Все наши надежды

Тогда она пообещала себе, что больше не будет влезать ни в какие авантюры. Довольно с неё. Теперь она будет ещё больше внимания уделять магазинам, подготовке к экзаменам и остальному. Пусть это будет долго, но больше она не подставит ни семью, ни работников.

Зима проходила не в пример успешнее предыдущей. Элен активно меняла заказы тканей, прежде проводя по несколько часов в книжных магазинах за рассматриванием модных картинок; взяла на себя часть отчётов, с которыми успела разобраться. И дело пошло на лад.

А в марте – пусть у неё и украли деньги, и весь апрель и май пришлось работать ещё больше – она познакомилась с Артуром. И, что совершенно превосходило все её мечты, он пригласил её на свидание. Конечно формально это не было свиданием, но готовилась она в тот день именно как для свидания. Она не могла себе позволить появиться перед ним в дешёвом платье или в старых потрескавшихся перчатках. Уже одно то, что такой господин обратил на неё внимание, обязывало выглядеть как можно изящнее.

Когда же он совершенно пропал – что показалось очень странным после обилия знаков внимания – она с болью напомнила себе: они из разных миров. Его наверняка принимают в обществе, может, даже в высшем. А её удел – в лучшем случае брак с таким же мелким буржуа или должность директора какой-нибудь школы или приюта лет через двадцать.

Весь остаток лета Элен каждый день боролась с надеждой, что она ошиблась, что Артур не забыл её, что он обязательно, вот-вот, пришлёт ей цветы или конфеты… Ведь он же был так внимателен, казался таким заинтересованным. Она не могла ошибиться! Но недели шли, а от него не поступало ни даже крошечной записочки. И, как шло к закату лето, так угасала и её надежда. В конце концов она даже решила, что вовсе забыла о нём, как и он забыл её.

____________________

? Гамен – уличный мальчишка в Париже.

? Сантим – номинал французских денежных знаков, равный 1?100 французского франка, выпускавшийся в 1797—2001 годах (с перерывами) только в виде монет.

? Лауданум – опиумная настойка на спирту.

? Пату – уменьшительная форма имени Патрик.

? Эдуард Дусе – отец модельера Жака Дусе. Семья Дусе держала магазин на знаменитой модными домами улице де ла Пэ. С 1858 года Дом Дусе фигурировал в списке домов высокой моды Парижа.

? муслин – очень тонкая ткань преимущественно из хлопка, а также шерсти, шёлка или льна.

муар – плотная шёлковая или полушёлковая ткань с волнообразными переливами разных цветовых оттенков.

батист – тонкая, полупрозрачная льняная или хлопчатобумажная ткань.

? «Le Moniteur» – ведущая французская газета, основанная в Париже в 1789 году. В годы Второй империи Le Moniteur оставался официальным правительственным изданием.

? В 1830-х для поддержания формы огромных рукавов носили пышные подрукавники, набитые пухом, или на каркасе из китового уса.

? Берта – пышная отделка в виде накладной ленты, кружев или оборки декорированной ткани, обрамлявшая низкий вырез женского декольтированного платья.

Глава 6

две недели назад

Дверь магазина хлопнула, и Элен вынырнула из-под прилавка. Вошёл красивый молодой мужчина лет тридцати в когда-то дорогом и новом сером костюме. Он, остановившись у открытого стеллажа с рулонами тканей, методично осматривал полки. И когда Элен уже собиралась подойти, он приблизился к ней, и она успела заметить лоснящиеся манжеты и локти на его пиджаке.

– Добрый день, месье. Чем я могу вам помочь?

– Да… – он неловко улыбнулся. – Мне нужна дюжина коричневых лайковых перчаток. Размер восемь с половиной.

– О, да, конечно, да… Сейчас. – Она смутилась, поняв, что смотрит на него гораздо дольше, чем позволяли приличия, и быстро вытащила нужную пачку. – Вот, месье. Один франк двадцать пять сантимов.

– Отлично, возьмите.

Незнакомец расплатился, снял старые лопнувшие перчатки и аккуратно натянул новые.

– Вы спасли мою честь, – улыбнулся он. – Я просто обязан вернуть вам долг. Приглашаю вас в это воскресенье

– Не стоит, месье. Вы ничего мне не должны, – Элен отвела взгляд, улыбнувшись.

– Я не приму возражений.

– О, но я действительно не могу…

– Тогда мне придётся взять этот магазин в осаду, – усмехнулся он.

– Тогда мне придётся согласиться.

В воскресенье в четыре часа пополудни Анри подъехал к дому Элен, и они отправились на короткую прогулку по бульварам и потом к церкви Мадлен. В пути они немного разговорились, и Элен узнала, что он – потомок старого обедневшего дворянского рода. И потому вынужден строить военную карьеру. А его матушка тешит себя пустыми иллюзиями, будто он может жениться на богатой наследнице.

– У меня ведь даже баронского титула нет, – усмехнулся он. – Но я не спорю с ней, она нездорова, к сожалению.

– Я хорошо вас понимаю, – тихо ответила Элен, и более они к этой теме не возвращались.

Из дальнейшего же разговора она узнала, что он, несмотря на карьеру военного, живо интересуется науками, в том числе географией, а также посещает анатомирование и – что больше всего её удивило – иногда захаживает на выставки.

– Не всё из меня выветрилось.

Потому вечер решили продолжить как раз на выставке Салона, который закроется уже в сентябре. И там Элен приятно удивилась тому, что Анри это посещение действительно было в удовольствие. И с трудом верилось, что ей встретился столь приятный во всех отношениях мужчина, да ещё и которому она нравится!

С того дня Анри стал приходить в магазин аккурат к закрытию и провожать Элен до дома. В первый раз она немало удивилась, однако он быстро парировал тем, что по долгу службы хорошо знает, как опасно на улицах по вечерам. И Элен не оставалось ничего, кроме как согласиться.

За эти дни она утвердилась в своих ощущениях и порой позволяла себе немного помечтать о будущем именно с Анри – Артур за это время сам собой вылетел из головы. Тем неожиданнее и поразительнее было получить первого сентября коробочку марципанов с запиской «Дождь идёт. С первым днём осени!»

Элен попрощалась с посыльным, вернулась к себе в комнату, поставила презент на столик у окна и задумалась: что же делать? Прежде она бы обрадовалась, отправила бы ответную записку… Но сейчас… Сейчас это выглядит настоящим издевательством! И Элен, после долгой борьбы с собой переступив через представления о допустимом и недопустимом, решилась не отвечать.

Дня через три ранним утром в квартиру постучали, и посыльный вручил ей свёрток. На сей раз это оказался очаровательный серебряный швейный набор в бархатном футляре. Не ответить на столь дорогой знак внимания было чрезвычайно трудно, однако Элен решила, что ей это более не интересно.

Но в воскресенье почтальон принёс письмо. И чем дальше Элен его читала, тем меньше верила своим глазам: неужели Артур и правда не понимает, отчего она «так холодно» ведёт себя? Ведь не думает же он, будто можно вот так просто, безо всяких причин исчезнуть на два месяца, а после вести себя, как ни в чём не бывало?

Ночь она не спала, размышляя над ответом. День, как и всегда, прошёл в суматохе: новые ткани, неточности в счетах, пара скандальных покупательниц… За этими событиями письмо отошло на дальний план. Но только до возвращения домой.

Элен положила на комод шляпку и перчатки, не сводя взгляда с письма; взяла его в одну руку, лампу? – в другую, и села за стол. Придётся всё-таки ответить. И объяснить Артуру все детали, если он в самом деле не понимает. Пусть это и несколько странно… Наверняка он не раз ухаживал за девушками – притом куда более респектабельными, чем она. Как же он может не сознавать таких элементарных вещей?

«Уважаемый…»

Нет, не то…

«Любезный…»

Элен постучала ручкой? по дну чернильницы – и быстро написала:

«Добрый день, месье.

Прежние Ваши знаки внимания подали мне повод думать, что для Вас наше знакомство значит не меньше, чем для меня. Моё к вам нежное расположение и уважение не позволяло мне сомневаться в Вас. Но я столь долго не получала от Вас даже самой короткой записки, что мне не оставалось ничего другого, кроме как решить, будто наше знакомство более Вам не интересно».