не сделает, – говорил Андрей Викторович. – Она вначале разум включает, а только потом чувства.

Вот это Альбину Петровну и удручало. Кто не был близко знаком с Верой и не имел возможности увидеть, как отзывчива, добра и искренна девочка, запросто мог принять её за ледышку. Наверное, это их, родителей, вина. Да что говорить, это её, матери, вина: мало дочери времени уделяла, вечно была занята на работе. Не было между ними ни откровенных «женских» разговоров, ни обсуждения девчачьих проблем. Родителей устраивало, что училась девочка без проблем, учителя её хвалили, и даже поклонника она выбрала по уму: Костя Кирпичов, хоть и не блистал красотой и талантами, но был надежным, честным, работящим пареньком. Их многолетнюю дружбу Изверовы поощряли, особенно Андрей Викторович.

– Красивый муж – чужой муж, – изрекал отец, – а этот за Верочку горой встанет, на руках носить будет, если дело до свадьбы дойдет. А то, что рыжий, не беда. Мужики лысеют рано, – хохотнул он, – потом никто и не вспомнит, какого цвета шевелюра была у Верочкиного ухажера.

…Вероника Изверова с Костей Кирпичовым была знакома со школьных лет. Кажется, в седьмом классе к ним пришел новый ученик с неординарной внешностью: крепкий, коренастый, с хорошо развитой для его возраста мускулатурой, но ловкий и подвижный. Он был бы симпатичным, если бы не огненно-рыжие волосы и сплошь усеянное крупными веснушками лицо, которое в минуты злости или недовольства становилось кирпично-красным. За ним тут же закрепилась кличка «Костя-кирпич».

Но кличка ему досталась не только за цвет волос и лица, но и за привычку сокрушительным ударом конопатого кулака решать споры со сверстниками. Поддразнивать его решались немногие. Девчонки не обращали на него внимания, а он не писал им записочек, не приглашал в кино. Учился Костя средне, школьные мероприятия – вечера, концерты, культпоходы – игнорировал, учителям, правда, неприятностей не доставлял. Друзей не заводил, и дома у него никто из одноклассников не был, свободное время проводил в гараже у отца или гонял на велосипеде. У него же первого появился мопед. А к концу выпускного класса они с отцом из старья собрали мотоцикл, на котором Костя катал малышню на пустыре за ипподромом.

Парень старался со всеми поддерживать одинаково ровные отношения и только одну девочку из класса выделял среди других – Веронику Изверову, Верочку. Верочка была тоненькая, как тростинка, с толстой русой косой ниже пояса. Большие серо-голубые глаза удивленно смотрели на мир, а когда она улыбалась, уголки глаз приподнимались, и она становилась похожей на лисичку.

Верочка была единственной дочерью Альбины Петровны, врача-ветеринара на ипподроме, и Андрея Викторовича, начальника гаража крупного автотранспортного хозяйства. Родители были трудоголиками по натуре, дочери уделяли редкие свободные часы, тем более, что Верочка не вызывала у них беспокойства. Учеба ей давалась легко, хотя она и не стремилась стать круглой отличницей, с пятого класса занималась в драматическом кружке при доме культуры, но почему-то всегда отказывалась читать стихи на школьных вечерах.

Дочь Изверовых в излишней опеке не нуждалась. Могла приготовить нехитрую еду, вроде яичницы с колбасой, гречневую кашу. Без всяких приказов со стороны родителей она выполняла домашнюю работу, бегала за хлебом и молоком, не боялась оставаться вечерами одна. В дни летних каникул любила сидеть с книжкой в маленьком саду за домом, читать о знаменитых людях, путешествиях и животных. Иногда Вера оставляла книжку, ложилась навзничь и сквозь листву яблонь следила за проплывающими облаками, выискивала похожие на человеческие лица или звериные морды. Часто целые картины составлялись на небе. Однажды она увидела облако в виде злого звездочета, от которого в разные стороны убегали зайцы, куропатки, слоники.

Еще она любила мечтать. В мечтах жизнь её была всегда необыкновенной, в ней было «место подвигу», встречам с известными людьми, появлению принца на белом коне, свадьбе при огромном стечении людей, рождению гениальных детей. Её знают все, уважают, любят, родители ею гордятся, а муж обожает.

Уже тогда девочка была уверена: единственный способ, чтобы необыкновенные мечты осуществились, нужно выбрать необыкновенную профессию. Не то, что у её родителей. Вот, например, мама – ветеринар. Сказать неудобно. Всю жизнь возится с лошадьми, от неё и пахнет лошадьми, соломой. Конечно, лошади – животные красивые, благородные, но провести жизнь в конюшне – благодарю покорно!

А папа и вовсе автомеханик. Весь день в гараже, руки по локоть в масле, бензином пропах, хоть и считается начальником. Она однажды была у него на работе: грохот, крики, ругань, машины ревут…Ад кромешный.

Вероника хотела такую профессию, чтобы быть своей среди красиво одетых, культурных людей, ведущих умные разговоры. Вон девчонки из их класса давно решили стать, кто парикмахером, кто учительницей, кто бухгалтером. Часто на переменах или после уроков обсуждали преимущества каждой из профессий. Она о своих планах никому не рассказывала. Во-первых, чтобы не вызвать насмешек, во-вторых, имела убеждение: хочешь, чтобы сбылось, никому не говори заранее. И она молчала и будет молчать до конца. Вот если бы у неё была близкая, задушевная подруга, той бы она сказала. Но близких подруг у Вероники не было. Зато с седьмого класса при ней неотлучно находился Костя Кирпичов, который был и подружкой, и верным рыцарем, но даже он до поры до времени был в неизвестности относительно Верочкиных планов на будущее.

Только Вероника знала, что у Костика не было матери. Он жил с отцом и старшим братом. После уроков, как и Верочка, был предоставлен самому себе, питался оставшейся от ужина картошкой или поглощал бутерброды с колбасой, запивая их лимонадом. Хотя в классе были девочки красивее Верочки, но он потянулся к этой девочке, чем-то неуловимо похожей на его мать с фотографии. На фото мать Кости хотя и была снята еще до болезни, но уже тогда её худоба и покорное выражение лица делали женщину похожей на подростка.

Еще одно привлекало Костика в Верочке: она обладала глубоким сильным голосом, слушать который он мог часами. Он даже записывал на магнитофон брата стихи, которые специально для него читала Верочка. Часто, провожая подругу домой по вечерним улицам, Костя просил её почитать стихи. Верочка тихо, только для него, читала Есенина, Лермонтова, Ахматову. Счастливый Костя шел рядом, и в эти мгновения готов был достать для неё луну. Однажды на уроке литературы её вызвали к доске читать стихотворение Тютчева, и Костя, не совладав с собой, зааплодировал ей, как в театре. После этого случая он постоянно говорил ей том, что из неё получится артистка.

Это еще больше укрепило их дружбу. Кирпичов восхищался не только её голосом, но и легкой, как у балерины, походкой, балдел, когда девочка изредка распускала волосы, и они закрывали её почти до колен.

Так до выпускного вечера они дружили, хотя слышали за спиной смешки в свой адрес. За Верочкой пытались ухаживать и другие парни, но Костя ни на шаг не отходил от своей «артистки», выполнял её поручения, катал на мопеде, потом на мотоцикле, без всякого стеснения бывал у неё дома. Если возникала необходимость починить розетку, утюг или дверной звонок, парень вытаскивал из нагрудного кармана отвертку и принимался за дело. Нареканий на его работу не было.

Альбина Петровна частенько шутила по поводу их дружбы, предрекала, что в случае их брака, дети у них будут конопатыми, с длинными рыжими волосами.

Андрей Викторович относился к Костику дружески, здоровался за руку, как с равным себе, брал на зимнюю рыбалку.