Греческие корни

Так в мою жизнь не вошел, а врезался остров моей мечты. Сотрясение, цунами чувств и ещё одна маленькая смерть.

IV

Вечер приближался. В шесть я уже точно решила, что напишу: «Привет! Это была ошибка, что я дала тебе свой телефон. Я не знаю, почему. Я не могу с тобой встретиться». Отправила. После этого я задумалась. А ведь я ничего не знаю о нём! Женат ли он? Сколько ему лет? Наваждение …Безрассудство…. Неужели я совершенно не умею управлять своими чувствами и мимолётными порывами?

Часы шли, но никакого ответа не последовало. И только после девяти вечера посыпались сообщения с одним словом: «Эла!», что в данном случае означало: «Ну, давай, выходи!» Я не ответила.

В четыре утра меня разбудило новое сообщение с пожеланием хорошего дня. За окном ещё было темно, спать хотелось нестерпимо. «Придурок!» – выругалась я, но маленькая частичка сердца встрепенулась от радости. Хорошо он сделал или плохо, но я не могла не думать о нём. Всё утро, весь день. Прокручивала в голове то немногое, что связывало с ним, но чувства не поддавались никакому анализу. Кому-то рассказать? С кем-то поделиться? Не с кем. Кто меня поймёт? Оля? Саша? Мы не настолько близки. Брат, который недавно познакомил меня со своим надёжным преуспевающим другом в твёрдой уверенности, что практически устроил мою судьбу? Только не он.

От отчаяния я стала заглядывать в гороскопы. И мне казалось, что им следовало бы верить. «Будьте осмотрительны, из-за мимолетного увлечения вы можете потерять того человека, который вас, действительно, ценит». И всё в этом же духе.

Вечером я взяла бокал вина, устроилась в кресле на балконе. Идеальная завораживающая картина заходящего над кальдерой солнца щемила сердце. Видеть такую красоту и быть в полном одиночестве нестерпимо. Телефон лежал рядом. Можно представить, как в такие минуты, злят несвоевременные сообщения оператора связи о какой-нибудь новой услуге или сообщения друзей, которые некстати вспомнили о твоём существовании. И самое ужасное: от него – ни-че-го!

Я вернулась к холодильнику, налила ещё бокал вина. И вдруг: «Я приду к тебе сегодня?» Радость, трепет, тревога. Но ответила: «Думаешь, что говоришь?» «Да». «Тебе нужна другая женщина». «Я не хочу другую. Мне нравишься ты». «Хорошо. Но я предпочитаю более безопасное место для встречи». Действительно, не могла же я встречаться с мужчиной на глазах у родственников своего жениха, которые работали в соседней таверне и содержали этот семейный отель! «Тогда у меня дома?» – пришло очередное сообщение. Да, уж, шутник! «Ок», – ответила я, чтобы отделаться.

Когда мы встретились, он жестом показал, чтобы я шла за ним, открыл калитку. Я замерла на месте, поняв, что это – вовсе не шутка. Надо же, такое совпадение, живём почти что рядом.

– Эла! – обернулся он.

– Охи, нет! – шепотом сказала я и, резко развернувшись, пошла, нет, почти побежала, в сторону своего отеля. Мне казалась, что на меня смотрят из открытых окон домов, из ещё работающей таверны. В номере я вздохнула с облегчением – не наделала глупостей, какая молодец. Сходила в душ, перед зеркалом полюбовалась своим золотистым загаром, обновила его миндальным молочком и с облегчением забралась в кровать.

На следующий день я уехала загорать в укромную бухточку Комари, где обычно бывают только местные. Собраться с мыслями не получалось. Я пыталась читать, но никак не могла найти удобную для этого позу: то солнце слепило глаза, то затекала шея, то ломило локти. В конце концов, я прикрыла лицо косынкой и осталась лежать на спине.

– Ирини!

Я невольно вздрогнула и приподнялась на голос. Но звали не меня. Встретились две подружки, защебетали на греческом, активно жестикулируя руками. Я опять закрылась от солнца, заметив, однако, что девушки с любопытством посмотрели в мою сторону.

Минут через пятнадцать я не выдержала, пошла к морю. Ещё никогда вода не была такой тёплой, такой нежной. Она скользило по мне легко, как шёлк, подталкивала всё дальше и дальше. Я плыла и не могла остановиться, пока не испугалась этому неудержимому стремлению к горизонту.

В небе появился нечёткий птичий треугольник. Перевернувшись на спину, я наблюдала, как одна из птиц выбилась из общей линии, пыталась исправить положение, но потом оставила эти попытки и полетела в противоположную сторону. Одна.

Моё настроение резко изменилась. У берега я вдруг заметила, как мужчины и женщины возятся и играют со своими детьми, как они ведут какие-то беседы, ссорятся, смеются, кому-то звонят, кому-то отвечают на звонки. Одиночество, в котором я всегда находила утешение, вдруг придавило меня невидимым грузом.

Я вернулась под пляжный зонтик и почувствовала себя более защищённой. Казалось бы, совсем маленькое личное пространство, однако я уже не раз убеждалась, что без крыши над головой ощущаешь себя улиткой, лишённой домика. Достала телефон, проверила звонки и сообщения. Ничего. Хотела было снова взять книгу, но вдруг услышала на греческом:

– Тебя тоже зовут Ирини?

Рядом стояла та самая девушка, которую окликнула подружка. Теперь она снова была одна.

– Да, – улыбнулась я и сняла очки.

Потом, как всегда последовал каскад вопросов: откуда? почему учишь греческий? Нравится ли остров?

Наконец и мне удалось вклиниться тоже:

– А ты здесь живёшь?

– Да, родилась тут. И бабушки, прабабушки, все – Ирини.

– Наверное, гордятся, что живут на острове своего имени?

– Не думаю! – Ирини засмеялась, тряхнула копной тёмных кудрявых волос. – Привыкли, не считают это чем-то особенным. А некоторые и не знают, кто такая святая Ирини. Для нас остров как был, так и остался Тирой. Как Стамбул Константинополем.

– А у тебя красивые волосы, – с лёгкой завистью в голосе сказала я. – Здесь уже редко можно увидеть такие – только на древних фресках… Многие почему-то их осветляют, выпрямляют.

– Ах! – Ирини изобразила протестующий жест. – Я уже замучилась с такой причёской! Вот тебе как хорошо, никаких проблем, да?

– Это точно. Помыла, на ветру высушила и – вперёд!

– Ой! А я знаю, где ты живёшь! – Ирина присела на корточки и заглянула мне в глаза. – Я вспомнила, что видела, как ты выходила из отеля.

– Так ты тоже в Фире живёшь? Да, тут никуда не от кого не скроешься, все всё про всех знают, – я опять надела очки.

– Когда приезжают новые люди, они всегда на виду. Все гадают: откуда, насколько прибыли, куда ходят, что покупают. Ну, а о своих уже дано всё известно. Хотя повод посудачить всегда найти можно. Уже знаешь, об этой национальной особенности?

Ирини хитро прищурила кукольные глазки, помахала рукой знакомой семейной паре и, не дожидаясь моего ответа, по-свойски обняла меня за плечи:

– Эла! Идём, поплаваем!

– Я только что…

– Эла, эла!

И мне начинало нравиться это короткое слово, напоминающее по интонации наше «айда».

На следующий день я обедала в таверне, когда позвонила Ирини.

– Сейчас тоже подойду.

Мы заказали греческий салат, мидии в ракушках, маленькую жареную рыбку гаврос, по бокалу белого вина.

– Калимера!

Моё сердце будто кто-то дёрнул за невидимую вену.

– О, Коста! Как дела? Давно тебя не видела, – Ирини была явно обрадована. – Садись, садись! Это – тоже Ирини.

– Мы уже знакомы, – мужчина отодвинул стул рядом со мной.

Сидевшая напротив Ирини удивленно вскинула чётко выведенные природой брови:

– Когда успели? А ты знаешь, Ирини, он – мой одноклассник, очень хороший, очень! Правда!

– Да-да! – хитро, почти по-мифистофольски, улыбнулся Костас.

– И у него уже трое детей! – продолжала Ирини. – Вот молодец-то! Костас, покажи-ка фотки, и потянулась за его телефоном. – Они ещё в Праге? Отдыхают?

– Да, все у родителей жены, – с запинкой подтвердил Костас.