Рита, или Топор за сценой

Глава 1 Назад, в будущее…

Родной город встречал Маргариту Славину ненастьем; небо, затянутое серым полотном, сквозь которое лениво просачивался мелкий дождь, навевало уныние, граничащее с тоской. Август еще не достиг и своей середины, а, вспоминая Пушкина, все вокруг уже «дышало осенью». Впрочем, такая погода Риту вполне устраивала, ей не хотелось возле себя суматохи и кружения, связанного с ее известностью и статусом столичной театральной примы, да и видеть кого-то из старых знакомых по прошествии одиннадцати лет, желания особого не было. Возвращаясь в Водимовск, она словно сбросила с себя старую оболочку, которую тут же, напоследок, сожгла, пустив пепел по ветру, чтобы от прошлого и следа не осталось. Тем более, что теперь ее, за исключением элитной недвижимости в центе Москвы, удачно сданной в аренду инофирме, больше ничего со столицей не связывает. Деньги по договору она получила за год вперед, из театра ушла, находясь в отпуске. Все просто: поставила свой автограф на заявлении об увольнении, отдала секретарю в административную часть, даже не дождавшись возвращения из отпуска Журавского. Механизм делопроизводства запущен: секретарша сама передаст в кадры и все оформит, а она с багажом в виде нескольких коробок и парой-тройкой чемоданов со всем необходимым на первых порах, вышла из здания театра, села в автомобиль и сразу двинулась в путь.

Ей предстояло забыть Москву, а с ней былой успех, шумное окружение поклонников, раздачу автографов у служебного выхода. В прошлое ушли поздние возвращения домой после спектаклей с охапками цветов, коими она наполняла все имеющиеся вазы в своей огромной квартире рядом с Москва-рекой, а чаще, просто наливала в ванну холодную воду и на ночь сбрасывала в нее букеты. И лишь на следующий день, отоспавшись, начинала заниматься цветами. Она любила это занятие и не доверяла его домработнице, приходящей два раза в неделю готовить и убираться.

Закончилась ее светская, яркая, непредсказуемая жизнь театральной примы, о которой она и не мечтала, когда покидала родной Водимовск и, как тогда думала, – навсегда. И, вот, он вновь перед ней – небольшой городок в сорок тысяч жителей вместе с прилегающими поселками, что согласно Википедии. Как забытый бедный родственник в старой, потертой одежонке, он почти не изменился. Все те же улицы, дороги, ухабы… Все те же дома, заросший и одичалый городской парк, где ее с одноклассниками принимали в пионеры у памятника Ленину. Завод бараночных изделий по-прежнему работает, на нем когда-то трудилась ее бабушка и мама. Сейчас это Комбинат хлебобулочных изделий №1, что следует из новой вывески, которую она успела заметить, проезжая мимо.

На завтра у нее назначена встреча с агентом по недвижимости Тимуром, а пока она остановится в небольшой частной гостинице, где заблаговременно забронировала себе номер. Это был старинный двухэтажный особняк, принадлежащий когда-то местному купцу-хлеботорговцу Рылову, именно он основал в Водимовске производство баранок и пряников. После революции хозяина прогнали, фабрику и дом национализировали. Чего только не было в нем за годы советской власти: библиотека, какие-то конторы в комнатах на этажах, даже пункт приема стеклотары в примыкающей к зданию пристройке для экипажа былого хозяина. В наступившие перестроечные времена особняку нашелся новый владелец. Нанятые рабочие подремонтировали, подкрасили, что-то обновили и на фасаде, с едва подсохшей краской серо-сиреневого цвета, появилась вывеска: «Водимовский Гранд-отель», вызывавшая непременную улыбку, особенно у новичков, решивших остановиться в гостинице. Цены за проживание в ней были весьма высоки, что обуславливалось не только громким названием с несоответствующим ему комфортом, сколько близостью к центральной автотрассе, недавно проложенной и связавшей Водимовск с городом регионального значения Старомыслов, население которого перешагнуло 700 тысяч человек. Учитывая, что на пороге замаячил 21 век, а с ним почти повсеместное народное владение транспортными средствами, перешедших из разряда роскоши в разряд средств передвижения, связи между городами и населенными пунктами значительно расширились и укрепились, повлияв на качество жизни обычных граждан. Она сама, Маргарита Славина, после окончания школы уезжала из Водимовска в плацкартном вагоне поезда, а вернулась за рулем «Вольво», почти нового, поблескивающего красным лаком и серебром металла.

Приняв с дороги душ и отобедав у себя в номере, Маргарита в мягком халате из махрового флиса цвета бирюзы, прилегла на широкую кровать. На глаза попался свежий выпуск местных «Губернских новостей», лежащий на прикроватной тумбочке. Она развернула газету и пробежав по строчкам глазами, наткнулась на знакомую фамилию Димов Дмитрий Васильевич, депутат местного органа управления.

– Уж не ее ли бывший одноклассник Дим Димыч, как его прозвали еще в 5 классе? На фото из пятерых мужчин, внешне лишь один соответствовал возрасту ее другу детства и ранней юности; остальные выглядели значительно старше. Конечно, она и не узнала бы на этом снимке Димку Димова, физиономия немного расплывчатая, но неудивительно – прошло больше 10 лет, когда она виделась с ним в последний раз.

Глава 2 От табуретки до конкурса в Москве

Пожалуй, самое первое детское впечатление, врезавшееся в Ритину память на всю жизнь: она стоит на табурете и поет. Отчетливо запомнилась картина: чье-то застолье в их общежитии; взрослые, улыбаясь, слушают, хлопают в ладоши и хвалят ее, кто-то сует в руку конфетку, а ее сцена – это старый, покрашенный синей краской табурет, сделанный кем-то задолго до ее рождения. Он находился в кухне их общежития при заводе бараночных изделий, где работала мама, Анна Славина. Уже тогда, в раннем детстве, Риту окрестили «Артисткой». Популярность общительной, симпатичной девочки перешагнула стены общежития в близлежащие дворы: ее узнавали, угощали, ей улыбались. Не забыть, как она с полным карманом конфет, счастливая возвращалась после «выступления» в их комнату в конце длинного коридора общаги. Как щедро делилась «заработанным» с бабушкой и матерью. Рита навсегда запомнила слова бабы Дуни: – Вот ты и добытчица, глядишь и прокормишься, не пропадешь. Внучка отнеслась к словам бабушки очень серьезно и всегда угощала родных тем, что подносили ей взрослые во дворе.

Когда Рите исполнилось 7 лет, перед ее поступлением в 1-й класс, их семья получила на троих с бабушкой небольшую отдельную двушку и концерты для друзей и соседей в многонаселенном общежитии прекратились, но у девчушки закрепилась тяга к выступлениям, уже тогда она почувствовала в себе призвание к сцене. С отцом мать разошлась почти сразу после рождения дочери и только лет в десять Рита узнала, что он по пьяни угодил под машину на обледенелой дорожной обочине темной зимней ночью. На этом все сведения об отце были исчерпаны. Лишь однажды, когда Рита стала уже взрослой девушкой, мать обмолвилась, что благодарна бывшему мужу за красивую дочь, за редкое имя, которое он ей дал и за благозвучную фамилию Славина. Уже позже Маргарита не раз услышит, что с такой фамилией она просто обязана прославиться на сцене. Но это будет потом, а до той поры мать Риты работала в две смены на бараночном заводе и девочка была, в основном, с бабушкой Дуней, которая тоже успела на нем поработать еще в войну, будучи подростком. Часто, вспоминая те годы, она говорила:

– Благодаря заводу я и выжила в тяжелое военное время. Кипяток с сушками не дал помереть с голоду, а печи в цеху с холоду. Хорошо, что немец до нас не дошел, а то, как знать, может и завод пришлось бы взрывать. – Их городок Водимовск был вдалеке от стратегических дорог и не попался на пути следования немецких войск.

Но настоящее первое признание Рита Славина получила в школьном хоре, куда ее привела учительница пения Тамара Ивановна Завьялова, она же была и его руководителем, сразу определив Маргариту в солистки. Одинокая и уже немолодая учительница, в годы войны потерявшая на фронте жениха, так и не вышла замуж и много времени проводила в школе, занимаясь с ребятами. Часто после уроков она уделяла особое внимание нескольким ученикам, в число которых входила Рита Славина и Дима Димов, это он в 5-м классе обретет, закрепившееся за ним прозвище – Дим Димыч. Его отец – начальник пожарной части, играл на большой, начищенной медной трубе, а сыну Димке перепал немецкий аккордеон от соседа-фронтовика, в порядке благодарности за успешно ликвидированное возгорание в доме. Дед, подаривший пожарнику свой трофей, кряхтя сказал: – И, что он лежит столько лет в шкафу, а у тебя парень играть будет. Бери. Целехонький в футляре, все, как положено. Вона и книжечка-инструкция при нем, правда, на немецком, но кнопки-клавиши и все понятно нарисовано.

Так и возник их творческий союз: Рита и Дима. Вспоминая слова известной песни: «музыка их связала», правда, обошлось безо всяких тайн. Дима часто аккомпанировал Рите на выступлениях, где не было пианино, – на нем играла Тамара Ивановна.

Но, возможно, певческий талант Риты Славиной так и не получил бы своего дальнейшего развития, и с окончанием школы, которое пришлось на самое начало 90-х годов, она пошла бы работать все на тот же бараночный завод, похоронив детскую мечту о сцене, если бы не случай.

В начале «Перестройки» появилась мода на конкурсы красоты среди девушек, причем, проводились они не обязательно лишь в столице и крупных городах СССР, а потом и России. В любом маломальском городке, где был клуб, стали устраивать подобные мероприятия. Докатилась мода и до их Водимовска. Риту с Дим Димычем пригласили выступить, как обычно: она поет, он аккомпанирует на аккордеоне, Тамары Ивановны в то время уже, к сожалению, не было в живых. Ребятам обещали заплатить за участие перед началом конкурса «Мисс Водимовские воды» и они с радостью согласились. После успешного выступления, едва стихли аплодисменты в зале, к Рите подошел какой-то незнакомый мужчина и предложил поучаствовать в самом конкурсе. Девушка оторопела от неожиданности и не знала, что и сказать. У нее лишь вырвалось:

– Да у меня и купальника с собой нет.

Однако, такой довод устроителя конкурса не убедил:

– Ничего страшного. У нас есть в запасе все, что нужно. Иди в гримерку, там помогут подобрать.

Так Рита Славина неожиданно оказалась победительницей конкурса красоты. В нем еще участвовали девушки из нескольких таких же, как Водимовск небольших соседних городков и даже поселков. А выбрали ее. Наградили Риту конкурсным платьем, туфлями на высоких каблуках и купальником, в котором она дефилировала по сцене перед публикой и жюри. Напоследок ей вручили букет цветов. Мать была рада, что дочери подарили платье и туфли: – Как же хорошо! Теперь не нужно покупать на выпускной вечер. Деньги сэкономили!

Прошло месяца два-три, впечатления от ее неожиданного успеха стали потихоньку стираться, как вдруг на имя Маргариты Славиной пришла телеграмма, где сообщалось, что ее приглашают участвовать в региональном конкурсе красоты. Узнав, что расходы на дорогу, проживание с питанием устроители берут на себя, мать с бабушкой дали добро и провожая дочь, Анна сказала:

– Может тебе посчастливится в жизни. Здесь, кроме бараночного завода, ничего тебе, дочка не светит.

Баба Дуня перекрестила и благословила внучку на дорогу.

Так Рита случайно попала в обойму зарождавшегося российского шоу бизнеса. Помимо красивого лица и фигуры, главным козырем девушки был ее голос. В этом ей не было равных и когда конкурсанток оценивали по всем параметрам, включая сообразительность, умение отвечать на вопросы и наличие каких-то талантов, вокальные данные Риты Славиной перевешивали в ее пользу.

Потом была Москва, но там Рите – скромной девушке из провинции без покровителя и спонсора достался лишь приз зрительских симпатий, и пусть она не удостоилась короны победительницы и вице мисс, Риту заметили и оценили. По итогам конкурса она без вступительных экзаменов попала на учебу в московское музыкальное училище с предоставлением общежития и специальной ежемесячной стипендии от спонсоров. Также ей перепало кое-что из гардероба, включая натуральную шубку из светлой нутрии. Конечно, были нескромные предложения в адрес девушки, которые она сразу пресекла и была счастлива от того, что ей так несказанно повезло: – учиться в Москве на всем готовом. О большем она и мечтать не могла.

Глава 3 Откровения старого циника

В музыкальном училище к Рите Славиной, зачисленной по итогам конкурса красоты, поначалу относились, мягко говоря, насторожено, но впоследствии это предубеждение к девушке иссякло, благодаря ее усердию и серьезному отношению к учебе, а главное, таланту, отрицать который не смели никто, даже самые строгие преподаватели. Кое-кто из них говорил: – От природы поставленный голос, хоть сейчас на сцену. Конечно, это говорилось в узком преподавательском кругу, а не лично студентке Рите Славиной, но и хорошие слухи имеют свойство выходить наружу, вопреки быстро распространяющимся плохим. Рита делала вид, что смущена и удивлена, однако детская память о ее выступлениях на кухонной табуретке под возгласы одобрения соседей по общежитию, вселяла в нее уверенность в будущих успехах.

Постепенно и в музучилище признали у Маргариты Славиной все качества для успешной карьеры певицы, стали выдвигать на всевозможные конкурсы и смотры. Так судьба организовала ей встречу с начинающим режиссером-постановщиком, пока еще ничем не проявившим себя в сфере искусств, Игорем Нирозовым.

К моменту знакомства с Маргаритой, он уже имел диплом об окончании ГИТИСа и был в активном поиске себя в искусстве, что новичку из далекого «солнечного» Магадана очень непросто: ни московской прописки, ни денег, ни богатых родственников в столице у него не было. Парень суетился, как мог: бегал по кастингам в поисках работы, а пока снимал комнату у одного старого деятеля искусств, проживавшего в отдельной квартире из двух просторных комнат с высокими потолками, что характерно для домов дореволюционной постройки центра Москвы. Впрочем, денег с него хозяин не брал, более того, старик был снисходителен и весьма расположен к парню; разрешал ему приводить девушек и даже организовывал им ужины с вином и свечами, объясняя это своей ностальгией по давно ушедшей молодости.

Мирослав Карлович Юрлович был одинок, не имел наследников, вся его жизнь была уже далеко в прошлом. Помимо пенсии с надбавками за былые творческие заслуги, которой, с учетом гиперинфляции, категорически не хватало, у него была коллекция антиквариата, ценная библиотека с автографами прославленных писателей и полотна знаменитостей, что являлось его надежным резервом. Как-то, после их традиционных пятидесяти граммов коньяка перед сном по пятницам, Юрлович откровенно признался Игорю:

– Все это, мой молодой друг, когда-то приобретено по сходной цене у бывших актеров, писателей и прочих людей, обладавших настоящими ценностями. Еще в ранней своей юности я знал во что надо вкладывать средства пока ты молод, успешен и востребован. И оказался ох, как прав! Теперь я сам ничего не стою по прошествии стольких лет, а эти вещицы лишь дороже стали, и какая-то фарфоровая безделушка может мне обеспечить и хороший коньяк по вечерам в приятном общении с молодежью, и походы в рестораны, и поездки на курорты. У всего есть цена, мой дорогой друг, – обратился он с улыбкой к Игорю.

Нирозов нахмурился:

– Ошибаетесь. Вот, я, хоть и молод, а ничего не стою. И вкладывать мне нечего. Спасибо, что хоть Вы приютили. Стыдно мне жить за Ваш счет, Мирослав Карлович!

– Бабушку свою благодари, Тамару Елизаровну. Именно поэтому и приютил тебя. Я помню ее молодой и прекрасной, но она предпочла другого и все бросив в Москве, поехала за ним в Магадан. И что? Всю жизнь прозябает в этом леднике. Ради чего? Ролей у нее и в Москве было хоть отбавляй! Там же все из бывших заключенных! Что за декабризм? И это потомственная грузинская княжна!

– А почему Вы так и не женились никогда?

– Я старый циник и приверженец богемной жизни. Я знавал многих знаменитостей: Есенина, Маяковского, Городецкого. Бывал в гостях у Северянина и даже в своем нежном возрасте видел Блока! Приятельствовал почти со всем МХАТом!

– Да, но причем здесь это… Неужели Вам не хотелось семьи, детей?

Юрлович усмехнулся, затем встал с кресла, опираясь на палку, подошел к картине знаменитого художника и указал на нее старческим пальцем с рубиновым перстнем:

– Вот эту вещь я купил у знаменитого, – он назвал фамилию живописца, творения кисти которого сейчас украшают Третьяковскую галерею, – но тогда он еще не успел прославиться и продал мне этот шедевр по цене корзины с продуктами для его семейства. Время было голодное, а у него жена рожала, как крольчиха. Помню, пришел к нему: детский писк-визг, горшки-пеленки, пар из бака с бельем, старуха-мать полоумная… теснота. Вот тогда я и решил никогда не жениться и не обзаводиться семьей. Музы, подруги, любовницы у меня были всегда, но брал исключительно замужних дам, с ними меньше проблем, а, главное, они охотнее шли на адюльтер со мною. Ничего не требовали от меня, да и я им ничего не обещал.

– А бывали случаи, когда люди, продавшие Вам предметы искусства, просили их выкупить назад? – поинтересовался Нирозов.

– Бывало…

– И Вы уступали?

– Что значит уступал?! Я коллекционер, а не ростовщик! Назначал настоящую цену и горе-продавец отступал. Лишь однажды одному удалось перекупить у меня семейную реликвию, значительно переплатив за нее. Она не стоила таких денег, но, видимо, была дорога, как память. Редкий случай!

Глава 4 В начале творческого пути

Маргарита помнит, как впервые стояла перед комиссией отборочного тура, она только что закончила «Песню Сольвейг» Грига и ждала оценки с трепетом в сердце, а в воздухе неожиданно повисло долгое молчание. Все члены жюри смотрели на председателя комиссии, знаменитого солиста Большого театра, но тот настойчиво молчал, давая понять, чтобы вначале высказались остальные члены жюри.

Паузу нарушил осторожный администратор музучилища Торпилов, в душе недолюбливающий «выскочку» Славину, не известно каким путем попавшую в их прославленное учебное заведение, выпускниками которого являются солисты музыкальных театров Москвы и других крупных городов страны. Бывали случаи, когда кое-кто из них даже попадал на сцену Большого.

Тощий, с жидкой растительностью на подбородке, поблескивая стеклами очков, Торпилов начал издалека-вкрадчиво:

– Мы уже не в первый раз слышим это произведение в отборочном туре и все они примерно одинаково хороши, во многом благодаря композитору Григу. Трудно кого-то выделить. В исполнении Маргариты Славиной мне не удалось услышать ярких тонов индивидуальности певицы.

Преподаватель Маргариты, Зоя Александровна Товкач покраснела:

– У моей ученицы прекрасные вокальные данные. Она студентка первого курса и, естественно, лишь осваивает каноны пения. Об индивидуальном исполнении еще рано говорить.

Тут неожиданно раздался голос никому неизвестному члену отборочной комиссии – молодому парню в джинсовом костюме. Внешне он смахивал на рокера:

– А Вы можете спеть, что-нибудь другое? Чтобы можно было заметить Вашу яркую индивидуальность… – обратился он к Маргарите. Она покраснела, растерялась на минуту, потом сказала:

– «Вокализ» Аркадия Островского.

Торпилов попытался возразить, что это нарушение правил отборочного конкурса, но его перебил знаменитый солист Большого:

– Интересно было бы послушать.

И Маргарита в сопровождении оркестра запела это замечательное произведение, прославившее гораздо позднее за границей Эдуарда Хиля, – «Мистера Тро-ло-ло». Жури несколько удивил такой выбор, они знали, что «Вокализ» исполняют мужчины: Магомаев, Ободзинский, Хиль.

Ее голос залил собой весь Актовый зал музучилища. Он так легко и свободно порхал между октавами, что члены жюри, увидев выражение лица солиста Большого, поняли: Маргарита Славина испытание выдержала с честью и именно ей предстоит поехать на конкурс в недавно вернувший себе историческое название город Санкт-Петербург.

Когда все было решено, парень в джинсе подошел к Маргарите и протянув ей руку, представился:

– Игорь Нирозов.

Маргарита в ответ протянула свою:

– Маргарита Славина.

Парень засмеялся, обнажив ряд белых зубов:

– Я, вообще-то, уже в курсе… Вы сегодня чем заняты?

Маргарита пожала плечами:

– Да, в общем, ничем…

– Погода хорошая, может немного прогуляемся?

– С удовольствием. – ответила девушка.

В тот день они гуляли допоздна. Успели перед самым закрытием зайти в кафе «Красный мак», в Столешниковом переулке. Похватали во внутрь, что осталось от общепитовского ассортимента и Игорь проводил Маргариту до общежития. Распрощавшись у его дверей, она вошла в здание, а парень скрылся в майских сиреневых сумерках.

Конкурс Маргарита выиграла. Отстояла честь училища, получила грамоту и памятный знак победителя. Игорь встречал ее на Ленинградском вокзале, когда она возвращалась после победы из Петербурга. В руках парня был букет цветов. С тех пор они стали встречаться и тем же летом сблизились.

Их встречи происходили на квартире у Мирослава Карловича. Тот тепло принял новую девушку Игоря и даже, как обычно, поначалу устраивал им ужины с шампанским и свечами, но постепенно визиты дамы сердца его молодого друга стали настолько частыми, что, после согласования с хозяином и получив от него «добро», Игорь уговорил Риту переехать из общежития в квартиру Юрловича, где они зажили, как супружеская пара. Все было у них хорошо, за исключением денег, вернее, их нехватки. Постоянной работы у Игоря по-прежнему не было. Он перебивался случайными заработками в массовках, напрашивался к метрам на побегушки, в надежде обратить на себя внимание, но кроме убийственного пренебрежения в свой адрес даже не от самих метров, а от лиц из их окружения, Игорь ничего не получал. А у Риты была только стипендия и дополнительная к ней надбавка от банка – спонсора конкурса красоты, в котором она участвовала год назад. Бешено разгоняющаяся инфляция начала 90-х, обесценивала и без того скудные деньги и, если бы не выручка Мирослава Карловича, который сужал их деньгами после очередной продажи вещицы из его коллекции, как знать, возможно, пришлось бы и голодать, т.к. жить приходилось, в основном, на стипендию Риты.

Игорь уже почти привык занимать у Юрловича, а для девушки жить в долг, зная, что вернуть деньги удастся не скоро, а может, и вообще, никогда, было невыносимо. Она как-то заикнулась об этом Юрловичу, но тот замахал руками:

– Не волнуйтесь, дитя мое! Мне девятый десяток и в гроб с собой все равно ничего не возьму. А быть рядом с молодыми творческими людьми, это, как самому помолодеть. А деньги здесь, в ящичке. Берите сколько нужно. Мне самому за продуктами уже тяжеловато ходить. Если не трудно, зайдите к Елисееву и купите икры, шоколад, фрукты. Только не носи сама сумки, найми такси с доставкой до квартиры. Ты будущая Прима, Звезда!

У Риты просто рот открылся от его слов:

– Ярослав Карлович, Вы о какой икре говорите?

– О черной осетровой, деточка!

– Вы представляете сколько она стоит по нынешним ценам?

Юрлович беззаботно, с какой-то легкостью ответил:

– Да, сколько бы не стоила, драгоценная моя. Ты только скажи и я дам сколько надо. Продам вазу Рябушинского или императорский сервиз времен Наполеона, хватит не только на икру, но и на бриллиантовое колечко для тебя. У Игорька сейчас нет, но он обязательно прославится, как и ты красавица с соловьиным горлышком!

Щедрость и, как казалось, приторная ласковость Юрловича была Рите непонятна, не смотря на логику его рассуждений, она относилась настороженно к его словам. Однако деваться было некуда и лишь надежда на будущий успех, особенно после конкурса, вселяла в нее силы и терпение.

Глава 5 Все для нашей Примы, или Я, оказывается, ревнивый

Однажды к ним в гости пришел начинающий музыкант из Белоруссии Стас Иваницкий. Ровесник Игоря, двадцати четырех лет, полный надежд и планов талантливый композитор из города с женским именем Лида. Молчаливый долговяз – скромняга, что было ясно стоило только увидеть его, а когда он начинал говорить с характерным говором, слегка заикаясь, то еще больше стеснялся и краснел. Пианино у Юрловича не было и свой талант Стас продемонстрировать не смог при их первой встрече с Маргаритой. Увидев грустное замешательство на лице девушки, Мирослав Карлович, взметнулся со своего кресла:

– И, как же, я раньше не догадался! Почему ты не сказала мне, душа моя, что тебе нужно пианино?! Оно будет у тебя и не какое-нибудь, а самое лучшее. Тут неподалеку есть комиссионный магазин, в нем должно быть.