Лианна Сереброволосая

– Не шути так, а то я обхохочусь. А у меня болит башка, и мне не до шуток… Кстати, что это было? – капитан вытер лицо ладонью и посмотрел на красную жидкость на пальцах. Понюхав, лизнул её и сплюнул.

– Ты дала мне по башке бутылкой? Вот сука!

– Ещё одно ругательство, и я перережу тебе горло! – с угрозой произнесла девушка.

Капитан взглянул исподлобья и проворчал:

– Ну, погоди, поганый крысёныш… Доберусь я до тебя! Ты у меня ещё повизжишь, как недорезанный свин, когда я возьму в руки плеть… Отдай меч, сучья дочь!.. – внезапно рявкнул капитан, и Льяна невольно вздрогнула от властного окрика. Беррис заметил её реакцию, зловеще усмехнулся и вдруг, несмотря на массивность и рану, рванулся к девушке, словно подброшенный пружиной.

Льяна действовала скорее инстинктивно, чем осмысленно. Она подняла руки, в которых крепко держала нацеленный вперёд меч, скорее прикрываясь, чем нападая. Когда капитан бросился вперёд, лезвие вошло точно во впадинку между ключицами. Капитан захрипел и упал на колени, захлёбываясь кровью. Глаза удивлённо таращились на девушку, пока в них не угасла искра жизни.

Льяна потянула меч, и он вышел с глухим причмокиванием. К горлу подкатила внезапная тошнота, но усилием воли девушка сдержалась. Руки начали дрожать – запоздалая реакция на пережитое напряжение. Это было её первое убийство. Нельзя сказать, что девушка боялась вида крови – дома, помогая матери на кухне, она часто забивала птицу или резала ягнёнка; свежевала и разделывала дичь, бывая с отцом на охоте. Но убийство человека и животного немного отличаются. Хотя какая, в принципе, разница? Разве только моральная…

Льяна вытерла окровавленное лезвие и спрятала меч в ножны. Прислушалась, но на корабле царила тишина – все матросы гуляли на берегу. На судне, кроме мертвеца и пленницы, должен был находиться вахтенный матрос, да и тот, наверное, дремал где-нибудь в укромном уголке.

Девушка сбросила постель на пол и открыла сундук. В нём лежал всякий хлам, но нашлись здесь и полезные вещи. Льяна подобрала себе удобную одежду, вместо порванного и грязного платья. А на самом дне лежал небольшой, украшенный серебром и резной костью арбалет с набором стрел.

Переодевшись и подпоясавшись поясом Берриса, Льяна осторожно выглянула за дверь. Снаружи стемнело настолько, что невозможно рассмотреть человека, но ещё достаточно светло, чтобы не спотыкаться на каждом шагу. Вернувшись в каюту, она собрала в кучу своё тряпьё и плеснула на него масло из лампы. Уже поднеся огонь, на мгновение задержалась, а затем склонилась над мертвецом и обшарила тело. Как она и предполагала, за пазухой отыскался изрядно похудевший кошелёк, в котором всё же нашлось несколько золотых. Подвесив кошель на пояс, Льяна подожгла пропитанную маслом одежду и покинула каюту, закрыв её на ключ, который швырнула в воду.

Крадучись, девушка пошла к трапу. Её предосторожность оказалась нелишней: возле сходней, облокотившись о борт и глядя на освещенный огнями пиратский посёлок, стоял часовой. Его силуэт чётко обрисовывался на фоне береговых огней.

Льяна на ощупь вынула из сумки стрелу, вставила в гнездо арбалета и натянула тетиву. Тщательно прицелилась и выстрелила. Стрела попала туда, куда и хотела девушка, и часовой, не успев даже вскрикнуть, рухнул за борт. Притаившись в тени, Льяна выждала некоторое время, но на палубе царила тишина.

Второе убийство далось намного легче и удвоило уверенность девушки. Легко и осторожно сбежав по трапу, Льяна свернула в сторону от пиратского поселка и растаяла в темноте.

Уже взбираясь на поросший кустарником скалистый холм, она оглянулась и увидела, далеко внизу, пылающий корабль и суетящихся на берегу людей.

Шагом опытного охотника девушка углубилась в тёмный лес и укрылась в чаще, устроив временное логово в куче листьев под корнем поваленного бурей дерева.

– 2 –

Утром Льяна продолжила путь. Пробираясь лесом, пересекла за день весь остров и вышла на южный берег. Здесь, в узкой извилистой бухте, стояли три корабля. По берегу бродили толпы подвыпивших матросов, которые заходили в какую-то сбитую из досок хижину. Оттуда доносились шум голосов, нестройная музыка и пьяный хохот.

Льяну мучил голод и терзала усталость. Она мечтала покинуть остров, и желательно поскорей. Но сделать это можно было только на одном из кораблей. А для этого нужны три вещи: удача, смелость и наглость.

Укрывшись на пригорке, Льяна внимательно осмотрела бухту. Она обратила внимание, что на мачтах кораблей развеваются голубые вымпелы корсаров. Общеизвестно, что пираты и корсары не очень ладят между собой. Девушка посчитала это хорошим предзнаменованием. Удачей было и то, что она сразу вышла к этой бухте, а не бродила по пустынному побережью. Значит, боги благоволят ей. Смелости после победы над Морским Удавом у неё прибавилось вдвое, а наглости придётся учиться по ходу действия.

Когда на остров опустились вечерние сумерки и у входа в хижину загорелись масляные фонари, Льяна покинула укрытие. Отряхнув костюм и повесив через плечо заряженный арбалет, повязав голову платком, спустилась вниз.

В сумерках, на берегу, на неё никто не обратил внимания. Но когда она вошла в хижину, набитую моряками, сидевшими за длинными столами, в её сторону сразу повернулись несколько голов. Постепенно шум, царивший в хижине, стих, и на девушку уставились десятки любопытных глаз.

Льяна остановилась у порога и окинула забегаловку быстрым взглядом. Она походила на длинный амбар, в противоположном конце которого, отгороженные от зала стойкой из толстых досок, чадила кухня и возвышался шкаф с винными бутылками. Перед стойкой пустовало пространство с плотно утрамбованной землёй – в хижине не было пола. Под стеной сидели несколько музыкантов, бренчавших на расстроенных инструментах. Под другой стеной, на длинной скамье, сидели танцовщицы, не столько одетые, сколько раздетые, увешанные дешёвыми побрякушками. Длинные узкие столы с лавками вдоль них, стояли под стенами, а ближе к стойке располагались несколько отдельных столиков, очевидно, для особых гостей. В широком проходе валялся мусор и объедки, темнели подозрительные бурые пятна, похожие на высохшую кровь.

Сопровождаемая откровенными любопытствующими взглядами, Льяна пошла по проходу, сдвинув арбалет под руку, и, словно небрежно, положив ладонь на ложе приклада. Подойдя к стойке, бросила на столешницу золотую монету и сказала стоявшему за ней огромному толстяку:

– Дай мне чего-нибудь, посытней и повкусней.

Толстяк взглянул на золотой, сгрёб монету в пухлую ладонь и расплылся в улыбке:

– Как прикажешь, госпожа.

Он выплыл из-за прилавка, словно огромный пивной бочонок на ножках, подошёл к одному из отдельно стоящих столиков и вытер столешницу концом грязного фартука.

– Садись, госпожа… У Толстого Элида самая лучшая на этом проклятом острове еда. Чего госпожа желает: мяса, грибов, рыбы, моллюсков? А может, рагу из почек чайки?

Льяна не знала, насмехается толстяк или говорит серьёзно, но, на всякий случай, нахмурилась и грубо ответила:

– Я уже сделала заказ, ступай и выполни его, пока я не сделала рагу из твоих почек!

Толстый Элид изобразил на жирном лице сладкую улыбочку и кивнул, тряся несколькими подбородками. Уплыв на кухню, вернулся через несколько минут с большой тарелью, на которой лежало три куска жареного на решётке мяса, печёные овощи и несколько свежих лепёшек. В другой руке он держал три бутылки и деревянную кружку. Поставив тарель и кружку на стол, спросил, всё так же сладко улыбаясь:

– Какое вино будет пить госпожа: илларийское, алмостское, марлозское?

– Никакое, – ответила девушка. – Я не пью вина.

– Тогда, может, принести козьего молока?

Услышав его слова, несколько мужчин язвительно хохотнули. Льяна положила на стол арбалет, направив его в живот толстяка, и ответила:

– Вообще-то я предпочитаю свежую горячую кровь… Смотрю, у тебя есть лишняя… Отойди, ты возбуждаешь во мне аппетит.

Толстяк перестал улыбаться. Он не знал, шутит девушка или говорит серьезно, но, на всякий случай, отступил от стола и поспешно ушёл.

Услышав слова девушки и увидев, что Толстяк Элид явно перетрусил, зал взорвался хохотом.

Постепенно в хижине воцарились прежние шум и гам, запиликала музыка, несколько танцовщиц вышли на пятачок и начали соблазнительно изгибать худые тела.

Льяна, несмотря на голод, ела не спеша, не забывая окидывать зал внимательным взглядом. Она сразу заметила высокого плечистого ассвета, сидевшего в компании молодых крепких матросов. Выглядел он лет на двадцать пять, и на фоне товарищей казался щёголем, благодаря аккуратной красивой добротной одежде. Незнакомец не был чистокровным ассветом: с его золотисто-рыжими волосами гармонично сочетались темные брови, ресницы и карие глаза. Парень не сводил с девушки пристального взгляда, а когда увидел, что Льяна заканчивает ужин, оставил товарищей и приблизился к её столику.

Льяна предупреждающе положила ладонь на приклад арбалета, и парень поднял вверх пустые руки, однако не отступил.

– Я пришёл с миром, госпожа. Всего несколько слов и я уйду, если ты пожелаешь.

Льяна кивнула, но руку с арбалета не сняла.

Незнакомец присел на табурет и положил руки на стол, показывая свои мирные намерения. Тёмные непроницаемые глаза спокойно смотрели на девушку, и в них невозможно было что-либо прочесть.

– Один вопрос, госпожа: что делает такая юная и красивая особа в наших краях? У тебя есть сопровождающий, друг, сильный покровитель?

– Это уже два вопроса, – буркнула Льяна.

– Я умею считать, – спокойно ответил мужчина, продолжая сверлить девушку взглядом, ожидая ответа.

Льяна нежно погладила арбалетное ложе и произнесла, не поднимая глаз:

– Я лишилась корабля, и у меня нет здесь друзей или покровителей… – Подняв взгляд, в упор посмотрела в лицо собеседнику. – Но я смогу постоять за себя, если придётся.

– Верю, – спокойно произнёс ассвет. – Но всё же, какой бы сильной и смелой ты ни была, на Рюсе женщина не может оставаться одна – здесь много беззастенчивых и сильных хищников… Давно ты потеряла покровителя?