– А известно ли Вам, чем они там занимаются?
– Наблюдают театральные постановки, я полагаю. Нынче это вошло в моду.
Ягужинский укоризненно покачал головой:
– Святая Вы простота! – и тут же спохватился, – Вы только не подумайте, что я сплетничаю! Напротив, я предупредить Вас желаю, во избежание неприятностей!
– Каких?
– А таких! Супруга Ваша не театром увлечена, а итальянским актёром по имени Марио!!
И, видя нарастающее возмущение князя, моментально осадил его:
– Тише, тише! Я оттого имею в том уверенность, что видел всё собственными глазами!
– Вы?!
– Моя Анна Гавриловна недавно, знаете ли, тоже выпросилась с ними в театр. А я, имея скверную привычку никому не доверять, приехал следом, чтобы встретить её после спектакля. А, когда все зрители покинули здание, а моей ненаглядной среди них не оказалось, я разволновался и пошёл искать её в подсобных помещениях театра. И оказался невольным свидетелем отвратительной сцены пребывания всех трёх подруг за кулисами в гримёрной комнате этих комедиантов!
Никита Юрьевич закрыл рукой глаза:
– Боже, какой стыд…
– И, если Лопухина с Анной, в присутствие Левенвольда, лишь фривольно кокетничали с итальянскими актёришками. То Настасья Гавриловна в это время находилась в отдельной комнате наедине с этим…
– Довольно! – вскричал Трубецкой, бледнея и покрываясь испариной.
– Друг мой, держите себя в руках. А то Вы, неровен час, в обморок упадёте.
И Ягужинский подвёл Никиту Юрьевича к окну, распахнул створку, давая доступ свежего воздуха. Видя, что тот отдышался, продолжал:
– Анну-то я вожжами выпорол дома! В театры для неё теперь дорога закрыта раз и навсегда!! Хоть она и клялась меня слёзно, что ничего, кроме кокетства, себе не позволила. И умоляла не выдавать её сестрицу. Ну, да я ей в том слова не давал!! И считаю своей прямой обязанностью Вас, Никита Юрьевич, упредить!
– Благодарю…
– Потому, как на кону фамильная честь и Ваша и моя. Хоть при дворе и позволительно нынче иметь фаворитов, да одно дело, если этот фаворит – влиятельный при дворе вельможа. И совсем другое дело, если это актеришка безродный, всё одно, что холоп!! Вы со мной согласны?
Трубецкой кивнул, еле сдерживая гнев:
– Павел Иванович, кто-нибудь, кроме Вас, знает об этом казусе?
– Могу Вас заверить, Никита Юрьевич, я не обмолвился никому ни единым словом!!
– Благодарю Вас.
дом князя Н. Ю. Трубецкого
Трубецкой примчался домой на взводе. У крыльца стояла приготовленная к прогулке карета, запряжённая парой лошадей.
– Кто распорядился насчёт выезда?! – крикнул разгневанный князь вознице.
– Настасья Гавриловна.
– А ну, распрягай!! И ставь карету в ангар!
– Как же так?
– Говорю тебе, распрягай!!!
– Так ведь барыня велела…
– Где она сама?!
Тот пожал плечами. Но дворецкий услужливо сообщил:
– Княгиня у себя в комнате. Изволят одеваться.
Никита Юрьевич грубо оттолкнул с дороги слугу и устремился бегом по лестнице на второй этаж. И, запыхавшись, ворвался в покои супруги.
Княгиня Трубецкая повязывала перед зеркалом ленту на шляпке. На ней было недавно купленное платье из дама светло-лилового оттенка, отороченное золотым позументом. На шее и на запястьях сверкали фамильные бриллианты. Над верхней губой призывно красовалась мушка в виде сердечка. В комнате стоял душный запах разбрызганного французского парфюма.
– Далеко ли намереваетесь отбыть, Настасья Гавриловна? – вызывающе заявил супруг прямо с порога.
Она даже не обернулась, старательно поправляя шёлковый бант на шее:
– Вы разве позабыли? Я давеча извещала Вас, что нынче вечером еду в театр.
– Ах, в театр?! Так вот! Никуда Вы не едете!!!
Трубецкой принял решительную позу. Супруга с насмешливым недоумением обернулась:
– Что?
– Я сказал, Вы останетесь дома!
– Никита Юрьевич, что на Вас нашло, право?
– На меня?! – рявкнул он, покрываясь багровыми пятнами, – Я Вам сейчас объясню!
– Уж будьте так любезны. И покороче. Меня ждёт карета.
– Уже не ждёт. Я распорядился распрячь лошадей.
Настасья Гавриловна впервые за время диалога взглянула на супруга внимательно:
– Что это значит?
– Это значит, что отныне Вы не ездите в театр!! Ни с Лопухиной, ни с кем бы, то не было другим!!