Когда зацветёт земля…

– Excuse me, can I help you?

От неожиданности она попятилась. Немного испуганно ответила по-русски:

– Извините, я… нет…

– Послушайте, – волнуясь, произнёс он. – Я подсмотрел за вами… совершенно нечаянно. У вас горе? Я хотел бы помочь, если смогу…

Он взглянул в её близко посаженные большие глаза глубокого серого цвета, и внезапно вспотел. Несмотря на недавние слёзы, она улыбнулась ему в ответ улыбкой, показавшейся Антону яркой, как вспышка праздничного огня, и… родной. Женщина весело сказала:

– Не берите в голову, я просто впечатлительная дурочка… Лики святых со стёртыми глазами отчего-то меня растрогали. Раньше тут была жизнь, люди молились в этих пещерах, а теперь всё ушло, утекло… одни скелеты, полустёртые фрески, голые камни и голуби. Видимо, я очень поверхностна. Говорят, у неглубоких людей вечно глаза на мокром месте…

Он не поверил ни единому слову. Но кто он такой, чтобы выпытывать чужие секреты.

– Вы видели архангела Михаила с яблоком? – спросила она.

– Ха! – сказал Антон, с удивлением ощущая, что покраснел при виде жеста, которым она поправила волосы. – Просто турки предпочитают называть этот шар яблоком.

– И всё же здесь такие поэтичные названия: Яблочная церковь, Церковь с пряжкой, Церковь с сандалиями…

– Я вижу, Вы – настоящая туристка, уже всё изучили… Вы приехали давно?

Она внезапно замешкалась, словно что-то её смутило, но всё же ответила:

– Я – недавно… только сегодня… я толком ещё ничего не видела…

Они бродили по Гёреме. Точнее толклись на небольшом пятачке, обмениваясь вежливыми фразами.

– Я прилетела на три дня, – сказала она. – Вы тоже турист?

– Нет, – коротко ответил он. – Я – по делам.

Разговор, казалось, себя исчерпал, и следовало любезно попрощаться. Но Антону уже хотелось и дальше видеть эту необъяснимо родную яркую улыбку. Тогда он с надеждой сказал:

– Так получилось, что до вечера мне совершенно нечего делать. Говоря откровенно, не знаю, куда себя девать. Если хотите, я бы мог отвезти вас в Пашабаг или в Долину Воображения. Что скажете?

Она сказала, ничуть не ломаясь:

– Меня зовут Антонина.

И на лице её вновь зажглась вспышка.

Факт одинаковости их имён очаровал Антона, обычно не придающего значения совпадениям. В машине, поглядывая на неё в зеркальце над лобовым стеклом, он заметил:

– Редко сейчас дают это имя…

– Да, старомодно, но что ж поделаешь, приходится донашивать то, что есть…

Она продолжала улыбаться, теребя застёжку на своём рюкзаке. Антон сказал совершенно искренне:

– Мне очень нравится… особенно «Тоня».

Он не мог уточнить, что это имя и вправду кажется ему нежным и каким-то беззащитным, как и его носительница. Время для таких уточнений ещё не пришло.

Погода, меж тем, и не думала меняться. Антона и Антонину окружала всё та же тусклая действительность цвета верблюжьей шерсти, над которой время от времени хлопали голубиные крылья. Возле входа в долину туристов встречало дерево, увешанное сотнями синих глаз – талисманов от сглаза. Внизу стояла табличка с синей надписью от руки – Wish Tree – Древо желаний. Многоглазое дерево поглядывало на Тоню с Антоном с расположением.

– Что ж, – сказал Антон на правах местного жителя и знатока здешних красот, – эти штуки, то есть вулканические столбы называются «перибаджалары». Иначе говоря, «камины фей». То есть феи живут под землёй, а трубы их отопительных приборов торчат на поверхности. Но, может, вы уже об этом читали…

Тоня собралась было ответить «конечно», затем спохватилась, желая, чтобы он думал, будто первый сообщает ей эти сведения.

– Нет… но это просто сказочно! – воскликнула она.

И тут же, смутившись, добавила:

– Наверное, все говорят эти банальности.

– Что ж, – сказал Антон, почувствовав себя увереннее, – посоревнуемся в фантазии, это же Долина Воображения, в конце-то концов…

– Верблюд, – сказала Тоня, указывая на один из «перибаджаларов».

– Улитка!

– Игуана!

– Воющий волк!

– Орёл!

– Близнецы!

– Выводок опят!

– Вот это точно Ромео и Джульетта, – сказала Тоня, показывая на пару столбов. – Какие у них средневековые шапочки на головах!

– Категорически не согласен! – возразил Антон. – Это просто два старых гнома-брюзги.

Тоня прыснула, зажав рот рукой.

Смущение Антона улетучилось, и он почувствовал, как невероятно легко ему с ней. Измученный вампиркой Альбиной, он напрочь позабыл, что общение с женщиной бывает таким воздушным. Он посмотрел на цветущие розовые деревца – единственное напоминание о весне – и давно утерянное ощущение – предвестник чего-то радостного и важного – шевельнулось в его груди. Оно было такое краткое и смутное, как обрывок мелодии, внезапно вырвавшийся в зал из какофонии звуков настраивающегося симфонического оркестра. Оно было мимолётное, как мгновенно возникшая, но тут же растаявшая пена, как вспыхнувшая и потухшая искра. Но всё-таки оно было.

– Поедем в Долину Любви, – предложил он.

Соглашаясь, она быстро кивнула.

Они сели в машину и некоторое время ехали молча, взирая на неизменно матовый пейзаж. Возле Долины Любви тоже стояло синеглазое дерево, а под ним уютно попыхивал настоящий самовар, греющийся на пихтовых ветках. Тонкий аромат исходил от горящего дерева, наполняя собой воздух Каппадокии, неизвестно отчего лишённый запахов.

Антон и Тоня вошли в долину сбоку.

– Не знаю, не знаю… – насмешливо рассуждала Тоня, – я не уверена, что они так уж похожи на то, на что претендуют…[4 - Природные образования в Долине Любви похожи на фаллосы.] По-моему, это скорее свечи на именинном торте.