Золотая непогода, позолоченная грусть…

…А потом с разбега бросилась в бездну страсти, ушла, погрузилась в омут с головой. Ходила счастливая, ничего не видела, не слышала и не замечала. Просто пила жизнь жадными глотками. Прощала и прощалась, пытаясь удержать нежданное свое, вдруг нахлынувшее счастье.

И теперь ты решила остаться со мной, моя Лисица. Старая и мудрая, ходишь около, присматриваешь слегка подслеповатыми глазами, трешься поредевшей и слегка посеревшей шубой. С тобою вместе седеет и моя голова.

А то вдруг взгляд твой станет хитрым, как раньше, махнешь пламенем золотого хвоста, и ищи тебя тогда среди осеннего леса! Или это вовсе не ты бередишь душу? Просто шелест осенних листьев навевает грусть, и кажутся уходящими твои осторожные невесомые шаги…

Явилась ветрено

Явилась ветрено. Дохнула свежестью.
Тревожно хмурилась. Моля, молюсь.
Вспугнула перышки. Слегка взлохматила.
Рыдала дождиком. Месила грусть.
Душевным отзвуком. Вдруг опечалилась.
Кружилась листиком. Вокруг колен.
Смотрелась в зеркало. Морщинки гладила.
Слезами серыми. Своих измен.
Вдруг разрумянилась. Девчонкой рыжею.
Взмахнула кисточкой. Синь разлила.
И медью брызнула. И темным золотом.
Прошлась верхушками. Сожгла дотла.
Сплетала мастерски. Паучьи ниточки.
Ночами зябкими. Туман пила.
Проснулась нехотя. Засыпав шорохом.
Шуршала плащиком. С собой звала.
Любовью вспыхнула. Кровавым пламенем.
Навзрыд заплакала. Вздохнув, ушла.

Анатолий Валевский

г. Одесса

Чаровница Осень

Сколько замечательных песен и стихов посвящено златокудрой Осени, сколько написано картин и снято фильмов о ней, а всё мало, потому что для восхищения истинной красотой никогда не будет хватать ни слов, ни изображений, ни звуков. Царственная красавица – она гордо, с достоинством вступает в свои права, когда приходит её черёд править миром, и благосклонно принимает дань восхищения, хоть порой и бывает чуточку капризной. Но… что ж поделать, на то они и красавицы, за что им и прощается.

Чаровница Осень меняет наряды чуть ли не каждый день, а бывает, что и не по разу. То она меланхолично-дождливая в моросящем шлейфе тихонько шелестящих мелких капель, оседающих на алых серьгах рябины алмазными искорками. То золотисто-солнечная в медленно плывущем куда-то легчайшем шифоновом покрывале из паутинок отважных осенних летунов – маленьких паучков, отправляющихся на поиски новых территорий. И, словно прощаясь с ними, Осень, вдруг, становится романтично-задумчивой, зябко кутаясь в полупрозрачную вуаль прохладного тумана, сонно плывущего меж задумавшихся потемневших деревьев… Но вот туман неожиданно тает, и грациозная хозяйка поры увядания внезапно феерично предстаёт в будоражащем воображение горячем багрянце, соблазнительно просвеченном насквозь ещё тёплыми лучами солнца! До чего же хороша – глаз не оторвать! И замирает сердце… необъяснимое предощущение чего-то прекрасного волнует и порождает робкие надежды на исполнение заветных мечтаний. Вот он – чудесный миг волшебства! Ах, какой же наряд выберет нынче прекрасная и величественная чаровница?

Осенька

Где-то ближе к обеду, когда из-за отощавших от грозового ливня серых туч выглянуло золотистое солнышко, отразившись мириадами весёлых алмазных искр в последних дождевых каплях на посвежевших травинках, в дверь осторожно постучали. Звук был настолько тихим, что сперва никто не обратил внимания, но через некоторое время он повторился чуть более настойчиво. Дверь плавно открылась. За ней стояла миленькая… то ли девочка, то ли кукла… Она явилась в расклешённом жёлто-горячем платьице, обрамлённая ещё зелёными листьями с осенней каёмкой, вся такая улыбчивая, веснушчатая и голубоглазая.

– Здравствуйте! Вот и я, – сказала она и сделала элегантный книксен. – Пора менять летние наряды на что-то более тёплое.

– А… так ты Осень?

– Ну что вы, – незнакомка чуть смущённо усмехнулась. – Сама госпожа прибудет несколько позже, когда я всё подготовлю к её появлению. Предстоит соткать из рассветных туманов прохладную кисейную шаль, завернувшись в которую Осень будет слушать прощальные пожелания журавлиных стай, плывущих по остывающему небосводу в тёплые края. А ещё нужно подкрасить багрянцем и золотом верхушки деревьев и кустов, остудить речки, озёра, зажечь алым цветом рябину с калиной и… словом – дел невпроворот. Поэтому я к вам ненадолго – только поздороваться, познакомиться и гостинцев передать…

С этими словами гостья поставила на порог лукошко с ягодами и грибами, помахала ручкой и направилась в сторону ближайшей рощи.

– Постой, а звать-то тебя как?

– Осенька, – обернувшись, откликнулась малышка. – Младшая помощница владычицы золотой поры!

Осенний блюз

Тихо-тихо осенней порой в дальнем углу старого городского парка, где на берегу полусонного глубокого пруда огневеет золотисто-рыжей копной листвы раскидистая берёза. Словно родные сёстры, так и не решившиеся оторваться от родного дома и прожившие всю свою жизнь вместе, стоят пять стволов на одном корне и о чём-то едва слышно перешёптываются. Им есть что вспомнить за долгие годы, как и старой, но всё ещё крепкой скамейке, давным-давно обосновавшейся у основания могучей берёзы. Ах, как много жарких и желанных слов было произнесено здесь, как много пролито радостных слёз счастья и горькой обиды… а какие романтические истории рассказаны, и сколько лирических песен было спето под звуки гитары! Робкие поцелуи счастливых влюблённых, первый невинный лепет малышей, ещё только начинающих познавать окружающий мир, туманная вуаль очаровательных воспоминаний давно ушедшей весёлой юности и сладостные видения мирно подрёмывающей старости… всё это помнят верные подруги – берёза и скамейка. Но они умеют надёжно хранить чужие тайны. Впрочем, никто их об этом и не расспрашивает. Нескончаемой чередой проносятся дни жизни, мелькая, словно за окном скоростного поезда. Мир неизбежно меняется. Возможно, и здесь когда-нибудь всё будет выглядеть по иному, но сегодня в тихом шелесте золочёных листьев старой берёзы над застывшей водой звучит ностальгическая мелодия осеннего блюза. И пусть так будет…

Ночь разбитых сердец

Ночь разбитых сердец
По аллеям уснувшим гуляет.
Видно лету конец —
С тихим шорохом лист опадает.
Проплывает туман
Над землей серой дымчатой тенью.
Это только обман,
Что вернутся восторга мгновенья.
Сиротливо лежат
На промокшем асфальте надежды.
Это грустный парад —
Им уже не подняться, как прежде.
Им уже не летать,
Белы крылья изломаны болью.
Можно лишь вспоминать
О счастливых мгновеньях с любовью.

Ночь разбитых сердец
В свой терновый венец
Ленты осени грустно вплетает.
Скоро лету конец —
И разбитых сердец
Эта ночь урожай собирает.

Татьяна Юдина

г. Почеп

Ах ты, ноченька

Никогда она не любила осень. И удивлялась и недоумевала, что обожаемый ею Пушкин именно осенью чувствовал особенный душевный подъём и писал такие прекрасные стихи. Да, красиво, когда деревья все в ярких жёлтых нарядах, как в золоте, особенно в солнечный день. Кажется, налетит ветерок, и листочки, как тоненькие золотые пластинки, зазвенят звонко-звонко, а потом посыплются наземь. Удивлялась, почему не звенят, как монетки, когда дворничиха тётя Нюся сметает их в кучки; почему горят – разве может железо гореть, и у всех спрашивала: «Золото – это железо?» В её детском понятии металл-золото-железо было одно.

Не любила осень за то, что день рождения у неё был летом, а летом почти все дети из детского дома разъезжались кто куда – в лагерь, санаторий, к родственникам, у кого они были. Ей было ехать некуда и не к кому. Она была одна. Иногда её к себе в гости на день-два брала дворничиха тётя Нюся, на день рождения обязательно, и вся семья поздравляла и дарила подарки, и устраивала чаепитие с огромным красивым и вкусным тортом. Она благодарила, а сама думала: «Вот осенью соберутся все, и я расскажу про день рождения, а мне не поверят, хотя я никогда не лгу. Это потому, что я одна, потому что ко мне никто никогда не приходит, я никому не нужна. Взрослые не рассказывают ничего, говорят – подрастёшь, потом узнаешь, ты ещё маленькая, не поймёшь. Странные они».

Она очень старалась подрасти побыстрей. Во-первых, чтобы всё узнать, во-вторых, она втайне от всех решила изменить свой день рождения на какое-нибудь число любого осеннего месяца, а, став чуть старше, и с этим определилась – десятое ноября, день Параскевы Пятницы. Тётя Нюся её очень уважала и рассказывала, что она женская заступница. Девочке казалось, что тогда непременно в новый день её рождения случится что-то необыкновенное, важное, от чего изменится вся её жизнь!

Не любила она осень из-за дождей. Это ведь летом дождик хороший – и всё польёт-омоет, и пыль прибьёт. И главное – он тёплый, даже если промокнешь – не страшно, под дождём всё быстрей растёт, значит, и дети. А осенние дожди совсем другие, они холодные, долгие. Небо всё заволакивается толстыми серыми тучами, как будто разбухает, а кто-то невидимый ковшом подливает и подливает воды в тучи. И когда переливает через край, то и дождь идёт. А, может, тучу выкручивают, отжимают как после стирки большое тяжёлое одеяло, и тогда с неба текут прямо маленькие ручейки. Стоит выйти без зонтика, сразу становится мокрым и лицо, и волосы, и руки. Одежду приходится сушить, и в помещении появляется запах сырости, делается неуютно, зябко. Девочка была маленькая, худенькая, всё время мёрзла, её из-за этого и прозвали Зябкой. Она не обижалась, что ж обижаться без толку. Была она тихая, молчаливая, не хотела, чтобы над ней смеялись и подшучивали из-за её картавости и пришепётывания. Она старалась говорить вслух, только когда была одна, но это удавалось редко. А тут ещё беда – при волнении она начинала заикаться. Как-то её показали логопеду, который показал ей упражнения для исправления речи и посоветовал петь – помогает при заикании. Но руководитель хорового кружка выставил её, сказав, что картавые заики в хоре не нужны, и дети засмеялись. Горько ей было, но слёзы сдержала, только ещё больше замкнулась в себе.

Но больше всего она не любила осень из-за вечеров и ночей. Вечер наступал тихо и незаметно, за окном рано начинало сереть, словно пасмурное небо опускалось ещё ниже, придавливая и спрессовывая сырой воздух, особенно в дождливые дни. Чтобы разогнать сумрак в комнате, рано включали светильник под потолком, и он казался маленьким тусклым солнышком, как будто оно было в тумане, и конечно, ничуть не грело. А вечер казался бесконечным, успевали после ужина и почитать сказку, и поиграть в лото, разгадать множество загадок, и всё равно был ещё вечер. Девочка думала: «Как странно, про обед никто не говорит „ранний“ или „поздний“, а утро и вечер бывают такими. Ранней ночи тоже не бывает, а поздняя есть».