Женское счастье, или По рекам судеб

Но главным козырем у бабушки были все же ноги. Когда был жив ее Рэм Михайлович, она любила выйти «в свет», прогуляться с ним под руку по деревенским улочкам в туфлях на каблучках. Рэм, знавший Антонину еще со школьных времен, смотрел на нее влюбленными глазами и видел в ней все ту же Тоню, какой она была в их общей юности. Овдовев и немного погоревав о жене, Рэм пришел к порогу своей первой любви Антонины. В свое время война и фронт развели их по разные линии жизни, но судьба, сделав петлю во времени, соединила их, уже пятидесятилетних и дала пять лет прожить в любви, уважении и согласии до самой смерти Рэма Михайловича.

Отставник, капитан 1-го ранга Старшинов Рэм Михайлович, по горячим просьбам односельчан и их единогласному голосованию на деревенском сходе, возглавил колхоз «Светлый путь», таким образом стал председателем уже разменяв шестой десяток. Проработал он на этом посту более пяти лет и добился немалых успехов, но то ли возросшая не по годам нагрузка, то ли сердце уже немолодого бывшего подводника подвело, а может все и сразу, но умер он в одночасье на своем рабочем месте, когда Антонина была на приеме в медпункте. Смерть была мгновенной, оторвался тромб, он даже не успел позвать на помощь секретаршу за тонкой перегородкой, отделявшей его кабинет.

Вот с тех пор Антонина и перестала прихорашиваться, быстро превращаясь в старушку. Единственное, что спасало и согревало ее душу, так это уважение и любовь односельчан и, конечно, дорогих ее дочери и внучки. Но у них своя жизнь в Москве и хоть езды до Холщевиков всего час на электричке, да и ходу от станции километра два, не больше, но часто не наездишься. Дочь много работает, да и внучка тоже. А сегодня у Антонины радость и она вышла встречать своих дорогих людей. Вот они идут к ней по бетонке, к их дому почти на краю деревни. Антонина Павловна с порога дома махнула им рукой.

– Идут ее девчонки и сумки как всегда несут. Уж сколько раз говорила, не везите много, но все бесполезно. Да и как в деревню приехать с пустыми руками? Сейчас набегут к ним деревенские, у всех старики, дети, будет обмен гостинцами, затем накроют стол, а в печи уже готов запеченный гусь и на столе гора пирогов, испеченных их матерью и бабушкой. Конечно, придут соседи, подруги Ирины с детских лет, а вот ее ровесники стали потихоньку уходить и на деревенском кладбище за оградами, покрашенными голубой краской, все больше свежих могил. – С такими мыслями встречала своих дорогих гостей, стоя на крыльце родимого дома, бабушка Антонина.

Она вздохнула, вспомнив Рэма: – Сейчас бы он довез их на своей машине и не тащили бы они сумки от станции. Хорошо, что им знакомы обходные пути, идут через лес, а это путь короткий. —

После смерти мужа Рэма приезжал из Москвы его сын и забрал их новые «Жигули». Антонина не стала оспаривать наследство, хоть и ее копеечка была на них потрачена, полторы тысячи полновесных советских рублей и это при ее зарплате медсестры в семьдесят рублей. Но грех жаловаться, сейчас, помимо зарплаты, она получает и пенсию, да еще имеется небольшое приусадебное хозяйство: куры, гуси. Была коза, но не любят люди козье молоко, хотя оно и полезное. Свои приезжают нечасто, а сама Антонина его тоже не очень уважает еще с детства. Тетя Маша иногда приказывала ей его пить, она пила сквозь силу, но с тех пор в рот не брала. Врачи рекомендовали Рэму, как ветерану-подводнику, для него и козу держала. Потом пришлось с ней расстаться. Сразу после смерти Рэма Антонина продала свою Пушинку соседям и теперь она каждый раз блеет, когда видит бывшую хозяйку. Узнает поди ее…

Калитка скрипнула и дочь с внучкой идут к ней навстречу, задевая еще мокрые после недавнего дождя кусты вдоль дорожки.

– Бабушка, ты, как капитан на мостике, стоишь и смотришь, – поставив сумку около крыльца, Света бросилась обнимать бабулю.

Подошла Ирина. При первом же взгляде на дочь мать заметила ее осунувшееся лицо и обветренный темный загар чужого солнца. Она раскрыла ей на встречу свои объятия, мать и дочь обнялись.

– Ну, что стоим, заходите! – Антонина, широко распахнув дверь, пропустила в дом своих дорогих людей.

В доме все не меняется годами, даже десятилетиями. Все та же, знакомая с детства обстановка: довоенный буфет, подаренный Марии сестрой Лидией и ее мужем Григорием, когда они жили в тех малюсеньких комнатках полуподвала особняка на Новинском бульваре. Буфет был слишком громоздким и никто не позарился на него, когда особняк родителей Григория пошел под заселение жильцами в порядке уплотнения. Остальную мебель растащили по чужим углам, а может и сожгли в печках и буржуйках во время Гражданской, но к возвращению с фронта бывшего хозяина дома Григория, из мебели его семьи только этот огромный буфет и остался. Он стоял в коридоре образовавшейся коммуналки и на него вечно натыкались жильцы, особенно по ночам, когда вставали по нужде и из-за экономии не включали свет, да и электричества частенько не бывало по причине постоянных сбоев, план ГОЭЛРО еще только предстояло осуществить.

Буфет раздражал всех и Григорию, как бывшему хозяину, был предъявлен ультиматум: – или убираешь эту громадину, или мы ее распилим и сожжем в печке! – Но этот буфет был для Григория дорог как память о родителях и его счастливом детстве. О том, что он был антиквариатом и представлял собой художественную ценность тогда мало кто думал.

Делать было нечего, пришлось Григорию договориться с шофером из их штаба и отвезти неподъемную тяжесть в Холщевики, в дом Марии. Заносили этот монолит всей мужской силой деревни, состоящей в основном из подросших и не успевших побывать на Гражданке парней. Мужиков среднего возраста в деревне почти не осталось, кто погиб, а кто-то вернулся инвалидами, подобно Павлу, к тому времени уже покойному. Ну, а место, освободившееся от вечно мешавшему всем буфета, тут же занял огромный деревенский сундук, на который определили спать старую бабушку, выписанную из деревни для присмотра за детьми кого-то из жильцов. И опять возникла преграда на пути к отхожему месту в квартире, но больше никто не ворчал, своя ноша не тянет.

Ирина со Светой любят свою малую Родину – Холщевики. В родном для них доме уютно, вкусно пахнет гусем, запеченным с антоновскими яблоками из их старого сада, заложенного еще при тете Марии. Они охотно делятся с соседями саженцами и отростками, но урожай от них не тот. В их саду Антоновка крупная, ароматная, кожа негрубая, мякоть сахаристая. Антонина, разменявшая шестой десяток, еще крепка, сама управляется и на работе, и дома в своем саду-огороде. Рэм, когда был жив, помогал, но по-крупному, мужским рукам всегда есть дело в деревне. А вот полоть грядки, ухаживать за садом, это все дело женских рук Антонины. Конечно, в медпункте она физически не уставала так, как рядовые колхозницы на полях и на ферме, но в особых случаях и ей приходилось принимать участие в уборке урожая в их еще только становящемся на ноги после войны колхозе «Светлый путь». В молодости все давалось легко, а Антонина с детства отличалась крепким здоровьем и силой.

Отставнику Рэму за какие-то пять лет удалось вывести их колхоз в передовики по Подмосковью, за такой короткий срок это было очень непросто, вот и «сгорел» на работе. Сам он частенько смеялся по поводу своего революционного имени. РЭМ – революция, электрификация, механизация, именно таким именем наградили его родители, но на дворе уже был конец 70-х годов, последних лет еще здравствующего социализма с его соцлагерем и Варшавским договором. Люди страны СССР еще не знают, что Афганская война уже на пороге. Она ворвется в почти каждую семью, где есть призывники и кадровые военные, а у тех – невесты, жены, дети. Наступил конец лета 1979 года, с последующими событиями в далеком Афганистане, стране одной из первых признавшей РСФСР в 1923 году. Афганская война станет тяжелой ношей, надорвавшей нашу страну, это станет началом эпохи перемен и конца Союза, но все еще впереди.

Глава 15 Возвращение

Антонина, волею судьбы сменившая городскую жизнь на жизнь в деревне, ни разу не пожалела об этом. Наверное, сказались крестьянские корни родителей. И какое же это счастье, встав утром раскрыть окна в сад с его летними ароматами цветов и пением птиц, идти по деревенской тропинке на работу, любуясь просторами русской равнины с ее необъятной ширью. А осень, с присущей только ей яркими, пышными красками бабьего лета и криками журавлей, улетающими в дальние страны где нет зимы. Зима в деревне долгая, темная, неторопливая, но сколько тайны в декабрьских вечерах. Зима располагает к общению, работы на полях закончены и хорошо посидеть в кругу подруг своей прошедшей молодости, поговорить, вспомнить, попеть песни, а чтобы руки на коленях без дела не лежали, женщины зимой рукодельничают: вяжут, вышивают, помогая друг-другу. После Крещения, с прибавлением светового дня – подготовка к будущей посевной с каждым днем возрастает. И так год за годом все идет по кругу.

И только встреча со своей первой любовью Рэмом изменила размеренную и однообразно из года в год протекавшую жизнь Антонины. После избрания его председателем колхоза «Светлый путь», чтобы дать ему возможность передохнуть от напряженной работы в весенне-летний период с его посевной и уборочной страдой, зимние посиделки из ее дома переместились в дом Макаровны, самой старшей в селе. О Макаровне ходят слухи, что ведьма она. Антонина от этих слухов отмахивается, но никогда не забывает, что именно Макаровна помогает многим в деревне лечить хвори, как людские, так и домашней живности. Бывало, что врачам районной больницы не удавалось справиться с болезнью, тогда шли к Макаровне и она помогала. Еще Макаровна умеет гадать на картах, умеет одним взглядом понять о человеке все и никогда не ошибается, это признают все, включая самых отъявленных сплетниц, которые в деревне, конечно, имеются.