Пациент скорее жив

Хирург на мгновение задумался.

– Тогда везите самых легких в дневной стационар! – приказал он. – Завтра разберемся, а сейчас наша задача принять всех, кого можно.

Вот за это я и люблю Тельмана. Он никогда не станет ругаться с врачами «Скорой», доказывая, что мест нет, и требуя, чтобы пациентов везли куда-нибудь еще. Нет, он сделает все возможное, чтобы оказать помощь, а уж потом наставит «фитилей» тем, кому надо.

– Пожалуй, одни мы не справимся, – пробормотал он, безнадежно глядя на снующих вокруг с каталками врачей и санитаров, – придется вызывать народ из дома… А вы со мной, Агния!

К счастью, в тот день дежурило именно хирургическое отделение, но людей все равно не хватало, поэтому дежурная сестра принялась обзванивать врачей. Мы же с Тельманом спустились в оперблоки, чтобы прооперировать самых тяжелых. Но сначала я позвонила в свое отделение, чтобы подготовили реанимационные палаты. Как выяснилось, свободными оказались всего четыре койки, а требовалось по меньшей мере девять. Но мне уже недосуг было заниматься такими мелочами, так как три пациента ожидали срочной операции, а я оказалась единственным на данный момент анестезиологом на всю больницу…

Через три часа, когда мы на скорую руку заштопали второго в очереди, появилась еще одна бригада, и мы с Тельманом вздохнули с облегчением. Работы все равно оставалось много, но по крайней мере теперь у пострадавших будет гораздо больше шансов.

К пяти утра приемный покой опустел. За это время через мои руки прошло пять пациентов, и я буквально валилась с ног. После целого дня работы такая ночь – явно перебор! Я упала на диван и взяла в руки книгу, понимая, что все равно не смогу читать: глаза уже не различали строчек. Тельман сгинул где-то в недрах оперблока, сонная медсестра Татьяна возилась около кофе-машины.

И в тот момент двое врачей «Скорой» вкатили еще одну каталку.

– Нет-нет! – завопила Таня, выскакивая из своего закутка. – Только не к нам! У нас нет мест, и…

– Да недотянет она до другой больницы! – рявкнул пожилой доктор, сверля глазами девушку. – Мы уже в двух были – нигде не берут, все из-за того же обрушения дома!

– Что случилось? – спросила я, со стоном спуская ноги на пол и чувствуя, что они едва влезают в туфли.

– Да вот, порхала по проезжей части, как муха по стеклу… – вздохнул мужчина. – Едва одета: в халате и тапочках. Может, из психушки сбежала?

– Или из дома, – предположила его коллега. – У меня соседка постоянно сбегает, а потом сын ее по всему городу ищет: иногда прямо в ночной рубашке уйдет и оказывается в самом центре.

Я посмотрела на пострадавшую. Пожилая женщина, худая, но никак не походит на тех, у кого проблемы с головой. Хотя как можно быть уверенной – я же не психиатр!

– Повреждения? – спросила я.

– Множественные осколочные переломы обеих ног, ушиб грудной клетки. Скорее всего, переломы ребер, но нужен рентген. Сотрясение мозга – ясное дело. Многочисленные ушибы внутренних органов. Возможно внутреннее кровотечение. Так как, примете? – с надеждой посмотрел на меня врач.

– Ну конечно, примем, – вздохнула я. – Не умирать же ей, в самом деле, только потому, что в районе произошла катастрофа!

Лицо пострадавшей почему-то показалось мне знакомым. Наверное, просто слишком на многих сегодня насмотрелась.

– Таня, найди мне Лазаря Петровича! – попросила я, и медсестра вяло взялась за телефонную трубку.

* * *

Проснувшись, я долго лежала, глядя в потолок, не чувствуя в себе сил вылезти из-под одеяла. Мама уже несколько раз заглядывала в комнату, но я делала вид, что все еще сплю, и она на цыпочках удалялась. Такой тяжелой ночки у меня не случалось давненько – и это перед самым отпуском, когда самая пора расслабиться и морально готовиться к отдыху! Я не могла не думать о той бедной женщине, которую доставили после аврала с обрушением подъезда. Как ее угораздило оказаться на улице в исподнем? Мне показалось, она не походила ни на бомжиху, ни на душевнобольную – просто несчастный человек, попавший в тяжелую жизненную ситуацию. Есть ли у нее родные? Ищут ли ее? Нам удалось спасти пациентку, но через полчаса после реанимации она впала в кому. Теперь никто не мог поручиться, выживет она или умрет, не приходя в сознание. Тельман сказал, что старушке в какой-то мере даже повезло: с такими переломами женщина испытывала бы адские боли, будь она в памяти, а теперь, если поправится, самое тяжелое время окажется уже позади…

– Ма, ты что там – умерла?

Дверь приоткрылась, и в щелку просунулась голова сына. Я только пробубнила нечто нечленораздельное: вставать еще не хотелось. Однако Дэн понял, что я уже не сплю, и тут же распахнул дверь пошире, впуская ураган в лице (или правильнее сказать – в морде?) Куси, нашей огромной черной терьерши, которую хлебом не корми – дай разбудить человека поутру, обслюнявив его с головы до ног. Куся вспорхнула ко мне на постель, как будто и не весила восемьдесят кило, и стала искать своей бородатой мордой мое лицо. Несколько минут мы молча боролись, потом к нам присоединился Дэн. Еще через некоторое время, запыхавшиеся и красные, мы все втроем свалились на пол, и я пошла в ванную, оставив сынулю с собакой в спальне.

Под душем я провела минут сорок, включая то горячую воду, то холодную, чтобы привести в порядок кожу лица и восстановить циркуляцию крови. Честно говоря, ничто не нравится мне так сильно, как дневные часы после дежурства, когда никуда не требуется торопиться и можно уделить некоторое время себе лично. Я расчесала волосы и втерла в них масло алоэ, чтобы придать шелковистость. Затем, надев обруч, протерла лицо лосьоном и нанесла шоколадно-лимонную маску, после чего вернулась в спальню (мама уже успела убрать постель) и растянулась на покрывале, прикрыв глаза. Господи, какой кайф!

Однако счастье мое отнюдь не было полным. Я с тоской подумала о том, что Олег сейчас мог бы быть рядом со мной. Может, это все-таки любовь? Я хочу быть с ним, хочу, чтобы мы просыпались в одной постели по утрам и встречались на кухне за завтраком и ужином…

– Женщина пропала… – услышала я, входя наконец в кухню, где мама жарила гренки и одним глазом, как обычно, смотрела в экран маленького телевизора, стоящего на холодильнике. – Из квартиры вынесли почти все ценные вещи, – вещал мужчина в свитере. – Друзья теряются в догадках.

– Что за ужасы ты смотришь с утра пораньше? – осведомилась я, плюхаясь на стул и хватая с тарелки обжигающе горячую гренку, обильно посыпанную сахарной пудрой.

– «Закон и порядок», – ответила мама. С некоторых пор она полюбила криминальные передачи типа «Особо опасен» и «Человек и закон». – Боже мой, что творится в стране!

– Мам, – вздохнула я, – в нашей стране всегда что-то происходит. Такова уж, видно, ее судьба и Божья воля! А что случилось-то?

– Да вот, актриса пропала – и это уже не в первый раз! Квартиру ее кто-то разграбил…

И в самом деле, такие истории в последнее время участились, люди без конца пропадают. Вот, к примеру, Нина Максимовна – куда делась? От Родина пока никаких известий на ее счет. Когда о подобных вещах слышишь в новостях, они кажутся далекими и нереальными, но если ты лично знаешь кого-то, с кем случилась беда, сразу начинаешь переживать это так, словно сам являешься участником событий.

В коридоре залаяла Куся, и мама прислушалась.

– Кажется, в дверь звонят, – сказала она.

– А у тебя телик так орет, что ничего не слышно, – покачала я головой.

– Я открою! – крикнул Дэн.

Через минуту он появился на кухне с озадаченным выражением лица:

– Тут… э-э… К тебе, ма!

Из-за широкой спины сына высунулась хорошенькая головка в дредах до самого пояса, с перьями синих и зеленых прядей.

– Вика?! – охнула я, мгновенно вспомнив об эсэмэсках от девушки, на которые так и не соизволила ответить.

– Ну, вы не перезвонили, и я решила зайти, – пожала плечами гостья и протиснулась в кухню мимо Дэна.

На ней была короткая юбка клеш из красно-синей шотландки, зеленая футболка с логотипом «Nike», полосатые колготки и пляжные тапочки. Несмотря на полную безвкусицу в одежде, девушка выглядела мило и в то же время трогательно.

– Нас представят? – поинтересовался Дэн.

Он давно гулял с девочками – судя по маминым наблюдениям, лет с тринадцати, но подружки сына, с кем мне доводилось знакомиться, кардинально отличались от Вики. Те девушки носили безупречные платья, дорогой макияж, и даже я порой задумывалась, смогу ли соответствовать столь высокому стилю, вздумай сынуля вдруг пригласить меня куда-нибудь их сопровождать. На Вику Дэн не просто смотрел во все глаза – он откровенно пялился на нее, пытаясь, очевидно, понять, что за диковинная птица залетела в наш дом.

– Дэн, это – Вика, моя… подруга, – с трудом подобрала я слово. Учитывая нашу разницу в возрасте, это оказалось делом непростым.

– Та самая Вика? – переспросил сын.

– Да, та самая, – подтвердила я.

Мне все же пришлось рассказать семье о том, что я участвовала в расследовании отравления моей школьной подруги наравне с ОМР, в котором состояла и Вика[3 - Подробнее об этом можно прочитать в романе И. Градовой «Коктейль Наполеона». Издательство «Эксмо».]. Правда, я постаралась сократить информацию до минимума: по моему, сын и мама считали сию организацию чем-то вроде тайного ордена – типа иллюминатов или розенкрейцеров. Мои родные как будто пропустили мимо ушей слова о том, что Отдел медицинского расследования учредил губернатор города и что он действует на совершенно законных основаниях. Думаю, втайне мама надеялась, что больше никогда не услышит об этой группе, а потому сейчас рассматривала Вику, нахмурив брови. Ей никак не мог понравиться ультрасовременный «прикид» девушки и ее прическа, а подтвержденная принадлежность к ОМР только доказывала, что Вика может представлять реальную опасность для нашей семьи.

– О, вы… обедаете? – сконфузилась девушка, увидев гренки на столе и мельком взглянув на часы. – Извините, что помешала…

– На самом деле мы завтракаем, – сообщил Дэн. – У мамы было ночное дежурство, а в такие дни завтрак у нас поздний. Присоединишься?

– С удовольствием! – тут же согласилась Вика, и сынуля услужливо пододвинул ей стул.