Новые приключения Маши и Вити

– Простите, а можно вам задать вопрос по поводу возраста?

– Можно. Отвечаю: мне сто лет в обед, а к ужину сто двадцать будет, – сказал Волшебник без улыбки. – На детекторе лжи проверять будешь?

– Не буду. Спасибо, – сказал Витя и решил от дальнейших расспросов воздержаться. Все равно четких ответов не получит. Ясно одно: дед из ума не выжил. Пока. Посмотрим, что он им дальше предложит.

– Предлагаю следующее, – сказал Волшебник, будто прочитал Витины мысли. – Итак. Запоминайте правила. Вы попадаете в картину с определенным сюжетом как действующие лица. Чтобы перейти на следующий уровень, должны угадать… не автора картины – это для вас  непосильная задача, а… например, какая пословица или поговорка спрятана в сюжете. Думаю, на это ума хватит. Будете получать подсказки по ходу дела. Цена по прейскуранту. Могу, как студентам, скидку сделать. Платите вы или родители?

– Пополам. – Витя полез в карман за кошельком. – Я недавно делал охранную программу для банка, деньги получил. И родители подкинули ко дню рождения.

– А кто у нас родители – позвольте полюбопытствовать? – Волшебник повернулся к Маше, чтобы вовлечь ее в разговор. А то подумает, что ее недооценивают как женщину, вступит в движение обиженных «#me too», потребует обслужить бесплатно.

– У меня мама певица, – с чисто московской горделивой интонацией сказала Маша. – А папа…

– Еврей, – закончил Волшебник и повернулся к Вите. – А у вас?

– У меня папа русский, а мама пишет детективы. Кстати, очень неплохие. Ее книги четыре раза в год выходят. Раскупаются за считанные дни.

– Ясно. Серийная детективщица. Писательница-маньячка. Читали, читали… Да, друзья мои. С родителями у вас порядок, а с  импрессионистами нет…

– Да! – воскликнула вдруг Маша. Она вдруг вспомнила. Когда ее привозили к бабушке, та любила смотреть передачу «Городишко»… Там похожий на этого артист играл – то ли с болгарской, то ли с югославской фамилией. – Я вспомнила. Вы – Юрий Стоянович?

– Нет! Я Мороз Воеводович! – крикнул Волшебник и стукнул посохом об пол. Его стариковская одежда превратилась в дед-морозовскую. – Начинаю волшебство. Станьте ближе друг другу… так, еще ближе… обнимитесь, повторяйте за мной заклинание… Помните его?

– Эники-беники ели вареники… – начала Маша приговорочку, которой пятнадцать лет назад оживила Деда Мороза.

– Нет, эта приговорочка устарела. У нас, волшебников, теперь другая. Но прежде напомню правила игры. Не ждать помощи со стороны. Не теряться в трудную минуту. Не терять друг друга. Вовремя угадать спрятанные в картине выражения, чтобы перейти на следующий круг. Итак, – Волшебник снова поднял посох и произнес:

Эне, бене, лики, факи,

Тюль буль-буль, каляки, драки,

Эне, бене, спать модели,

Рэкс!

Посох снова ударился в пол и произвел землетрясение. Во всяком случае так показалось Маше и Вите. Они крепко обнялись, зажмурились, закружились и полетели куда-то… то ли вверх, то ли вниз, то ли горизонтально по трубе – как протоны в андронном коллайдере.

Стало холодно.

…Маша открыла глаза. Странное ощущение. Она теперь не летит, но едет –  в телеге, которую тянет тощая, уставшая от кнута и понуканий кобыла. Вокруг люди в русской народной одежде, вдали виднеется храм с колоколами. Телега едет, снег скрипит, народ вопит, возница матерится, колокола бухают, мысли бьются, вопросы наружу просятся.

Где она?

Когда она??

И главное – кто???

Оглядела себя. Испугалась. Что за превращение? Вернее – переодевание? Куда делась ее стильная, белоснежная курточка с капюшоном из искусственного меха, которую ей родители к зиме подарили? Где новенькие, обтягивающие джинсы, за которые она пол-Витиной зарплаты отдала? И кто ее переодевал в это… странное… старинное…

Маша пошевелила плечами. А вообще-то ничего… Одета как раз по погоде. Черная шуба до пят с красным орнаментом ручной работы и воротником из натурального соболя. Из него же по подолу оторочка. Такая бешеных денег стоит в иностранной валюте, а в отечественной еще больше. Витя ей шубу нескоро купит, может, никогда. А тут пожалуйста – сразу и бесплатно…

Не простая она женщина. Богатая.

Как их называли в древней Руси – дворянка столбовая?

Нет, скорее – боярыня. По фамилии Морозова, если учесть, что в картине находится. Так, быстренько вспомнить историю ее создания. Сюжет относится к событиям четырехсотлетней давности. Раскольники, протопоп Аввакум, приверженцы старой веры. В том числе боярыня.

Царь Алексей Михайлович обиделся на нее, что отказалась присутствовать на его свадьбе с Натальей Нарышкиной. А боярыня обиделась, что он вместе с другим протопопом… как его… ну неважно, ввели новые правила вероисповедания: переписали Священные Тексты, крестный ход направили против солнца, крестное знамение заменили…

Кстати, какое на какое заменили – двуперстное на трехперстное или наоборот?

– Благослови, матушка, – раздаются голоса из толпы. – На пытку везут тебя, в казематы. За веру православную терпеть будешь. Благослови, голубушка…

Народ требует благословить. А как? Двумя пальцами или тремя? Надо подумать. Вспомнить. Ошибка смерти подобна. Сейчас ее за святую мученицу принимают, а если неправильно крестное знамение совершит – посчитают вероотступницей, богохульщицей и вообще самозванкой. Налетят и растерзают – прежде, чем в казематах до смерти запытают…

Холодные иголки пробежали по спине. Маша украдкой огляделась – у кого спросить-то? Где подсмотреть-то? И вообще. Куда Витя запропастился?

Рядом шла женщина в шапке со светлой меховой оторочкой и красной шубе. Голова склонена, руки молитвенно сложены, губы шепчут, глаза в слезах. Это сестра Морозовой.

Как ее зовут?

Кажется… Евдокия.

– Дуся, подскажи… – проговорила Маша шепотом.

– Держись, Феодосия, –  тоже тихо сказала сестра. –  От веры не отступайся. Мы и на пытки за нее пойдем, и на костер. Господь не оставит своей милостью…

Ясно – она в свои мысли погружена, не до чужих проблем ей. К тому же неудобно разговаривать, когда один едет, другой идет. Надо, чтобы на одном уровне разговор происходил, да чужих ушей чтоб поменьше было.

– Ты садись рядом, отдохни, – предложила Маша. – В ногах правды нет. – Поговорку сказала на всякий случай – может, именно она запрятана в картине. Хотя, подсказок еще не слышала, но кто знает…

– Я уже сидела, – скорбным голосом ответила сестра. – Да меня с возу прогнали. Сказали – кобыле будет легче везти. Она старая, заезженная. А добротной для нас не нашлось у ентих аспидов, безбожников и еретиков. Без вины виноватых нас наказывают…  За веру терпим… За Господа стоим… – Она ниже наклонила голову, заплакала.