Рита, или Топор за сценой

Глава 13 Словно в коконе…

А у Риты жизнь потекла тихо и размеренно. Она, словно в коконе затаилась. Старалась, пока еще внешне не обозначились признаки беременности, хорошенько подналечь на учебу. Были опасения, что голос подсядет, однако он был по-прежнему звучен, прозрачен и чист. Состояние было вполне удовлетворительное, тошнить перестало и единственное, дававшее ей не забывать, что она теперь не одна, – это сонливость. На лекциях боролась с ней, как могла; старалась сесть куда-нибудь подальше в уголок, где постоянно «клевала носом». Однажды это заметил преподаватель Сергей Михайлович Левичев и после окончания лекции подозвал к себе студентку Славину:

– Маргарита, что с Вами? Вы не высыпаетесь?

Рита опустила голову и на вопрос преподавателя ответила, что-то невнятное. Стараясь ускользнуть от внимательного взгляда Левичева, быстро попрощалась и вышла из класса.

Спустя неделю, утром, перед тем как отправиться на занятия в музучилище, Рита не смогла застегнуть молнию на юбке и тогда она отчетливо осознала: ей нужно срочно купить для себя какое-то свободное платье, чтобы было в чем ходить на учебу.

Отправившись после занятий по магазинам, Рита так и не смогла ничего подобрать. Опытная продавщица лет сорока, окинув ее взглядом, посоветовала:

– Вам, девушка, в специализированный нужно, для будущих мам.

Рита покраснела и поспешила выйти из секции женского платья.

Уже в общежитии по справочнику она отыскала магазин, где продаются подобные вещи и, не откладывая столь необходимую покупку, поехала по указанному адресу. Примерив платье из имеющегося ассортимента, Рита, увидев себя в зеркале, испытала шок: в нем она выглядела так, будто ей предстоит родить не позднее, чем через неделю. К горлу подкатил ком, нестерпимо захотелось здесь же, у зеркала в примерочной, расплакаться. Продавщица отдела, приоткрыв шторку и заглянув во внутрь кабинки, спросила:

– Девушка, с Вами все в порядке? – и увидев, готовую разрыдаться покупательницу, сказала – Что с Вами? Может водички принести?

Рита замотала головой: – Я такая в нем огромная, как бомба!

– Вам когда рожать? – поинтересовалась продавщица.

– Нескоро, еще пять месяцев! – в отчаянии ответила ей Рита.

– Берите! В самый раз. А пока боковые швы убавьте на нитку с иголкой. Потом, постепенно расставите по мере надобности, – заверила продавщица.

– Неужели это платье мне через пять месяцев впору будет? Может поменьше что-нибудь подобрать? – с надеждой посмотрела на продавщицу Рита.

– Ну, если деньги некуда девать, можно и поменьше, да, только через месяц – два опять покупать придете, для второй половины срока. Подождите, я сейчас.

Продавщица вернулась с сарафаном из шерстяной ткани: – Вот, это посмотрите, должно подойти. – и она, забрав платья, примеренные покупательницей, и от которых та пришла в ужас, задернула шторки кабинки.

Рита, надев на себя сарафан темно серого цвета, решила остановиться на нем. Сидел он вполне складно, габариты ее фигуры не увеличивал, а возможность надевать под него водолазки и кофточки сделала ее выбор в пользу этой модели. С облегчением вздохнув, Рита достала из сумки кошелек и направилась к кассе.

В общежитии она появилась в обновке, что сразу заметили соседки по комнате. Девушки уже начали догадываться об интересном положении Риты, но им хватило ума и такта молчать, а что касается подруги Лауры Хачатрян, то та покупку одобрила и, осмотрев Маргариту со всех сторон, принесла из своей комнаты, широкий палантин модной расцветки и набросив приятельнице на плечи, одобрительно кивнула:

– Носи! Самое то. Да и скрадывает тебя. Однако, не вижу причин для твоего страха. Ты же в Москве, а не в каком-нибудь ауле или глухой деревне. Твои родные не против. Так, что не стоит тебе уж так пугаться и переживать, – старалась успокоить подругу Лаура. – Может еще помиришься с мужем?

Рита опустила голову:

– Он ничего не знает. Зато я знаю: – этот ребенок ему совсем не нужен. Ничего, вырастим. У меня мама, бабушка. Обещали помочь. А пока мне надо где-то подработать на стороне. Я тут с ребятами – уличными музыкантами познакомилась у метро. Может попробую петь в переходе. Сквозняк, конечно, но акустика хорошая. На жизнь, на еду мне хватает, а вот на приданое, коляску, кроватку для малыша денег нет. И у мамы с бабушкой нет. Деньги на работе задерживают, пенсию тоже. Неудобно, конечно, но ты говорила, что у твоего дяди ресторан, может там попробовать петь?!

Лаура покачала головой:

– Дядя не разрешит. Это у кавказских народов считается позором.

– Ты о моей беременности без мужа?

Лаура опустила голову:

– Не только. Вечером в ресторан приходит разная публика, в основном мужчины. Выпить, покутить… могут к тебе привязаться, а скоро и заметно будет.

Рита приняла слова Лауры и перестала бояться «разоблачения» своего положения. Она получила несколько добрых, ободряющих писем от матери и бабушки и уже совсем успокоилась. На взгляды и вопросы некоторых студентов, отвечала улыбками или отшучивалась. Ее беспокоила только ограниченность в средствах; рост цен и дороговизна в магазинах. Спонсоры из банка «Таргет» исправно выплачивают надбавку к стипендии, на жизнь ей хватает, но на приданое и все необходимое для ребенка средств недостаточно. Мама в письмах пишет, что зарплату задерживают и платят чаще мукой, сахаром и х/б изделиями, но на это коляску с кроваткой, да еще и ванночку не купишь, а продать совсем нечего, никаких ценностей они не нажили. В конце письма мать написала, чтобы Рита не расстраивалась, она поинтересовалась у бывших соседок по общежитию, те обещали помочь кто чем: у кого-то остались вещи от детей и внуков, так, что: – «Ты, дочка не беспокойся, все необходимое для внука будет.» – заверила дочь Анна Николаевна.

Глава 14 Встреча

Декабрь… Как ни крути, он лучше промозглого ноября с его грязно-серой кашей под ногами, а приближение всеми любимого Нового года традиционно внушает, что все будет хорошо, гораздо лучше, чем было. И так из года в год! Людям свойственно верить в чудеса. Может по этой причине Рита решилась поехать на Братиславскую к ребятам-уличным музыкантам. Может и вправду, ей удастся подработать, пусть и в переходе. Тем более, что в шубе не видно ее «интересного положения», она даже и не поправилась почти, хотя, аппетитом не обижена.

Уже на выходе из метро до Риты долетело чье-то «пение» под фанеру. Голос парня звучал настолько фальшиво, что девушка поморщилась, однако пошла на звуки музыки.

Ребята сразу узнали, стоящую в сторонке Риту. Они «допели» фанерный шлягер до конца и подошли к ней:

– Ну, что решилась? И месяца не прошло…

– Рита кивнула в ответ.

Борис Сухарев, тот, что из Гнесинки, поправил на шее шарф:

– Сборы маленькие. С солистками плохо. Надо под тебя фанеру подобрать.

Рита спросила:

– А если вживую?

Парень покачал головой:

– С твоим голосом здесь тебе делать нечего. Нужно, что попроще.

– Могу и попроще. Мне деньги очень нужны.

– Ну, давай. Что петь-то будешь?

– Хочу попробовать вокализ Островского. Он мне удачу приносит. Без музыкального сопровождения. А капелла. Я правда, сегодня не распевалась, но попробую.

И Рита запела. Ее звучный, высокий голос, поднялся и поплыл над головами выходящих из метро людей, спешащих на рынок, а также, возвращавшихся с него. Воскресный день; в руках у многих сумки с продуктами, купленными по сходной цене на уличной распродаже. В карманах прохожих негусто, однако касса-жестянка стала наполняться; среди мелочи попадались и бумажные купюры. Одну из них пожертвовал из своих небольших гонораров и Стас Иваницкий. Произошло это случайно, когда он шел к преподавателю Иннокентию Ивановичу, живущему здесь неподалеку от метро. Впрочем, пожертвовал – не то слово. Стас сразу узнал голос Риты и пошел на него. В толчее подземного перехода он не осмелился подойти к ней, не захотел смущать ее. Натянув поглубже шапку, нагнулся и положил в жестянку деньги. Чтобы не быть узнанным, быстро затерялся в толпе, да и времени, к сожалению, не было, – торопился на урок с учителем и не мог опоздать. Стас пунктуален, научился ценить время: свое и чужое. Так воспитала его жизнь, а еще будильник, который он поначалу ненавидел, а потом стал ему благодарен за бережное отношение к часам и минутам, как к невосполнимой основе человеческого бытия. Замечательные качества трудолюбия, самодисциплины, вкупе с талантом и полученными знаниями в одном из лучших творческих ВУЗов страны, обещали создать из простого парня Стаса Иваницкого настоящего музыканта.

В тот день ребята остались довольны выручкой и решили в честь Ритиного дебюта пригласить ее в Макдональдс, расположенный неподалеку. Она с удовольствием приняла приглашение. Договорились, что будут выступать не менее 3-х раз в неделю в вечерние часы по пятницам и в выходные дни.

– Надо использовать предпраздничную атмосферу, после у людей элементарно не будет денег: все пропьют и проедят на праздниках. Так, что будем работать, как стахановцы – сказал Борис – негласный лидер их небольшого коллектива.

Надежды Риты на подработку оправдались и ей удалось скопить к Новому году некоторую сумму денег. Она отнесла их на сберкнижку. В своем письме к родным Рита написала, что ей удалось заработать денег на приданное малышу, что чувствует она себя хорошо и, возможно, приедет к ним на зимние каникулы ненадолго. О том, что она поет в подземном переходе у метро девушка скрыла, ей не хотелось расстраивать близких и она придумала версию, что поет на заменах в театре. Неискушенные в таких вопросах мать с бабушкой поверили Рите на слово.

Однако, толи она простыла на сквозняке в переходе, толи не удалось избежать вирусного заболевания, но в начале предпраздничной недели, – самой, по ее ожиданию, урожайной на сборы, Рита почувствовала сначала озноб, а потом и резкое повышение температуры. Она хотела пойти к ребятам на Братиславскую, но сил не было подняться с постели. В ее положении это очень серьезно и чревато осложнениями. Девчонки вызвали врача и Риту увезли на скорой в больницу.

А в подземном переходе ребята-музыканты уже подключили колонки и с озадаченным видом поглядывали на часы. Их солистка впервые опаздывала, надо начинать без нее. Выручил запасной фанерный вариант и парни начали напевать под нее одну из песен, принадлежащую раскрученному автору, а по факту написания – Стасу.

Когда песня закончилась, воспользовавшись небольшой паузой, Иваницкий подошел к музыкантам с вопросом:

– А где же ваша солистка? Почему сегодня не поет?

Парни пожали плечами:

– Сами не знаем, что случилось… обычно она не опаздывала.

Стас решил поехать к Рите, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Он знал, в каком музучилище она учится, а узнать адрес общежития не составило для него труда. На проходной спросил у пожилой вахтерши можно ли вызвать к нему Славину Маргариту? Та строго посмотрела на парня сквозь очки:

– Наконец-то объявился! Нету ее. В понедельник еще на скорой в больницу увезли!

Стас опешил: – В какую больницу? Что с ней?

– Опомнился! Нет, пока еще не в роддом, но и с высокой температурой ей не легче.

В это время мимо поста дежурной проходили девушки. Вахтерша окликнула одну их них:

– Юля! В какую больницу Риту Славину отвезли?

– По скорой в Склифосовского обычно отвозят, – ответила девушка, внимательно осмотрев Стаса.

– Спасибо. Я сейчас туда съезжу, – и Иваницкий поспешил к выходу из общежития.

Только за ним захлопнулась дверь, девушки зашушукались между собой, а вахтерша тетя Клава сказала:

– Вот, ведь и не подумаешь! А с виду какой симпатичный! Может еще и помирятся. Всякое в жизни бывает.

В справочной Склифа Стасу ответили, что в их институт такая больная не поступала. Однако, девушка в окошке, увидев, как расстроен парень, обратилась к нему:

– По какому адресу вызывали скорую?

Стас назвал адрес общежития. Девушка записала его и сказала:

– Ждите здесь, я попробую выяснить.

Вскоре она вернулась с бумажкой в руке:

– Вот адрес больницы и телефон. Только дозвониться туда непросто. Если есть возможность, съездите и узнайте в справочной.

Стас поблагодарил и поспешил на выход. Уже через полчаса он входил в главный корпус больницы, куда положили Риту. В справочной ему ответили, что состояние пациентки Славиной удовлетворительное, хотя температура еще довольно высокая. Что касается посещений, то завтра суббота и можно прийти проведать. На вопрос Стаса, что принести из продуктов, дежурная ответила, что Рите можно все, а главное побольше питья, соков или минеральной воды.

Глава 15 Миссия выполнима

На следующее утро, еще до открытия больничных дверей, среди пришедших навестить пациентов больницы, возвышалась долговязая фигура Стаса Иваницкого, он пришел одним из первых еще и потому, что у него была на этот день назначена встреча со своим преподавателем Старковским Иннокентием Ивановичем. Будильник на прикроватной тумбочке работал исправно и строго приказал Стасу встать и включиться в жизнь, несмотря на воскресный день. Там же на тумбочке лежал и синий ежедневник, подаренный кем-то из друзей, в котором Иваницкий расписывал все свои намеченные дела в соответствии с календарными числами и днями не менее как на неделю вперед. Посещение в больнице Риты Славиной, втиснувшись в утрамбованный график, не помещало воскресному расписанию, а лишь немного сократило время утреннего сна Стаса.

Рита лежала в палате на восьмерых: четыре койки зеркально напротив четырех таких же коек. У окна в центре палаты стол и единственный стул, его сразу заняла одна из посетительниц, остальные были вынуждены либо стоять в ногах у лежащего больного, либо присесть рядом на его койку. Пациенты, кто в состоянии ходить и уже готовился к выписке; при наличии свободных стульев сидели с посетителями в отсеке длинного коридора, так как остальная его часть была уставлена дополнительными койко-местами. В связи с хлынувшими в Москву огромными массами людей из других городов и бывших союзных республик, больницы Москвы были забиты до отказа. Не хватало площадей, оборудования, лекарств, врачей. Все эти незапланированные расходы рвали без того тощий и дырявый городской бюджет, выделенный на медицину. Унылое зрелище начала 90-х!

Рита, увидев Стаса, слабо улыбнулась:

– Стас! Как ты нашел меня?

– Вот, ттаак и нашел… птушачка на хвосте ппринннесла – Стас, густо покраснев, не нашелся, что ответить.

– Кааак ты себя чуввствуешь, Ритачка? – с сильным белорусским акцентом спросил Иваницкий. Возможно от волнения и радости, что он видит ее, Стас стал слегка заикаться.

Рита слабо махнула рукой: – С утра нормально, только слабость. А к вечеру температура расти начинает. Ты на всякий случай не подходи ко мне близко, не хочу, чтобы и ты заразился, да еще и перед самым Новым годом.

Стас вспомнил:

– Я тут принес тебе: соки, фрукты, воды минеральной. Вот по дороге в палатке пирожки купил: с капустой и мясом. – Стас поставил пакет на тумбочку рядом с Ритой.

В это время в палату вошла медсестра. Она стала раздавать больным таблетки, некоторым попутно делала уколы. Дошла очередь и до Риты. Стас отвернулся, до него долетел запах спиртового облачка. Откинув край одеяла, медсестра уколола и Риту, затем, накрыв ее одеялом, удалилась из палаты. Следом за ней, через несколько минут вошел врач, мужчина средних лет. Он спросил Риту:

– Как себя чувствуете, Маргарита Славина?

– Нормально. Спасибо, Виктор Петрович.

Врач, окинув взором Стаса, тихо сказал:

– Зайдите ко мне в ординаторскую.

Побыв немного около Риты, Стас не стал утомлять ее своим визитом:

– Выздоравливай, я еще приду. А пока хоть пирожки поешь и соки пей.

– Спасибо тебе, Стас. Не беспокойся обо мне. Здесь врачи и медперсонал хорошие. Кормят нормально.

– Я еще приду. – снова повторил Стас, прежде чем уйти.

Кормилицын Виктор Петрович хмуро посмотрел на Стаса, когда тот появился на пороге ординаторской.

– Вы родственник пациентки Славиной?

Стас в ответ кивнул. Какое-то седьмое чувство подсказало ему, что это не тот случай, когда нужно подтверждать свои родственные отношения с Ритой. Ради нее же. Ради правды о состоянии ее здоровья. Чужому не скажут, а родственнику, – вполне. Да, и, уставший, хронически не высыпающийся врач, вынужденный пахать в больнице почти без выходных, не стал допытываться кем приходится этот парень пациентке Славиной. Он лишь мрачно протянул в руки Стаса рецепты:

– В больнице этого нет. А, учитывая ее положение и угрозу выкидыша, эти лекарства жизненно необходимы. Постарайтесь, если сможете, достать. Питание тоже… слишком низкий гемоглобин. Остальное мы сделаем.

Кормилицын встал из-за стола, дав понять, что разговор окончен. Попрощавшись с врачом, Стас вышел из ординаторской.

Уже на улице, стоя на остановке автобуса, поеживаясь от мороза в легком пальтеце, Иваницкий размышлял, кто может ему помочь достать для Риты лекарства и деньги на ее лечение. А достать надо до зарезу, иначе нельзя! Ведь случись с ней что, он себе не простит! Тот факт, что Рита беременна и не иначе, как от Игоря, делал эту задачу особенно деликатной. О том, чтобы разыскать Нирозова, рассказать о тяжелом положении Риты, тем самым заставить самого Игоря позаботится о ней и их будущем ребенке, – задача для Стаса из разряда «миссии невыполнимой». Это было поперек убеждений Иваницкого:

– Если он до сих пор не знает или не хочет знать о судьбе Риты, не побывал в больнице, то, наверняка, и помощи от него не будет. Может, он уже и нашел себе другую, вычеркнув ее из своей жизни, а, возможно, она сама ушла от него.

Выйдя из автобуса, Стас увидел аптеку и зашел на всякий случай, чтобы узнать, что за лекарства выписал Рите врач из больницы. Провизорша, посмотрев рецепты, только головой покачала:

– У нас не бывает таких. Лекарство заграничное, строго по разнарядке. К сожалению, ничем не могу помочь.

– Может подскажите к кому обратиться? – попытался узнать хоть что-то Стас.

– Ну, в Кремлевке или в Главном Управлении только… – неопределенно произнесла провизорша аптеки для простых смертных. Стас забрал рецепты и спрятал их в боковом кармане пальто. Вышел из аптеки, снова попав под напор ледяного ветра, но он даже не ощутил холода, от полнейшей безнадеги у него и без того все заиндевело внутри. Ускорив шаг, Иваницкий добрался до ближайшей станции метро и поехал к преподавателю Старицкому Иннокентию Ивановичу, который однажды, услышав в переходе пение Риты, был так впечатлен, что пожертвовал ей половину своего заработка за уроки.

В квартире профессора музыки были гости: его старый друг с сыном, приехавшие из-за рубежа. Отец, давно обосновавшийся в Европе г-н Иогансон Борис Евгеньевич, или, как называл его по-дружески Иннокентий Иванович, – Боря, а тот, в свою очередь, его – Кеша. Сын Леонид – молодой человек тоже, как и отец музыкант, окончивший консерваторию.

Узнав, что в квартире гости, Стас хотел сразу попрощаться и уйти, но Иннокентий Иванович, задержал его в прихожей:

– Нет, нет! Не уходи. Я представлю тебя своим гостям.

Стас опустил голову:

– Извините меня, Иннокентий Иванович, но мне сейчас не до гостей…

Вид у парня и вправду был убитым, такого его профессор никогда не видел.

– Говори, что случилось?

Стас еще больше стушевался:

– Это личное, совсем не имеет отношение к музыке, к творчеству.

– Личное? – профессор Старицкий испытующе посмотрел на своего ученика, – тем более говори.

Стас кратко рассказал о Рите, о лекарствах, которые ему необходимо срочно достать. Старицкий внимательно слушал, не перебивая. Затем, начал снимать со Стаса пальто.

– Заходи. Будем решать. – все, что он сказал, совсем растерявшемуся парню.

Когда, раскрасневшийся от уличного мороза с ветром, Иваницкий вошел в гостиную профессора, тот представил его своим гостям такими словами:

– Знакомьтесь, мой лучший ученик Стас Иваницкий, а это мой старинный друг еще по музыкальной школе и далее по консерватории – Иогансон Борис Евгеньевич и его сын, тоже профессиональный музыкант, довольно известный в Европе – Леонид.

Стас протянул, еще не успевшую согреться после улицы с крепким морозцем, руку. Профессор Иогансон мягко пожал ее своей теплой рукой:

– Рад познакомиться. Заинтригован. Профессор и мой друг Старицкий строгий учитель и его оценка вас, как лучшего своего ученика, – дорогого стоит. Однако, хотелось бы послушать вас, чтобы и самим составить мнение. Интересно знать, что сейчас происходит в музыкальном сообществе России. Впрочем, мне, как человеку уже в возрасте, не все современные авторы понятны. Мы с Иннокентием Ивановичем все больше на классике взращены. А, вот, сын мой Леонид, тот хорошо разбирается в современной музыке. Борис Евгеньевич подвел Стаса к молодому человеку, на вид лет около тридцати:

– Знакомьтесь и я надеюсь, что вы поймете друг друга лучше. Вы нам, что-нибудь сыграете? – обратился он к Стасу.

– Тот, несколько озадаченный таким поворотом событий, произнес:

– Я написал одну вещь. Вернее, почти написал. Есть кое-какие неувязки с либретто, но если хотите, могу наиграть основную тему.

– Мы бы с удовольствием послушали Вас, – заинтересованно ответил ему Иогансон-старший.

Стас подошел к роялю профессора, сел, открыл крышку и начал играть по памяти. У инструмента Стасу всегда удавалось забываться о насущном, но сейчас этого не произошло, что, однако, не сказалось на исполнении. Музыкальная тема была раскрыта, пальцы бегали по клавишам, добывая из них эмоции через край. Возможно, состояние Иваницкого только усилило эффект от музыкального произведения. Первый, на кого устремил свой взгляд Стас закончив играть, был его учитель Старицкий. Он подошел и положив руку на плечо своего ученика, спросил:

– И ты так долго молчал, и ни разу не показал мне эту чудесную вещь! Почему?!

Стас опустил голову:

– Я считал, что пока рано и еще недостаточно отработано.

К Стасу подошли отец и сын Иогансон:

– Браво! Браво, молодой человек! Я бы даже сказал Маэстро!

Видя, что Стас, несмотря на одобрение и улыбки гостей-музыкантов, по-прежнему озадачен и порывается быстрее уйти, Иннокентий Иванович подошел и шепнул ему:

– Не уходи. Подожди.

Затем, обратился к своему другу Борису:

– Можно тебя на минутку? А молодые люди пусть пока между собой поговорят о современной музыке, которая тоже бывает прекрасной.

Иогансон-старший не преминул ответить:

– Все дело в учителях и почве, на которой культивировался талант. А русская классика – вечна! С этими словами они удалились в другую комнату, оставив молодых людей наедине.

Через несколько минут профессор Иогансон вышел вместе со Старицким и обратился к Стасу:

– Иннокентий Иванович рассказал мне о вашей беде. Сейчас подъедет мой помощник и мы попробуем достать вам необходимые лекарства. Мы пробудем какое-то время в Москве и с удовольствием еще послушаем вас.

В это время в дверь квартиры профессора Старицкого позвонил водитель, он же помощник. Стас надел пальто, а Иннокентий Иванович незаметно отвел его в сторону и протянул деньги: