Энциклопедия наших жизней. Два друга и «Москвич 408». Том 1

На родине это дерево интересно еще и способностью давать промышленную пневую поросль. Красивая, легкая, но твердая, не подверженная гниению и атакам насекомых древесина секвойи используется как строительный и столярный материал.

Отсутствие запаха позволяет применять ее в табачной и пищевой промышленности: из нее делают коробки и ящики для сигар и табака, бочки для хранения меда и патоки.

Секвойю легко отличить от секвойядендрона по хвое и размерам шишек: у секвойи они совсем маленькие, а у секвойядендрона в три-четыре раза крупнее. В то же время, вы заметите, что у этих деревьев схожая кора – красноватая, волокнистая. На родине у самых крупных экземпляров она может нарастать до 120 сантиметров в толщину.

Кора этих деревьев-гигантов содержит дубильные вещества, препятствующие горению.

Пожары, возникающие в рощах, могут даже приносить деревьям пользу – они сжигают толстую подстилку из опавшей хвои и создают условия, ускоряющие прорастание семян, а также уничтожают грибы и бактерии, опасные для проростков.

В национальном парке секвой «Muir Woods» близ Сан-Франциско введена специальная программа пожаров, т. к. их долгое отсутствие негативно сказывается на экосистеме заповедника.

Для промышленных целей секвойю выращивают в лесных хозяйствах.

Рассматривая ствол секвойядендрона, вы заметите на коре воронкообразные лунки.

Это следы ветвей, которые дерево «сбрасывает». Вероятно таким образом в годы с особенно засушливым летом, для выживания, секвойядендрон уменьшает площадь испарения воды. В результате тысячелетние калифорнийские деревья выглядят монументальными колоннами величественного храма природы, поскольку лишены ветвей почти на две трети своей высоты.

Секвойи и секвойядендроны – деревья, поражающие воображение человека.

Вот как рассказывают о своей встрече с ними наши соотечественники писатели И. Ильф и Е. Петров:

«…Сперва мы ничего не могли заметить. Вровень с дорогой неподвижно стоял целый лес хвойных вершин, стволы которых росли из склонов под нашими ногами.

Но одна вершина, смешавшись с прочими, чем-то отличалась от них.

Приглядевшись, мы заметили, что ее хвоя темнее и имеет несколько другую форму.

Мы осторожно посмотрели вниз. В то время как стволы других деревьев оканчивались совсем близко, косо врастая в склоны, – этот ствол, толстый, как башня, шел прямо в бездну, и невозможно было проследить, где он начинается…

… Пришлось посмотреть не вниз, а вверх. Рядом с нами подымался из земли ствол гигантского дерева. Не удивительно, что мы не сразу его заметили. Он был слишком велик, слишком ненормален среди обычных стволов окружавших его елей и сосен, чтобы глаз, воспитанный на естественной разнице между маленьким и большим, мог бы сразу отметить этот феномен.

Мы медленно поехали дальше, от дерева к дереву. Оказалось, что первые два, перед которыми мы остановились в изумлении, были самыми маленькими экземплярами.

Теперь мы ехали по древнему сумрачному лесу, фантастическому лесу, где слово «человек» перестает звучать гордо, а гордо звучит лишь одно слово – «дерево».

Секвойи, принадлежащие, по мирному выражению ученых, «к семейству хвойных», растут по соседству с обыкновенными елями и соснами и поражают человека так, будто он увидел среди кур и поросят живого птеродактиля или мамонта.

Самому большому дереву четыре тысячи лет. Называется оно «Генерал Шерман».

Американцы – люди чрезвычайно практичные. Возле «Шермана» висит табличка, где с величайшей точностью сообщается, что из одного этого дерева можно построить сорок домов, по пяти комнат в каждом доме, и что если это дерево положить рядом с поездом «Юнион Пасифик», то оно окажется длиннее поезда.

А глядя на дерево, на весь этот прозрачный и темный лес, не хотелось думать о пятикомнатных квартирах и поездах «Юнион Пасифик».

Хотелось мечтательно произносить слова Пастернака:

«В лесу клубился кафедральный мрак» – и стараться, как можно спокойней представить себе, что это «семейство хвойных» мирно росло, когда на свете не было не только Колумба, но и Цезаря, и Александра Македонского, и даже египетского царя Тутанхамона».

«Одноэтажная Америка»

У секвойи и секвойядендрона есть замечательная родственница – листопадное хвойное дерево метасеквойя глиптостробовидная (Metasequoia glyptostroboides). Это дерево считалось вымершим и было описано в середине девятнадцатого века по окаменевшим остаткам, возраст которых определяли в 70 миллионов лет.

Однако через 100 лет произошло сенсационное для ботаников событие – несколько живых «ископаемых» экземпляров метасеквойи были обнаружены в труднодоступном районе горного Китая.

В 1953 году несколько метасеквой были высажены в Никитском саду, и теперь в октябре вы можете полюбоваться ее оранжевой в осеннем расцвечивании хвоей.

Пиния

Журнал – «Крым»

Самые красивые деревья сада.

На партере Верхнего парка Сада растет один из лучших на Южном берегу Крыма экземпляров сосны итальянской (Pinus pinea), или пинии.

Сейчас это великолепное дерево, посаженное в 1832 году, достигло расцвета своей красоты и величия.

Сосна итальянская, или пиния

Сосна итальянская – одно из красивейших деревьев Средиземноморья. Ее роскошная зонтиковидная крона – непременная деталь итальянского пейзажа, а крупноячеистая мозаичная розовато-коричневая с оранжевым оттенком кора словно специально создана, чтобы гармонировать с черепичными крышами маленьких городков на юге Франции.

В начале первого тысячелетия до новой эры пиния была хорошо известна этрускам, которые ценили ее… как «плодовое» дерево. Дело в том, что в крупных шишках сосны итальянской созревают маслянистые и сладковатые на вкус семена. Орешки пинии похожи по вкусу на знакомые нам «кедровые орешки» – семена сосны сибирской кедровой (Pinus sibirica), но гораздо крупнее их – достигают 2 сантиметров в длину.

Орешки сосны итальянской прославились не только в кулинарии, но и в детской литературе – по-итальянски они называются «пинеоли», а на тосканском диалекте – «пиноккио».

Как вы помните, именно из соснового полена, а точнее из полена сосны итальянской пинии, вырезал папа Карло озорного человечка с длинным носом и дал ему имя Пиноккио.

Орешки пинии.

В Крым сосна пиния, очевидно, попала очень давно. Ее семена были обнаружены при раскопках античного города Херсонеса и теперь хранятся в его музее.

Кедр

Журнал – «Крым»

Самые красивые деревья сада

Недалеко от партера растет еще одно великолепное дерево – кедр. Перед вами гибрид двух часто встречающихся в парках Сада средиземноморских видов кедра атласского (Cedrus atlantica) и кедра ливанского (Cedrus libani).

В наше время настоящих кедров в природе всего 4 вида: атласский, ливанский, гималайский (Cedrus deodara) и кипрский, или короткохвойный (Cedrus brevifolia).

В Никитском саду эти деревья хорошо растут и даже размножаются самосевом, поэтому маленькие сеянцы кедров вы увидите на многих куртинах.

Гибридный кедр в Верхнем парке своей пластинчатой ярусной кроной и плоской вершиной напоминает кедр ливанский, каким он изображен на флаге и гербе государства Ливан.

Ливанский кедр – священное дерево древнего мира. Он всегда поражал людей своей мощью и долголетием, ценился за качественную красивую ароматную розоватую древесину.

На своей родине в Ливане и Сирии лучшие экземпляры ливанских кедров нещадно вырубались египтянами, греками и римлянами, а затем европейцами. В результате в настоящее время в дикой природе сохранилось лишь несколько небольших рощ этого вида.

В хоже раскопок на плато Гиза в Египте археологам удалось обнаружить погребальную ладью фараона Хеопса длиной 46 метров, сделанную из ливанского кедра 4000 лет назад. При ее реставрации возникла проблема – заменить поврежденные доски не представлялось возможным, так как таких высоких ливанских кедров в наше время уже не существует…