Ползла по небу черепаха
6
Неожиданно ударил гром. Небо совершенно потемнело, его освещали яркие вспышки молний. Дождь полил как из ведра. Наташа вспомнила озеро в деревне, синее и неподвижное, с густыми тенями прибрежных ив. Когда она была маленькой, то боялась купаться в нем, воображая, что в озере живет дракон, который обязательно схватит за ногу и утянет на дно. Оля разделяла страхи сестры, только представляла большую рыбу с твердой чешуей и острыми зубами.
У сестер было много общего. Наташа задумалась. Они любили читать Крапивина и Лидию Чарскую, ненавидели «Алису в стране чудес» и «Путешествие Гулливера». Смотрели фильмы, которые Оля скачивала в интернете. Обожали «Властелина Колец» и «Гарри Поттера». Могли сидеть рядышком и смотреть целый день, периодически бегая на кухню за бутербродами с докторской колбасой и сладким чаем.
Наташа посмотрела на часы. Поздно, пора спать. Она лежала на своей кровати и пыталась выбросить мысли из головы. Но они все равно лезли и заставляли ее вспоминать и напрягаться.
Какой была Оля в шестнадцать лет? Ведь именно тогда она познакомилась с Бондаревым. Немного полной, но это совершенно ее не портило. Энергичная, со стройными ногами и широкими плечами, напоминала спортсменку по плаванию, хотя никогда не занималась этим видом спорта. Короткие светлые кудри волос свободно падали на высокий чистый лоб, придавая еще более очаровательный вид. Движения были как у настоящей женщины – плавные, ласкающие, повелительные. У Оли никогда не было ситуаций неуверенности, как у многих подростков, тревожных размышлений о собственной значимости и терзаний на тему «Зачем меня родили на свет?». Оля жила в гармонии с собой. Красота ее была абсолютной, а также острый ум, исключительная сила воли и легкий взгляд на будущее. Она не знала, что такое одиночество, считая проблемы своих ровесников притворством, желанием привлечь к себе внимание. В ее радужных мыслях будущее казалось ровным горизонтом, где у нее обязательно будет свое место, и то, что она станет делать, оценят по достоинству. Она хотела стать учительницей, как мама. Утверждала, что у нее призвание и огромное желание заниматься именно этим делом. Неудивительно, что Оля и Бондарев стали общаться сразу же, как он появился в их школе. У него был класс шестиклассников, которых он сразу же повел в поход по историческим местам. Ребята прекрасно провели время и полюбили своего учителя. Владимир Бондарев получил огромную долю доверия. Он тоже был красив, умен и энергичен. Отучившись в Московском университете, вернулся в родную деревню, где жили его родители.
Между Олей и Владимиром Бондаревым установились очень теплые, доверительные отношения. Они стали проводить много времени вместе. Читали, смотрели фильмы, разговаривали – ничего интимного, но в воздухе уже витало приближение больших перемен. Когда он впервые поцеловал ее, то уверенность в том, что это именно тот главный человек в ее жизни, окончательно укоренилась.
Никто не удивился. Что можно скрыть в деревне? Никому не пришло в голову поставить под сомнения отношения учителя и ученицы. Конечно, он не был ее преподавателем, но он работал в школе. Там же, где работала и мама Оли. Она радовалась за дочь, предвкушая блестящее будущее с хорошим человеком. Отношения должны были перерасти в категорию идеальных. Негласно планировалась свадьба. Оля отмахивалась, изображала смущение, но была уверена, что счастье непоколебимо. Она строила грандиозные планы.
Наташа сглотнула и прислушалась. Спит ли мама? Вечер закончился напряженно. На ее слова она никак не ответила, хотя скрыть изумления и неприязни не могла. Кристине нужен отец! Но при чем тут Бондарев?
Когда это случилось? Кажется, в конце февраля 2005 года. Уже пахло весной. Птицы по утрам пели так, что не требовался будильник. В это время Оля была особенно счастлива. Скоро ей должно было исполниться семнадцать лет, оставалось всего несколько дней. Владимир обещал свозить ее в Санкт-Петербург, показать мосты и Исаакиевский собор. Он рассказывал о том, что на реке Мойке есть Синий мост, а она смеялась и говорила, что для поездки обязательно купит синее пальто и синие сапоги. Наташа фыркала и обзывала сестру дурочкой. Действительно, ну не дурочка ли, влюбилась без памяти, да еще какое-то глупое синее пальто задумала купить!
Но такой долгожданной поездке не суждено было случиться.
Перед самым днем рождения Владимира сбила машина. Молодой человек сильно пострадал, но остался жив. Узнать об этом было страшно, жутко и дико. Вся жизнь в один миг показалась бессмысленной. Свет поглотила тьма, будто явившаяся из иного мира. Но в это не верилось. Все были потрясены. Неожиданно птицы перестали петь с утра. А Оля почернела лицом, и ее, будто тонкое деревцо, сломало пополам. А ведь она имела силу воли, которая помогла ей отлично учиться. Но, видно, сила воли годилась только для учебы, потому что в этой ситуации она дала сокрушительный сбой.
Наташа помнила, как они всем классом ездили в городскую больницу, сидели в холле и с ужасом ждали от дежурного врача хоть каких-то сведений. И Оля сидела вместе со своим классом, притихшая и раздавленная. Владимир находился в коме, к нему никого не допускали.
Неожиданно все вскрылось, будто прорвалась плотина, безнадежно затапливая все вокруг. Любовь перестала быть секретом. Об этом шептались, осуждали, жалели, но Оля ничего не понимала, она находилась будто в тумане. Разговоры были безразличны, она этого не боялась. Но родители, потрясенные случившимся, испугались за дочь. Она могла не выдержать, покончить с собой. Эти разговоры действительно велись в доме, шепотом. Наташа помнила все от первого до последнего слова. Тогда она не понимала, отчего родители так думают, ведь Оля – сильная личность! Видно, они знали свою дочь лучше, чем она – сестру.
Мама пригоршнями глотала валерьянку, позволяя дочери уезжать в больницу с раннего утра и возвращаться поздно вечером, на последнем автобусе. Она просила Наташу присмотреть за Олей. И Наташа присматривала, но только на расстоянии, потому что боялась подойти и что-то сказать. Да что скажешь? Пожалеешь? Но от этого только хуже. Так тогда казалось Наташе.
Владимир пришел в себя через три дня. Это вызвало бурю радости и крики восторга. Каждый хотел увидеть любимого учителя, но врач строго приказал больного не беспокоить. Подростки возмущались, разочарованно мотаясь по холлу, но уходить не хотели. Упрямо просиживали в больнице часами, не покидая свой пост. Оля всегда садилась на шаткий стул около окна и сидела тихо, как мышка, пытаясь собрать в голове осколки мыслей. Печальными глазами оглядывала больничный двор, не понимая, отчего перевернулся мир, и что она делает здесь. Отчаяние плотно поселилось в ее душе, начиная приносить огромные разрушения. И было жаль синее пальто, которое так и не удалось купить.
– Кто здесь Ольга Сулакова? – резкий окрик медсестры заставил всех вздрогнуть. Оля подняла руку, как на уроке, не смея вымолвить ни слова. Наташа поднялась со своего места, готовая следовать за ней тенью. – Ты можешь зайти к нему на пять минут. Больше никому нельзя!
Ребята возбужденно загудели, всем хотелось хоть одним глазком увидеть учителя. Они столько дней сидят здесь! Но ни у кого не возникло вопросов, почему именно Сулаковой можно. А она вдруг порывисто поднялась со стула и быстро пошла в палату реанимации, провожаемая завистливыми взглядами. Никто не обратил внимания на Наташу, которая пошла следом. Но она не успела дойти до конца лестницы на второй этаж, как Оля стремительно пронеслась мимо нее в обратном направлении, закрывая ладонью рот. Потом она говорила, что нужно было идти, не останавливаться, но она остановилась, и процесс необратимости начался именно в эту секунду. Время замерло, а затем начало отсчет в обратном направлении. Будущего нет, не может быть. Оно заканчивается на этом пороге, под хлюпающие звуки непонятной техники, которая поддерживает Владимира Бондарева. Он потерял свою силу и красоту. Он стал просто неузнаваем.
Оля не выдержала. Зажмурилась и бросилась вон из больницы. А Наташа за ней следом, не понимая, что происходит. Ей не хотелось догонять сестру, предлагать поехать домой или просто обнять. Будто холодом веяло от Оли, и Наташа не могла решиться. Она боялась, была неуверенна, но упорно выполняла просьбу мамы присматривать.
На улице пахло талым снегом, звонко пели птицы, из-за серых туч проглядывали лучи яркого солнца. Природе не было дела до Олиных страданий. Наташа тяжело дышала и подошла слишком близко, что услышала обрывочные бормотания:
– Так хорошо здесь! Так хорошо! Скоро станет совсем тепло. Закончится школа, не нужно будет учить уроки. Я смогу уходить на речку и читать целыми днями. Отец обещал купить новый роман Коэльо, который я еще не читала. Будем купаться и слушать музыку с подругами. Надо бежать отсюда! Здесь пахнет смертью! Здесь нет счастья!
Мысли Наташи летели, как птицы, будто она распахнула клетку и выпустила их. О каком счастье думала Оля? Сердце замирало, будто за ней гнался преступник, собираясь разрушить окончательно прекрасные мечты. Владимир пришел в себя, ему требуется поддержка. Он звал ее! Наташа не могла понять, почему они здесь, на улице, когда надо возвращаться в палату, ведь врач позволил увидеть его всего пять минут! Она готова была тронуть сестру за руку, но тут почувствовала, что неведомая страшная сила в один миг переломила Олю. Она же разрушила и разметала все, что было до этого важно. До основания.
– Не будет веселого дня рождения! Не будет поездки в Санкт-Петербург! Не будет мостов и реки Мойки! Все кончено. Владимир умер, любовь умерла. Ее убил пьяный водитель, который сшиб его на пешеходном переходе. Ничего не исправишь и не вернешь. – Продолжала бормотать Оля.
Наташа в ужасе замерла, слыша каждое слово. А сестра будто не видела ее, а может, просто делала вид и шептала специально, чтобы объяснить свои чувства. Наташа не знала, что ей делать. То ли вернуться в больницу, то ли идти на остановку и ехать домой. Но оставаться с сестрой не хотелось. Становилось жутко и окончательно ничего непонятно. А Оля глубоко вздохнула, словно испытала облегчение. Ложное, которое спровоцировало приступ возбужденного веселья. Шаг стал уверенным и быстрым. Мысли девушки путались, начиная походить на психическую горячку. Ощущение близости к смерти ошеломило ее. Владимир мог умереть. Все шло к этому. «Но почему он вернулся? – думала она. – Как смогли его спасти врачи в этой старой никчемной больнице? Он пришел в себя и позвал меня! Его любовь оказалась действительно сильной, он ничего не забыл. Но, господи боже, как он ужасен!».
Олю затрясло в сильном волнении.
Она еще могла вернуться. Могла изменить свою жизнь, исправить свою трусость. Не нужно казаться сильной, можно и заплакать. Люди все понимают. Она упрямо шла вперед. А Наташа плелась позади, смахивая со лба капли пота. Тогда она впервые испытала жуткий, липкий страх и не знала, что делать с ним.
– Оля! Сулакова!
Девушка очнулась, увидев, спешащую навстречу математичку. В руках она несла две большие сумки с продуктами и лекарствами. Ее тонкие замерзшие руки вызывали жалкое презрение у Оли, но не желание помочь. Математичка стала причиной прорыва злости и отчаяния, оправдания трусости, нежелания смириться. Это оправдание было необходимо, чтобы не считать себя предательницей, спрятаться за непроницаемую стену ярости и лжи.
– Как дела?
– Нормально.
– Как Владимир Романович? Говорят, он пришел в себя!
В близоруких глазах радость, губы морщатся в улыбке. Неужели и правда радуется? Ей-то что за дело до Володи?
– А вы еще не знаете? Он умер!
Злые слова вырвались непроизвольно. Насмешливо. Математичка ахнула, выронив сумки. По дорожке покатились оранжевые апельсины и крупные желтые яблоки. Видно, их долго и заботливо выбирали в магазине, а потом укладывали в сумку. Женщина всхлипнула, прижав замерзшую ладонь ко рту, и нагнулась, чтобы собрать фрукты. А Оля стояла и смотрела. Ей хотелось пнуть ногой яблоко, раздавить апельсин, чтобы сок брызнул в лицо жалкой и растерянной математичке. Какая она некрасивая, старая, на лице видны полосы тонального крема. Мерзость!
– Оля, что же теперь делать?
Математичка в ужасе сидела на снегу, глядя на неприступную девушку, растерявшую доброту своей души.
– Жить дальше.
– Что с твоим лицом? Тебе плохо, Оля?
– Оставьте меня в покое.
Она развернулась и пошла прочь.
– Оля, не смей замыкаться в себе! Ты не одна! Мы с тобой и поможем, обязательно поможем…
Оля побежала. Она увидела, как к остановке подходит автобус. Главное – успеть! Ей не было важно, куда этот автобус привезет ее, главное, успеть, уехать, чтобы не слышать этот пронзительный голос…
А Наташа, очнувшись от ступора, медленно подошла к учительнице и нагнулась, чтобы помочь ей. Сестру видеть не хотелось. Она не знала, что скажет ей. Не знала, что скажет маме, как объяснит то, что только что произошло. Да она никому и не рассказала об этом.
А сейчас память выбросила перед ней яркие картины прошлого. Было ли это на самом деле? Или только сон?
В комнату вошла мама. Наташа напряглась и не смогла подавить тяжелый вздох.
– Прости, я не постучалась.
– Ты никогда не стучишься, – ответила Наташа, незаметно смахивая с ресниц слезы.
– Я никак не могла уснуть.
– Я тоже не могу.
Татьяна Анатольевна присела на край Наташиной кровати. Они помолчали несколько минут.
– Почему она так поступила с нами, мам? – не выдержала Наташа.
Было совершенно понятно, что разговор идет об Оле. Он должен был состояться давно, но обе они не смели затрагивать эту тему. Татьяна Анатольевна ответила не сразу. Ее голос звучал хрипло, будто она выдавливала из себя слова насильно.
– Она не хотела нам зла, я уверена.
– Ведь сколько было у нее мужчин! Неужели она не могла создать семью и спокойно жить, воспитывая детей?
– Но ведь никого из этих мужчин она не любила.
– Или никто из них не любил ее! Но ведь, чтобы тебя любили, надо полюбить самой! Как можно брать, не отдавая?
– Это все были не те мужчины.
– Тогда зачем они?
– Чтобы заглушить боль и забыть того, единственного.
– Володю?
Татьяна Анатольевна грустно кивнула. Но Наташа была слишком взвинчена, чтобы соглашаться с этим. Из горла вырвался смех, пальцы сжались в кулаки.
– Это смешно! Даже слышать об этом смешно!
– Не вижу в этом ничего смешного.
– Она сама его бросила, мама.
– Оля была молода. Она не смогла перенести ту трагедию, которая случилось с ним.
– Да, он не должен был выжить, раз уж попал под машину, потому что стал уродлив до безобразия.
– Наташа!
– Но разве не это ее мучило, мама? Она страдала от того, что Володя изуродован! Она не радовалась вместе со всеми, когда угроза смерти отступила. Ее высокомерие и эгоизм не позволяли продолжать любить его таким, каким он стал.
– Это молодость. Оля была слишком молода, пойми!
– Молодость не оправдывает предательство.
– Ты говоришь слишком не те слова. Многие люди расходятся. Это жизненные ситуации.
– Тогда не нужно говорить что-то там про «единственного»! Глупо! Противоестественно!
– Тебе трудно понять ее.
– Я все понимаю. Хотя мне действительно трудно. Но осуждаю ее. А теперь, когда все позади, нам приходится решать сложные проблемы семьи, ты пытаешься впутать Бондарева во все это! Не нужно, мама! Он никто для нас. Он чужой человек. Ты только сейчас сказала, что случаются жизненные ситуации. Люди расходятся.
– Володя нам не чужой, Наташа.
– Правда? Давно ли ты стала так считать?
– Неважно.
– Важно, мама! У Кристины уже есть отец, ты забыла? Он еще не умер.
– Но он лишен родительских прав.
– Все равно. Не надо впутывать Бондарева. Ему и так пришлось несладко.
Татьяна Анатольевна ничего не ответила, и Наташу охватил страх, что мама приняла какое-то решение.
– Мама! Что ты задумала?
– Ничего, Наташенька!
– Почему ты сказала, что Кристине нужен отец? Как ты могла такое сказать?
– Но что в этом такого?
– У нее есть отец! При чем тут Бондарев?
– Потому что Володя сам изъявил желание помочь нам.
– Но почему ты хочешь позволить ему удочерить Кристину?
– Потому что Володя очень добр.
Наташа схватилась за голову. Перед глазами все закружилось. Она стиснула до хруста зубы. Хотелось вскочить и заорать. Отдать девочку чужому человеку? Кровать под ней показалась текучей, как лава вулкана.
– Да пойми, Наташа, что у него есть связи, деньги, просторная квартира, а главное – огромное желание помочь нам воспитать Кристину. Ты не можешь не согласиться, что девочка совершенно отбилась от рук. Что мы станем делать с ней, если лечение не поможет? А вдруг она что-нибудь сделает Вите? Ты думала об этом?
Смерть Арсения возникла перед глазами, замораживая дикий порыв защищать Кристину. Укрыть ее и не отдавать Бондареву. Ну а если она больна и захочет убить Витю, маленького кареглазого Витю, которого с пеленок тоже воспитывала Наташа?
– Я не знаю…
– Конечно, ты не думала об этом. Но мне нужно думать. У меня нет сил и денег, чтобы поставить девочку на ноги. Я не смогу потянуть сложного, больного ребенка! Теперь не получится жить спокойно, как раньше. Замучают проверками, заставят отчитываться за каждую копейку, требуя то врачей, то педагогов.
Наташа хотела запротестовать и ответить, что маме и не надо ее тянуть, Кристина живет с Наташей. И Витя живет с Наташей, просто он сейчас в деревне с папой. Но скоро он вернется, когда ситуация с Кристиной прояснится.
Мысли о Риге и отъезде показались дикими.
Как она могла подумать о том, чтобы сбежать? Без нее мама совершенно спятит и раздаст детей как вещи кому попало. А ведь Наташа заботилась о них, не спала ночами, покупала одежду, игрушки, книги. Не жалела ничего. Да, она мечтала, да и сейчас еще продолжает мечтать об одиночестве. Но это просто усталость и нервное напряжение. Оно пройдет, мама вернется к себе домой и все образуется.
7
На следующее утро они больше не разговаривали об этом. Мама была весела и деятельна, для нее вопрос с Кристиной был почти решен. Наташа понимала, что она пытается как-то решить сложную проблему, потому что не сможет ничем помочь девочке. Лучше избавиться от опекунства самой, чем его позорно лишат. Никто не смог бы ответить на вопрос о том, почему не сделать так, как говорил доктор Величутин. Найти хорошего детского психолога и помочь Кристине преодолеть трудности. Задуматься об учебе и посоветоваться с учительницей, что лучше сделать для девочки, чтобы она смогла как можно скорее вернуться в школу. Купить много книг, альбомов для рисования, скачать интересное фэнтези и мультфильмы Мидзояки. Были ли так уж трудны и неразрешимы эти вопросы? О них никто не задумывался, поэтому решение не находилось.
Наташа позавтракала и ушла из дома. Она подумала о том, что нужно устроиться на работу. А потом она попробует оформить опекунство над Кристиной на себя. Это будет нетрудно сделать, ведь девочка всегда жила с ней. Только не позволять Бондареву. Да он совершенно спятил! Кровь бросалась в голову всякий раз, когда мысли касались этого человека.
Но куда пойти работать? В магазин? На завод? В сотовую связь? Наташа не боялась работы, но переживала, что история со смертью Арсения наделала слишком много шума, и ее узнают. Станут презирать и шептаться, а этого девушка не хотела. Был шанс, что все уже утряслось, ведь те пару репортажей напечатали в газетах Нижнего Новгорода. А это будто совершенно другой мир и другие люди. Но ведь с прежней работы пришлось позорно уволиться. Журналисты успели поговорить со многими людьми, которых знала Наташа. Расспрашивали их про ее детство, учебу в школе, друзьях, сексуальных отношениях. И сами не скупились на комментарии о том, как погиб Арсений, и какую роль, по их мнению, сыграла во всем этом семья Сулаковых. Наташа поджала губы, пытаясь вычеркнуть из памяти этот неприятный момент. И снова стало жаль себя. Она-то в чем виновата? Кристину не хотелось отдавать Бондареву, потому что будут еще разговоры. Мама просто вернется в Заозерье, а Наташа останется. И ей придется принять на себя давление общества. Она понимала, что не станет звонить в службу опеки и слезно просить их оставить девочку в семье. Но ей было приятно думать о том, что она возмущена и не позволит Бондареву забрать Кристину!
Наташа зашла в магазин, купила пирожок с яблоками и коробочку сока. Затем побрела в парк и присела на скамейку, намереваясь подумать и прийти в себя. Отключила телефон на случай, если мама вздумает позвонить. Ей не хотелось говорить с ней. Она все же считала принятое решение по отношению к Кристине чудовищным. Можно было придумать что-то другое. Очередную больницу, например. Мало ли их в Нижнем Новгороде? Откусила кусочек пирога и мрачно задумалась, пытаясь разобраться и понять, когда начались беды и несчастья их семьи.
…Возможно, у Оли тот год был слишком напряженным. Она погрузилась в учебу, отлично успевая по всем предметам, готовилась к ЕГЭ, еще короче обстригла волосы. И только Наташа знала, как сестра металась и ревела в своей комнате, собиралась все бросить и уехать из деревни, где каждый знал, что происходит, и осуждающе молчал, провожая ее взглядом. Олю все тяготило и сводило с ума. Она не думала о том, что спасение рядом, надо лишь пойти к любимому человеку и быть с ним, держать за руку и обещать, что они справятся со всем вместе. Он не виноват в том, что произошло, и это счастье, что остался жив. В этом убеждении крылись сила и успех. Но Оля злым упрямством загоняла себя все глубже в черное болото безысходности, обвиняя весь мир, что все неожиданно разладилось. Визиты к Владимиру закончились после позорного бегства из больницы. Она отчаянно защищалась от настоящего, которое неизбежно надвинулось на нее, и которого она не хотела.
Наташа не могла помочь сестре, которая отгородилась ото всех. Стала нервной, непредсказуемой, жестокой с близкими, насмешливой. Она лютой ненавистью возненавидела математичку, которая активно собирала деньги на лечение Владимира. Металась, пытаясь устраниться, но завидуя той жизни, которая шла параллельно ей. Она не хотела помощи, не желала советов. Но, возможно, ей нужно было выспаться, а на утро встать прежней, полной сил. Обстоятельства загоняли ее в это самое черное болото, где Оля замыкалась в границах времени. В мыслях она была с любимым мужчиной, ласкала его, ухаживала за ним. Ей снились потрясающие сны, и она просыпалась в слезах, готовая бежать к нему и на коленях вымаливать прощение.
Это был порыв. И Наташа знала о чувствах сестры. Наблюдала, слушала и не одобряла. Но понимала и со страхом осторожно благодарила бога, что такое горе приключилось не с ней.
А Оля вытирала слезы, надевала на лицо маску хладнокровия и шла в школу. Ее терзала и мучила гордость, глядя на измученную, но счастливую математичку. Но она не хотела опускаться до уровня просьб и собирания денег с посторонних людей, которым было все равно, они испытывали лишь жадное любопытство. Им хотелось досконально изучить внешность человека, который совсем недавно был успешен и красив. И Оля считала, что математичка мерзкая, и унизительно собирать жалкие гроши с учеников и прохожих на улицах. Она не верила в добрых людей. Да и чем могут помочь эти несколько сотен рублей, если на лечение требуются тысячи? Оля собиралась держаться от всего этого в стороне. Она любому случайному обстоятельству уделяла внимание, переворачивая с ног на голову, отрицая сострадание, помощь, заботу. Она пребывала в состоянии какой-то опасности. Мышцы были напряжены, под глазами пролегли тени, сердце то замирало, то билось, как сумасшедшее.
Если бы мама в то время заглянула своей старшей дочери в мысли, то пришла бы в ужас. Девушку безоговорочно отвели бы к врачу, потому что здесь определенно требовалась медицинская помощь. Наташа не могла вмешиваться. Она была слишком испугана переменой в сестре, ее метаниями. И помощи оказано не было. Оля тоже, как и Владимир, подверглась необратимому разрушению. Только процесс происходил внутренний, жестокий и болезненный. Он ломал внутренности, гнул, выворачивал кости, жег каленым железом мозг и сердце.
К окончанию учебного года Владимира выписали из больницы. Он не стал прежним. Один глаз почти закрылся, потому что щека была обезображена грубыми шрамами, которые пересекали ее от брови до самой шеи. Походка стала медленной, он сильно хромал на левую ногу, неуклюже отставляя ее в сторону и опираясь на палочку. Речь нарушилась, стала невнятной, медленной, временами Владимир заикался, пытаясь произнести длинное предложение. Слова стали для него сложными, труднопреодолимыми препятствиями. На его глаза наворачивались слезы, когда он волновался и не мог побороть эту слабость, волновался еще больше. Все вокруг были счастливы и кричали: «Ура!», когда Бондарев появился во дворе школы. И Наташа радовалась и кричала. А Оля убегала, пряталась по углам, рыдала от злости и неисправимости положения. Она не могла пересилить отвращения. Не могла видеть его, мечтала очистить свою память. Ничего не было! Никаких обещаний, признаний и поцелуев! Не было планов! Не было мечты! Сон, который закончился. Оля говорила Наташе, что у них с Бондаревым никогда не было близости. Она часто зацикливалась на этом, подчеркивала, что сохранила девственность, и смеялась. Смех переходил в злобу и хмурое молчание. Оля бросалась на кровать и делала вид, что спит. Изменить ситуацию она не могла. Бондарев казался ей отвратительным, пересилить это отвращение было невозможно. Понимание своей трусости усугубляло ситуацию.
