Рита, или Топор за сценой

Глава 9 Размышления о будущем

Так, благодаря счастливой случайной встрече с опытным финансистом-бизнесменом Лакарским, из здания банка «Таргет» Рита вышла с деньгами в кармане и верой в свое прочное материальное положение. Нельзя сказать, что бухгалтер Раиса Петровна расщедрилась, осыпав ее золотым дождем, но назначенной надбавки вполне хватит на разумную жизнь без мотовства. Раиса Петровна, как мать подросшей дочери, считала, что излишества в деньгах, тем более, свалившихся будто с неба, могут только навредить девушке. Возможно, она и права.

Рита зашла в магазин, чтобы купить еды на ужин. Конечно, на средства, выделенные ей в качестве стипендиатки, икрой не побалуешься, как при покойном Юрловиче, но жить вполне сытно и надежно ей гарантированно на основании распоряжения хозяина банка.

Она купила необходимые продукты, а по дороге позволила себе зайти в недорогой сетевой ресторанчик, чтобы перекусить и полакомиться мягким мороженым, политым карамельным соусом, так пришедшимся ей по вкусу.

После чего вернулась в общежитие почти счастливая. Расставание с Игорем вовсе не печалило ее. Лето, прожитое вместе с ним у Мирослава Карловича, закончилось и словно улетело в никуда. Скорее, она больше горевала о старике, чем о молодом любовнике, которому отдалась из чувства благодарности за то, что он своим предложением спеть что-то еще, помог ей проявить свои способности перед комиссией и солистом Большого театра. В результате она победила в конкурсе среди студентов, о чем свидетельствует диплом и памятный знак в виде нотного ключа, что стоит на ее полке. Это и связало ее с Нирозовым. Легко сблизились, легко расстались. Маргарита не была легкомысленной девушкой, просто не успела полюбить Игоря так, чтобы простить его, его перепады настроений, рефлексии… А, когда узнала о коварном замысле Нирозова в отношении Мирослава Карловича с ее участием, как инструмента по завладению имуществом одинокого пожилого человека, то и вовсе выбросила парня из головы. Он не успел разбудить в ней ни чувственности, ни привязанности, чему Рита в глубине души была даже рада. Она вычеркнула эту историю из своей жизни и наполнилась мыслями о подготовке к новому учебному году на втором курсе музучилища.

Все бы хорошо, но у девушки начались проблемы со здоровьем, головокружение, тошнота, реакция на запахи. На приеме врач спросил:

– Вы замужем?

Рита покачала головой.

– У вас постоянный партнер? – видя, что девушка не понимает, о чем речь, уточнил – Замуж собираетесь или будете делать аборт?

Рита выдавила из себя: – Мы расстались. Я студентка. Мне учиться надо.

Врач выписал направления на анализы, необходимые для проведения операции по прерыванию беременности. Затем, указав Маргарите Славиной на дверь, вызвал следующую пациентку из очереди.

После сдачи всех анализов Рита вновь оказалась в том же кабинете, перед тем же врачом, – хмурым мужчиной предпенсионного возраста. Посмотрев результаты анализов Славиной М. В., лицо врача стало еще суровее. Он, не глядя на молоденькую пациентку, спросил:

– А вы знаете, что у вас резус-фактор отрицательный?

– Нет, – ответила Рита, – а что это значит?

– Это значит, что, если вы прервете первую беременность, то в будущем можете вообще не выносить плод, или родить неполноценного ребенка. Так, что вам стоит хорошо подумать, прежде, чем решиться на операцию.

У Риты померкло в глазах, стало трудно дышать, а в голове пронеслось:

– Вот она, моя расплата!

С трудом взяв себя в руки, Рита спросила врача:

– Сколько у меня времени?

– Недели три-четыре. Не затягивайте и хорошенько подумайте, посоветуйтесь с родными.

Глава 10 Принятие решения

После приема у врача Рита долго ходила по осенним улицам Москвы, к которой привыкла и полюбила, особенно старый, тихий центр. Опустившись на скамейку в одном из пустынных московских двориков, она размышляла над своей жизнью. Картина достойная кисти художника: в сгустившихся сумерках, одинокая девушка, склонив голову, сидит на скамейке, усыпанной опавшими листьями под поредевшей кроной дерева.

Тем временем стемнело. Окна небольших особнячков, сохранившейся дореволюционной постройки старого центра Москвы, уютно пожелтели из-за зажженного в них света. От любопытных глаз, по устоявшейся привычке, жильцы старательно задергивали оконные гардины. Сам дворик плохо освещался одним единственным фонарем, висевшим здесь с далеких 50-х. Осеннее небо почернело. Начал накрапывать дождь. Его крупные, холодные капли падали Рите на лицо, а она, не обращая внимания, все продолжала упорно искать выход из своей непростой ситуации. Так уж сложилось… Ясно, что надеяться ей не на кого. Об отце ребенка, – Нирозове и мыслей не было.

Рита вяло поднялась со скамейки и через арку покинула тихий незнакомый дворик, приютивший ее на время принятия важного решения: поехать на выходные домой, чтобы поговорить с матерью и бабушкой. Как они скажут, так и поступит.

Она купила билет и с Ярославского в ночь пятницы на субботу тронулась в путь, в город ее детства Водимовск.

Когда Рита появилась на родном пороге, открыв дверь своим ключом, мать что-то делала на кухне и увидев дочь, руками всплеснула:

– Дочка, что же ты не позвонила!

– Так получилось, мама. Лето проскочило; то на смотр учащихся музучилищ ездила, то еще чего… Вот, приехала на денек.

Заслышав в квартире внучкин голос, из своей комнаты вышла бабушка. Рита бросилась к ней с объятиями:

– Бабуля! Как ты? Я так соскучилась!

– Пенсию задерживают, случается. У матери зарплату не вовремя платят, а так все хорошо. Слава Богу не болеем. Ты-то как?

Рита спрятала глаза, ей не хотелось вот так, с порога, огорошивать близких. Но от бабушки, от ее цепкого взгляда не убежать. Мать, тем временем, выкладывала на стол скудный рацион их питания: бульон из кубиков с сушками, вареную свеклу и картошку, политую растительным маслом с солеными огурцами, коим Рита очень обрадовалась. Ее вновь замутило. Она взяла со стола огурец и с жадностью начала им хрустеть.

Отобедав с родными, Рита вспомнила о привезенных из Москвы печенье и конфетах. Она поспешила в прихожую, достала из сумки сладости и положила их на стол. После чая бабушка, поправив на глазах очки, внимательно всматриваясь в лицо внучки, произнесла:

– Ну, Ритуся говори, как на духу. Что случилось?

И Рите пришлось рассказать все, о чем ее предупредил врач женской консультации. Слово в слово.

После ее рассказа за столом воцарилось молчание. Затем, мать Анна Николаевна спросила:

– Скажи, дочка, ты по-прежнему хочешь стать артисткой? Не передумала? Что учителя говорят?

Рита кивнула головой в ответ:

– Нет, мама, не передумала. Учителя хвалят.

Тогда мать обратилась к бабушке Евдокии Павловне:

– Будешь с правнуком сидеть, пока я на работе? А я возьму еще какую-нибудь подработку в цеху, уборку…

Евдокия Павловна, развела руками:

– А ты как думала? Пока жива-здорова, помогу.

– Ну, вот, тебе наш ответ, дочка! Учись, рожай и привози дите. Когда срок ему появиться на свет?

– Весной. В апреле, думаю. Вы не волнуйтесь, мне стипендию от банка хорошую платят, а еще, я могу тоже подрабатывать. У нас многие студенты подрабатывают.

– И где же? – поинтересовалась Анна Николаевна.

– Ну, кто где. Кто-то в ресторане поет, кто-то на улице.

Мать помрачнела:

– Так, стоит ли столько учиться, чтобы в ресторане или на улице петь? Может домой вернешься?

– На бараночный? Нет, мама. Извини, но и ты мне этого не желала. Помнишь, перед отъездом?

– Помню, дочка, помню – с грустью отозвалась мать.

В тот же день ночным поездом Рита возвращалась в Москву. На сердце немного успокоилось и отлегло; по крайней мере, мать с бабушкой дали добро на рождение внука и правнука. Рита, почему-то уверена, что будет именно мальчик. Уже и имя ему подобрала: короткое, но звучное – Артем, Артемушка. Можно Темой звать.

Ночь прошла в сладком сне под стук колес, а в шесть утра поезд плавно прибыл на Ярославский вокзал. Осенняя Москва даже в раннее воскресное утро не спала: по улицам, подобно муравьям, с несоизмеримым их весу грузом, тянулись вереницы людей с набитыми сумками-тележками, бомбилы-частники зазывали в свои развалюхи советского автопрома, но Рита равнодушно проходила мимо, теперь она должна думать не только о себе, но и о младенце, который внутри. Стоит заранее позаботиться и о приданном: кроватке, коляске… А, это все деньги, деньги. Спонсор с надбавкой к стипендии тут не в счет. Это ее забота и только ее.

По дороге, заскочив в буфет, чудом сохранившийся с советских времен, (места надо знать!) и накупив каких-то слоек с повидлом и прочих коржиков, Рита добралась до общежития, где еще стояла воскресная утренняя тишина. Она осторожно вошла в комнату, которую делила с двумя соседками, продолжавшими спать, тихонько разделась и блаженно закрыв глаза, отдалась накатившему на нее сну. За окном полил осенний холодный дождь, а в общежитии включили отопление, что всех несказанно обрадовало. Тоже повод для счастья… Впервые после полученного от врача сообщения, не дававшего ей покоя, Рита безмятежно заснула.

Глава 11 Высоко над Землей

Она проспала до обеда и только чувство голода заставило ее проснуться. Девчонки уже давно поднялись; Лена Барышева пошла с парнем в кино, а Юля Николаева куда-то собиралась уйти. Увидев, что Рита проснулась, бесхитростно выдала:

– Ой, а мы с девчонками гадали и куда ты пропала. Сначала думали к родным уехала на лето, но кто-то видел тебя несколько раз с парнем. Мы, грешным делом, обиделись; – вышла замуж и на свадьбу не позвала. Так ты совсем вернулась или вы просто поругались на время?

Рита сглотнула эту неприятную пилюлю в свой адрес. Делиться с соседками совсем не хотелось, но она понимала, что отмолчаться не удастся, а скоро они и сами увидят ее «интересное» положение, поэтому ответила кратко:

– Я насовсем.

– Ясно… – протянула Юля. Хотя из ответа соседки многое осталось «за кадром».

Рита начала одеваться, голод настойчиво давал о себе знать: надо пойти и поставить чайник на кухне. В комнатах не разрешают использовать электроприборы во избежание пожара, об этом повсюду гласят памятки на стенах. Наказывают строго. Если увидят или найдут во время проверки кипятильник, то могут и стипендии лишить, что для некоторых сродни потери карточек во времена ВОВ, поэтому таких случаев еще не было.

В халате и тапочках, с чайником в руке Рита пошла на кухню, где повстречала свою приятельницу по классу фортепьяно Лауру Хачатрян. Они приветливо поздоровались. Лаура достала из холодильника бастурму. Ловко и красиво своими длинными, музыкальными пальцами, при помощи острого ножа стала нарезать ее на тонкие ломтики. Глядя на это, у Риты в желудке начались спазмы; ей до невозможности захотелось съесть хоть самый малюсенький кусочек. Да так, что ноги отказались держать. Она успела испугаться, прежде чем провалиться в обморок, но, к счастью, Лаура вовремя подхватила и усадила ее на стул. Когда Рита пришла в себя, то увидела огромные, перепуганные глаза Хачатрян, она обмахивала ее попавшим под руку журналом. Заметив, что Рита очнулась, девушка с облегчением выдохнула:

– О, как ты напугала меня! Я сейчас врача вызову!

Рита, с пересохшим горлом, лишь закрутила головой:

– Нет-нет! Не надо. Дай мне пить, пожалуйста!

Лаура налила в чашку воды из чайника и протянула Рите. Та, смущенно улыбнувшись, вернула ей пустую, выпив все до капли:

– Ничего со мной страшного, просто посмотрела на то, как ты так красиво режешь это вяленное мясо, вот и хлопнулась в обморок впервые в жизни.

Лаура – армянская девушка с природными генами гостеприимства, поставила перед Ритой тарелочку с тонко нарезанной бастурмой и дольками помидоров с кольцами мясистого красного перца:

– На, ешь, пожалуйста. Это мне дядя передал. У него с друзьями в Москве ресторан кавказской кухни.

Рита с наслаждением положила в рот ломтик вяленного мяса, острого и ароматно-пряного, затем закусила его дольками помидора и сладкого перца.

– Спасибо, Лаура. Я тебе одной первой скажу, знаю, что ты будешь молчать, пока все не узнают. Я беременна.

Большие глаза Лауры стали еще крупнее, но она ничего не сказала, а лишь ближе придвинула к подруге тарелочку с нарезкой и овощами.

В это время закипел чайник и Рита пригласила Лауру попить вместе чай с купленными на вокзале слойками и коржиками, а также баранками и сушками, что перед дорогой ей дала мать.

Воскресный день еще не подошел к концу, дождь прекратился, следом за ним выглянуло осеннее солнышко, позолотив собой все вокруг и подарив надежду на «Бабье лето». Рита решила прогуляться по воздуху, тем более, что ей, а главное, ее малышу это полезно. Раньше, может, и не пошла бы, а завалилась с книжкой на кровать… Но это раньше, с теперь все подчинено другому, – ее Артемушке. Теперь, в первую очередь о нем!

По пути она оказалась в подземном переходе метро, когда шла к расположенному по близости рынку что-нибудь прикупить из съестного на ужин, как вдруг, через усилитель до нее донеслось чье-то пение, в сопровождении уличных музыкантов. Честно сказать, слушать их было неприятно и даже стыдно. Рита подошла поближе и увидела двоих парней: один играл на клавишной переносной установке, другой на ударных. Солистка, – девушка неопределенного возраста, фальшиво пела популярный шлягер, незатейливого содержания. Мимо равнодушно текла толпа и никто не собирался материально поощрять музыкантов. Жестяная коробка стояла пустой, мелочь даже не покрыла ее дно. Рита, покопавшись в карманах, положила в коробку бумажную купюру, которая не прорвет брешь в ее суточном бюджете, ей ведь надо питаться и еще хоть что-то откладывать.

Закончив петь, девушка подошла к музыкантам и они начали, что-то выяснять между собой. До Риты долетали обрывки фраз из их разговора. Было ясно, что речь шла о деньгах. Наконец, один из парней взял коробку для сбора денег и высыпал ее содержимое в карман певицы. Она, что-то буркнула им на прощание и гордо подняв раскрасневшееся лицо, под стук своих каблуков направилась к входу в метро, затерявшись в толпе.

После ухода певицы, уличные музыканты продолжили обсуждение между собой, один из них, все время поглядывавший на Риту, вдруг подошел к ней и предложил:

– Заработать хочешь?

Рита удивленно подняла на него глаза:

– Каким образом?

– Рот открывать под фанеру. Только и всего. Понимаешь, без солистки нельзя. Желательно, чтобы девушка и симпатичная, как ты.

– Видела я вашу кассу. Причем, там от меня была единственная бумажная денежка, остальное все мелочь. Ничего вы не зарабатываете, не рассказывай мне сказки.

Парень раскрыл молнию на поясной сумке-банан и показал ее содержимое: там лежали бумажные купюры.

– Мелочь поднакопим и в метро, в кассе меняем на бумажные. Делим все честно на 4-х. Три части поровну нам, а одну часть – хозяину.

– Что за хозяин? – поинтересовалась Рита.

– Будешь с нами работать, узнаешь. Ну, как, согласна рот под фанеру открывать?

Рита замялась, условия такой откровенной халтуры, вызвали в ней внутренний протест. Она уже начала осознавать себя певицей, пусть пока без сцены и стабильного заработка.

– А вы тоже имитацией игры занимаетесь?

В это время к ним подошел второй парень, он обратился к Рите:

– Ну, ты давай, быстрее соглашайся, а то у нас простой. Сейчас самое время, воскресенье час пик.

– Я просто интересуюсь: вы – липовые музыканты? И тоже делаете вид, что играете, а сами не умеете?

– А ты-то, что сама за птица?

– Я Маргарита Славина, студентка музыкального училища по классу вокала.

Один из парней присвистнул:

– Во, те на! А он, – парень указал на клавишника, – студент Гнесинки.

– Ага! – со смешком отозвалась Рита, – а ты – студент консерватории?

– Нет, я – самородок-самоучка.

– Ты серьезно певица? Да, разрешите представиться, – клавишник из Гнесинки протянул Рите руку – Борис Сухарев, а это – он указал на «самородка-самоучку» – Вася Толстопалов.

– Я под фанеру петь не смогу. Давайте в живую, что-нибудь попробуем?

Парни переглянулись:

– А давай! Что играть? Про бухгалтера знаешь?

Рита замотала головой, затем назвала одну из песен знаменитой заокеанской певицы. Парни переглянулись:

– Так, это ж, какую глотку надо иметь!

– Я попробую. – отозвалась Рита. – здесь в переходе звучание отличное и микрофона никакого не надо.

И она запела без музыкального сопровождения, а капелла. Голос ее, – густой со множеством переливов, заполнил собой весь длинный подземный переход. Растекаясь и паря над головами, идущих в метро пассажиров, он рвался наверх, минуя лестницы и преграды, из суетливого мира в мир возвышенный, неземной, тонкий.

Это остановило, проходящего мимо учителя музыки Иннокентия Ивановича Старковского, и он пошел на голос, совершенно забыв, что его ждет дома жена к обеду, что без него она не сядет за стол. В кармане преподавателя лежало две пятитысячные, – его сегодняшний заработок частными уроками. Старый учитель, не задумываясь, достал одну купюру и осторожно положил в пустую жестянку:

– Вторая купюра для жены, а другой я имею полное право распорядиться на свое усмотрение. Это пение достойно гораздо большего.

И Иннокентий Иванович поспешил домой, он не хотел, чтобы его Жанна Леонтьевна волновалась и ждала. А Рита, закончив пение, поспешила смешаться с толпой, однако один из парней догнал ее и сунул в руку пятитысячную от Старковского:

– На. Это твое по праву. Тебе бы в Большом петь… – сказал он на прощание. – А, вообще, заходи. Хоть, у нас для тебя репертуар неподходящий

Глава 12 «Легкий» путь к славе, или С небес на землю

Игорь тогда, в порыве откровенности, сказал Рите правду: – Стас Иваницкий и в самом деле многообещающий талантливый музыкант-композитор, только такой же, как и они – приезжий, своего «ни кола, ни двора». Даже еще хуже, совсем непробивной, на тусовки не ходит, нужных знакомств не завязывает, а знай себе корпит над нотами в уголке своей общаги или в Гнесинке допоздна, пока не попросят уйти и освободить класс. Мало ему показалось окончить обычное музыкальное училище, он зачем-то еще и в Гнесинку подался. Ребята деньги в кабаках сшибают за вечер приличные, кто на свадьбах, кто на корпоративах играет. Всякий, как может, бьется за свое место под солнцем, за право жить и работать в Москве. Он и сам не исключение. Пришлось принять приглашение работать в «Голубой Обезьяне». Пусть, это совсем не то, о чем он мечтал, да и само заведение с сомнительной репутацией, но другой работы нет пока, а в Магадан он не поедет ни-за-что! Этот вопрос давно решенный. – Так размышлял Игорь Нирозов, приняв дозу порошка, перед тем, как заснуть после ночного ревю в клубе «Голубая обезьяна». Впрочем, в этом названии нет ничего предосудительного, в природной фауне и в самом деле есть такие мартышки с вполне соответствующим внешним видом. Мордяхи и окрас у них вполне голубых оттенков, а от обезьян они не многим отличаются.

Игорь не заметил, как в своем сне оказался в джунглях, где на лианах раскачивались голубые мартышки и заманивали его все глубже в лес. Он послушно шел, а за его спиной смыкались стволы деревьев, отрезая путь назад. Он будет долго блуждать по джунглям, пробираясь через сплетенья спускающихся с небес лиан, среди невиданных птиц, диковинных цветов причудливых форм и расцветок, чтобы проснувшись, уже к вечеру, снова быть в клубе, где начнется действо: сцена, прожектор, актеры-мужчины в туфлях на каблуках, в париках и платьях с корсетами, с ярким макияжем, делающим их существами третьего рода. Но и на это найдется объяснение, если вспомнить театры средневековья, той же Англии, (и не только!) где женские роли исполняли актеры-мужчины, не говоря о эпохе Барокко и певцах-кастратах, одним из которых был непревзойденный Фаринелли.

Все это Игорь Нирозов давно знал, как человек из творческой семьи. Он рос среди людей искусства и в их магаданской квартире было много книг. С раннего детства он с жадностью читал, причем, даже то, что ему по возрасту не было показано. Мать с бабушкой относились к его чтению довольно фривольно: – Действительно, что плохого в Бокаччо и его «Декамероне», или в Апулее и его «Золотом осле»? А у мальчика должно быть развитое воображение, поэтому пусть читает все, что есть у них в домашней библиотеке, включая Серебряный век дореволюционных изданий, наполненных эротизмом и эстетикой декадентства.

Вот на этом и вырос Игорь, начав читать подобную литературу уже лет с восьми. А мама с бабушкой жили в своем мире: от премьеры к премьере и обязательными дружескими застольями-посиделками с коллегами из театра и местной филармонии. Дом был всегда полон гостей, а Игорь все внимательно слушал и впитывал с младых ногтей. Это никоим образом не сравнить с Ритиной «Синей табуреткой» в общаге бараночного завода. Разные миры и параллельные Вселенные. Игорь ненавидел плебейство. Впрочем, отрицать наличия у Риты Славиной таланта и эффектной внешности он не мог. Собственная красота и утонченность, не приносили ему ничего хорошего, а с его приходом постановщиком ревю для ночного клуба «Голубая обезьяна», сыграли с ним и вовсе роковую роль. Поначалу он отбивался от поклонников как мог, но это продолжалось недолго. Комплименты, дорогие подарки, соблазнительные проекты, сыграли свою роль. Нирозов сдался и стал любовником очень влиятельного лица в шоу-бизнесе, утешая себя, что это временный компромисс, вспоминал, сколько голливудских знаменитостей взлетели на сияющий мировой славой небосклон, благодаря подобным связям. Он знал до кучи таких примеров и, в конце концов, махнул на все рукой, отдавшись соблазну легкого пути к успеху и шику-блеску богемной жизни. Теперь у него роскошная квартира, правда, пока съемная, не менее роскошный автомобиль, тоже не на его имя оформленный, но это ему не мешает пользоваться ими по доверенности. Одежда от ведущих брендов, халаты от Версаче, полотенца, косметика – все от него, его излюбленного метра, включая пены для бритья и ванны, а также дезодоранты, лосьоны, гели, нижнее белье. Как он быстро привык к роскоши, теперь даже не представляет себя вне этого пространства. А Стас пусть корпит над нотами и жарит свою любимую картошку в общаге! Посмотрим, чего он добьется только благодаря таланту и трудолюбию. – Эти мысли убеждали Игоря в правильности выбранного им пути.

А в это время бывший приятель Игоря Стас Иваницкий усердно работал над своим первым мюзиклом. Дело немного тормозило отсутствие либретто, написание которого он рассчитывал доверить Игорю Нирозову, но тот, как сквозь землю провалился, и Стас стал писать сам, хоть и не было у него для этого ни опыта, ни денег, чтобы нанять профессионала. В исполнительнице заглавной роли сомнений не было – это Рита Славина. Именно для нее и пишет, и словно, слышит ее голос. Но пока не может предложить ей готовую, законченную роль; слишком рано, еще горы незавершенного впереди!

Иваницкий за работой порой забывал, что и когда ел, сколько спал. Когда писал, рисуя в воображении все действо в мельчайших подробностях, то выпадал из реальной жизни и только, заведенный им будильник своим звоном возвращал его на грешную землю, в которой помимо творчества столько других дел!

Стас отложил в сторону карандаш с нотными листами и заложив руки за голову, потянулся, вытянул затекшие от долгого сидения длинные ноги, затем встал и пошел на кухню, чтобы утолить, напомнивший о себе голод. Он сварил вермишелевый суп из пакетика и с половиной батона, с аппетитом уминал его.

В это время на кухню общежития зашла девушка лет шестнадцати-семнадцати, внучка уборщицы, иногда приходившая помогать бабушке. Увидев, как Стас доедает суп прямо из кастрюльки, смутилась и ушла, а он помыл после себя опустошенную им посудину с ложкой, вытер со стола и вновь удалился в свою комнату, где, грохнувшись на койку, сразу заснул в чем был: в джинсах и рубашке.

Так, проспав час-полтора, Стас проснулся от звонка будильника, который ненавидел и которому одновременно был благодарен за его свойство исправно будить и доставать его из глубин сна. Ведь, если б не этот противный и резкий звук, вряд ли бы он просыпался сам по себе. Для этого ему необходимо гораздо больше времени, а это стало недопустимой роскошью, ведь помимо всего прочего, он берет заказы от студентов, способных заплатить за композицию, но чаще работает «негром» для профессиональных музыкантов. Поначалу он честно писал музыку, за которую ему самому не было стыдно, не важно под чьим авторством, но ему четко указали, что нужны шлягеры для гопоты «в три прихлопа, в два притопа» и он уступил заказчику, презрев свой музыкальный вкус и знания, взялся выдавать подобное на-гора за весьма небольшие деньги, позволявшие ему как-то жить. Но, каково было удивление Стаса, что его поделки, прошедшие студийную обработку в записях, стали все чаще появляться на радио и иметь успех у слушателей, готовых платить за заявки для своих родных, друзей и любимых.