Энциклопедия наших жизней (семейная сага). Истоки. Книга 3. Детство и юность Ираиды. Глава 2

Ты охарактеризовала каждого твоего поклонника, но ни один из них не подходил под такого. У каждого были свои достопримечательности и недостатки. Ты увлекалась некоторыми, но что это, по сравнению с любовью, пылкой и страстной, с горячими, жгучими поцелуями. Это, конечно, не трудно создавать и намечать образ будущего друга, но вот найти его гораздо труднее. Ты считаешь себя выдающейся, чем-то возвышенной над другими девчонками, что душа и тело у тебя тоже устроены по – другому, конечно, ты и ищешь особой любви. Только так я могу ответить тебе.

Да, ты, действительно, одарённая натура, очень развита, умна и не плохой внешности. Ты хорошо пишешь стихи, мечтаешь стать писательницей, архитектором, врачом. Какие прекрасные и нужные профессии. И я нисколько не удивлюсь, если ты осуществишь всё это. У тебя есть всё необходимое для выполнения задуманного. Но, всё-таки, я советую тебе не забывать, что ты такой – же человек, как и мы грешные, с теми – же недостатками.

Я, конечно, на твоего воображаемого никак не похож, простой человек, не выдающийся, такой же мечтатель, как и все. И мне становится жутко подумать, что со мной будет, если ты серьёзно увлечёшь меня. Я буду любить тебя так же, как и все, особых качеств на ореольную любовь у меня нет. Я буду страдать в разлуке, молчать и вздыхать при встрече, сгорать в твоих объятиях, но всегда буду помнить, что я не тот, кого тебе надо.

Я чувствую, что ты будешь смеяться над этим, разнесёшь меня в пух и прах с моими взглядами на тебя. Ну что же, я буду только рад, если это не правда. Я стараюсь сдерживать свои чувства, стараюсь меньше о тебе думать. Но!

После каждой встречи я чувствую, что меня всё больше и больше влечёт к тебе. Я знаю, что недалёк тот час, когда я прямо скажу тебе, что я люблю тебя, люблю страстно, всей душой, и чувствую, что это признание погубит меня. Ты поймёшь, что ошиблась во мне, что я такой же, как и все – не мог устоять против твоих чар. А когда поймёшь – потеряешь всё уважение ко мне. А мне останется мука и горечь переживаний.

Но мне почему-то хочется испытать этого до боли. Пусть мне будет трудно, но я хочу узнать муки любви, хочу страдать, и вообще, чёрт знает, что я хочу.

Я чувствую, что падаю в бездну, бездонную и жуткую, мне хочется кричать – «Люди добрые, спасите!», но сделать этого я не могу. Сейчас во мне идёт страшная борьба, и исход той борьбы близок. Это борьба двух невидимых существ целиком поглощает меня. Я не хочу сдаваться. Невидимые нити собирают по чёрточкам твой образ и он всё время стоит в моих глазах. Строгий, захватывающий и такой призывный, что нет сил устоять, и невольно заражаешься дикой страстью.

Ну, нет! Рано, рано, Ещё не всё потеряно…

Немного освежился, дал остыть чересчур горячей головушке. Прочитал ранее написанное, и удивился. К чему это? На смех тебе. Ну и пусть. Я дал тебе возможность заглянуть в мой мир, узнать мою слабость.

Ира, не думай, что я не верю в свои силы, что я атеист. Ерунда. Я знаю, что большая часть того, что я написал тебе неправда, вернее, я хочу думать так.

Надо немного рассеяться. Напишу о своих мирских суетах. Я потерял уважение в глазах хромого. Вчера я ходил к нему. Он страшно на меня обиделся, и в отместку напоил меня до чёртиков. Я этого ему не прощу, и при первой же возможности отплачу тем же. А в институте кутерьма. Все почему-то пришли к мысли, что я женился. Наверное, у меня было такое глупое и счастливое лицо.

Вообще не знаю, но каждый сочувствует.

В это воскресенье мне придётся обязательно ехать домой. Меня разыскивает военкомат, не знают где я обитаю, и написали моему отцу. Перепадёт же мне здорово. Настращают до чёртиков, и с миром отпустят. Насчёт пропусков пока тихо – 20 часов. Но выговор мне обеспечен. За курсовой никак не возьмусь, такая апатия и скука, что не знаю, что и делать с ней.

А ты, вредная девчонка, не смей мне попадаться на узенькой дорожке. Я покажу тебе, как измываться над ребятами.

В общем, надо кончать, а то договорюсь до всякой ерунды. Сейчас бегу в институт. У нас с 12-и часов – практические по «технологии бетона».

Ну, а Москва, как Москва в серебряном уборе. Бежишь по улицам Москвы, один нос торчит из воротника, и ничего не видишь. Так всё надоело. Скорее бы лето, практика, каникулы, скорее бы увидеть тебя. Вот пока и всё, как я сейчас живу. Я высылаю тебе Надину фотографию. Одну просьбу я исполнил. Остальные за мной. Рецензии о её внешности пришлёшь или расскажешь, если приедешь домой. Я захвачу ещё кое-какие фотографии.

Ну вот и всё. Пока. До свидания. Передавай большой привет Вале. Крепко жму твою руку.

ВИКТОР

P. S. Сегодня воскресенье. Уже давно я не был в такой день в Москве. Воскресенье было для меня чем-то заветным, и я ждал его с нетерпением. А сейчас я один, но мне хочется быть дома, увидеть тебя. Вместо этого, я занимаюсь проектом, Умножаю, делю, складываю, и получается целые полчища, а за этими цифрами чудится что-то хорошее, милое, приятное.

Конечно, просидеть долго за проектом я не смог. Часов в 5, всей группой ездили к нашему заболевшему товарищу. Купили кое-какие ему подарки. Он был очень растроган, и мы тоже. Вообразили себя чудными докторами, способными и мертвеца поднять из могилы. Долго сидеть не пришлось, строгая сестра загородила койку, и закрыла нашего обожаемого товарища. Ну, мы, конечно расстроились и направились в кинотеатр. Посмотрели картину – «Море студёное». Какая-то сказка. Понимаешь, Ира, уже с самого начала картины знаешь, что будет дальше, а это не интересно, и нет того захватывающего чувства, поэтому и здесь мы были недовольны.

Тогда решили исправить своё настроение посещением катка. Ну, сказано, сделано. Быстро разъехались по домам, и через час ярые конькобежцы осаждали окошко кассы. Был уже вечер, но разве чувствуешь это в Москве, когда всё залито огнями и так заманчиво увлекала вдаль белая дорожка. Ребята побойчей, быстро работая ногами, с юношеским задором скрылись вдали, а я, и некоторые другие, гнались со скоростью звука, но – увы, передвигались медленно. Да и лёд немного подтаял. Но всё же, мы своего добились. Сколько веселья, шуток, смеха. Это может быть, только в хорошей дружной компании, а именно такие компании я и обожаю.

Возвратился домой немного усталый, но дома не сиделось. Лёнька, Славка, их девушки и я, помазанник Божий, направились по Москве. Тихий, тёплый ветерок тёк с Москва реки, ярко горели рубиновые звёзды, часовые у мавзолея, венки около них. И вот, в эту минуту особенно хочется жить, хочется чувствовать около себя друга, чтобы поделиться с ним виденным, вместе полюбоваться на Москву с Москворецкого моста. Тебя, наверное, это не интересует. Ведь, ты много раз была в Москве, и всё, о чём я пишу, ты видела. Но зато со мной ты этого не могла видеть. А, ведь, каждый человек по разному воспринимает, и различно высказывает свои чувства.

Мне кажется, что я уже слишком разговорился о природе, Москве. Много наговорил возвышенных слов. Ну, не сердись, больше не буду. Ещё только немного о ландышах, ты права, что весной, это прежде всего – цветы, что ими покрывается не только земля, но и человек. Правда, я исказил немного твои слова. Да и ландыши скоро появятся. Только с каждой весной появляются новые, а старые своё отжили, отдали свой аромат, насытили воздух драгоценными каплями. На их место появляются новые, но функция у них одна, и, конечно, им безразлично, кто будет их собирать в этом году. Они всем одинаково отдают себя, они не признают мировой суеты, и, наверное, не думают, что о них будет так много разговору, что явятся причиной каких-то воспоминаний – кому хороших, а кому и плохих.

Я смотрю на твой подарок, пусть он и восковой, но для меня он стал лучше живого. Я тебе отплачу только настоящими ароматами и ландышем. Пусть твой ландыш не живой, но он всегда будет волнующим воспоминанием о тебе. Ты, наверное, его присылала с мыслью сделать мне больно, ведь с ландышами у меня связаны воспоминания о Наде.

Ты ошиблась, Иринка. Надюха для меня забыта и далека. И, если я разговорился о ландышах, то только из-за тебя. И мы ещё нарвём вместе этих цветов, но я не хочу, чтобы они дали те – же воспоминания.

У меня, Ира, к тебе просьба. Пожалуйста, расшифруй, что это такое, а то я своим слабым умишком никак не догадаюсь.

Н + В = Л (+ или —)

Я дошел только до того, что Надя + Витя = любовь. Так это или нет?. Если это так, то береги свою шею при встрече. А потом, что это такое за китайские палочки. И прошу, брось ты это слово – «жених». Оно мне на нервы начинает действовать. Наверное, вдвоём с Лялькой трудились, пока не исписали весь лист, да в разной форме.

Ну, и вредная же ты, девчонка, так и хочешь чем-нибудь уязвить. Не забывай, что и я при надобности могу это делать.

До встречи – ВИКТОР.

8 МАРТА

ЗДРАВСТВУЙ, ИРА!

Сегодня нехороший день, ведь, он – ВАШ. Всё, посвящается девушкам. Кругом о них говорят, хвалят и ругают в одно и то же время. Ну, и я, пожалуй, внесу свою дань в общие комплименты по вашему адресу, в частности, по твоему.

Ты, наверное, сейчас веселишься, мило улыбаешься, шутишь, или кому-нибудь по старой привычке крутишь голову.

А я – прямая противоположность. С великим мучением отсидел сегодня 8 часов лекций. С какой мучительной завистью смотрел я на девчонок, которые гордыми павами обрывались с лекций, на ребят – сияющих и радостных, спешивших с лекций к своим милым, чтобы совместно отпраздновать женский день. А на последних часах в аудитории не осталось ни одной девушки. Седой профессор перед началом лекции громко откашлялся, посмотрел на молчаливую аудиторию из 25 человек вместо 250, и открыл, было рот, чтобы поздравить девушек с их днём. Но на него смотрели усатые морды и ехидно улыбались. Он возмущённо потряс головой, и произнёс – «Да, товарищи – проблема жизни весьма существенный вопрос». И ради такого случая на 20 минут раньше срока отпустил нас. Мы, конечно, не возражали, и с унылым видом поплелись по домам.

А в открытые форточки лились песни, слышались звуки аккордеонов, звонко топали каблучки. Да, жизнь – серьёзная вещь. Сижу сейчас в своей дыре и предаюсь горьким раздумьям. Хочется сделать что-нибудь не хорошее, злое – испортить кому – ни будь настроение, избить что ли кого-нибудь, хочется, чтобы и самого избили. В общем, всякая ерунда лезет в голову. И Лёнька бегает где-то, даже поговорить не с кем. Хоть ты под горячую руку подвернулась. Попробую поговорить с тобой по человечески – немного отрешусь от своих мрачных и никому не нужных мыслей.

Ты, наверное, не задумываешься сейчас над тем, а что поделывает Богом забытый, горький пьяница – Витяй? А он ничего не делает. Сидит сыч сычом, дурак дураком, ищет по всем углам папиросные окурки, и с великим омерзением тянет едкий дым. Напиться бы сейчас до потери сознания, да водка в душу не лезет. Кроме того, я заядлый холостяк и пессимист, и не хочу пить в женский день. Скука ужасная. И невольно задаю себе вопрос – когда всё это кончится, и есть ли смысл продолжать такую жизнь безрадостную и скучную до чёртиков.

А, впрочем, есть смысл. У меня ещё впереди много хорошего, мне нужно ещё многое сделать. Чёрт возьми, я совсем здоровый человек, а поддаюсь такому унынию. Что же делать тем, кто жил убогим, или духовно не развитым. Им, наверное, сейчас очень обидно, что красивые девушки не обращают внимания на них, а мечтают о красавцах, геркулесах и т. п. А вот душевные качества маленького человека не замечают. У, как подло они поступают.

И ты тоже хороша, ничего не скажешь. Тоже мне – рыцарь без доспехов, птица без перьев. Видите ли, она воспитана совершать благородные поступки, соединять разбитые сердца воедино, а самой оставаться в стороне и радоваться чужому счастью. У! Изверг ты рода человеческого. Попортила мне крови в Шатуре. Я с тобой ещё не так рассчитаюсь – узнаешь, почём фунт совести стоит. Я, кажется, очень глупо вёл себя дома, и сейчас продолжаю то же самое. Ну и чёрт с ним, думай обо мне, что хочешь, считай меня кем хочешь, но я тебя заставлю относиться ко мне с уважением, и не пытаться уверить меня в том, чего нет на самом деле

Меня одно интересует: пыталась ли ты жертвовать ради Надюхи, или же скрывала свою неприязнь ко мне словами о моём мнимом счастье с ней, что я её люблю, что в моём сердце нет места такой девушке, как ты. Я уж стараюсь воздерживаться от таких «лестных» эпитетов по твоему адресу. Ты довольно-таки много приводила их в своих письмах. А мне приводить их не стоит, да я и не считаю тебя такой, какой ты себя выставила. Ты же клеветала на себя, а это до одурения глупо. Так низко говорить о себе, пусть ты это даже делала для моего же счастья.

Не знаю, почему, но когда я прочитал твои письма, я рассмеялся.

Мне показалось, что это бредовые крики. Я не поверил, что ты так легко хотела порвать со мной. Всю неделю, когда я не получал от тебя письма, я думал, что это очередной каприз, что это опять глупое мщение. И я, кажется, не ошибся. Я не верю, понимаешь, Ира. Не верю, чтобы всё так быстро кончилось, чтобы ты так рано разочаровалась во мне. Уж, если кому разочаровываться, то мне же первому. А я этого не сделал, потому что с такой девчонкой, как ты, всегда не знаешь, как себя вести. Я хотел бы услышать от тебя всю правду. Ты же прямо и честно говоришь о том, что думаешь. Вот ты подумай и скажи мне, ложь была в твоих словах или правда? А, впрочем, это будет трудно для тебя, ведь ты, наверное, не привыкла отказываться от своих слов.

Ну, вот и Лёнька тащится с какой-то девчонкой… И куда её дуру несёт – понятия не имею. Волей неволей приходится ложиться спать. Заканчиваю свою писанину и лезу под крылышко матери-одеяла.

А тебе желаю получше повеселиться. Кружи мальчишкам головы, пусть они, черти, попляшут. Но смотри, не закружись и побереги свой темперамент для более лучшего времени.

А ты, Лялька, не будь такой, как она, и старайся мешать необдуманным поступкам. Благодарить меня за нравоучения не следует. Ну, пока, милые девочки (так, кажется, говорил ваш Юлька).

До свидания. С крепким рукопожатием – ВИКТОР.

13 МАРТА

ИРОЧКА, ЗДРАВСТВУЙ!

Какой сегодня хороший день. Когда я ещё лежал в постели, то невольно улыбнулся. Поймав на себе солнечный зайчик. А на улице просто прелесть. Кругом лужи, с крыш вместе с капелью падают отпавшие сосульки, так что прохожие шарахаются в сторону под колёса нескончаемого потока машин. Всё благоприятствует хорошему настроению. И солнце, и тепло, и наступающая весна. На улице всё больше слышно звонких голосов. Молодёжь выползает из укрытий. А девушки – что за прелесть. На их лицах отражаются первые вестники весны. Румяные, весёлые, глаз не отведёшь. И что это за время года, такое беспокойное и такое хорошее. Я бы, наверное, всю жизнь желал бы, чтобы весна, по крайней мере, пока молод, пока чувство молодости не успел утратить, не кончалась. А эта весна является 22-ой весной в моей жизни.

Как быстро бегут года. На каждом этапе своей жизни, по иному относишься к тому, что дала природа. В детстве мечталось скорее вырасти, чтобы делать большие дела. В юности, чтобы скорее выучиться, устроить свою жизнь, полюбить замечательную девушку – спутницу в жизни. А дальше пока мало задумываюсь над дальнейшим. Меня интересует больше настоящее, а в настоящем – это учёба и отношения с тобой.

Я очень признателен за твои письма, за твою откровенность, за внимание и заботу ко мне. Так может делать только очень хороший человек, с большими чувствами и душевной простотой.

Ты пишешь, что я тебе не верю. Это чистейшая ложь. Дружить с тобой и не верить тебе – это же чёрт знает что, я и слов подходящих найти не могу. Ты можешь задать мне вопрос, неужели я так быстро меняю свои мнения? Вряд ли, собственно, мне их менять было незачем. То, что я говорил дома – это было ответом на твоё письмо. Я же сразу понял, что ты мала, поэтому я ответил тем же, а, именно, говорил тебе не правду, хотел тебя уязвить. Правда, неумело всё у меня получилось – я нанёс тебе обиду. Ну, что же, что было, то прошло.

Пожалуйста, не обижайся на меня, ведь, обиды друга надо быстро прощать, и зря, что ты их так близко приняла к своему сердцу, а говоришь, что у тебя нет сердца, что ты чёрствый человек. Так я тебе и поверю.

Ира, ты пишешь, что скоро переходишь в общежитие. А как же Валя? Неужели ты оставишь её одну? Это будет не честно. А, вообще, это твоё дело.

Ну, мне пора кончать, а то я слишком стал болтливым.

Всё у нас наоборот получается. Ты стала писать короткие письма, а я где-то верхушек нахватался, и тетради мало.

Ну, пока, спокойной ночи, Иринка! Приходится расставаться.

До свидания, вреднющие девчонки. Самый большой привет Вале. С крепким рукопожатием – ВИКТОР.

Привет Юре, Олегу, Володе, Вере Яковлевне – мне хочется ещё раз поблагодарить её за гостеприимство, и Лялиной сестре, забыл её имя.

Где ты, не знаю я, но вспоминаю яОбраз любимый, родной,Образ любимой, неповторимыйВ сердце ношу я с собой.Но ты вернёшься, и скажу, дорогая тебе,Как я скучал без твоих золотистых волос,Губ твоих алых мне не хватало,Слов твоих нежных, нежных и ласковых слов.ВИКТОР.

15 МАРТА

ИРА, ЗДРАВСТВУЙ!!!

Начнём ругаться. Ты пишешь мне, что я редко вспоминаю тебя, т. е. редко пишу тебе письма. Да пойми, ты, чудачка, как же я могу часто писать тебе письма, если ты говоришь, что они скучные, сплошное нытьё. Это же меня раздражает. Я, например, не нахожу твои письма скучным, хотя ты намного опытнее меня в этом деле. Извини меня за частые помарки. Ты хочешь писем – романов, интересных.

Захватывающих. А если я пишу, как умею, если писатель из меня плохой. Что тогда? Всё к чёрту.

Ну, знаешь ли, ты чересчур много хочешь, даже от писем. А, ведь, письма пишутся (как я понимаю) для того, чтобы поговорить с другом, поделится с ним и радостью и горечью, рассказать о своих делах, переживаниях, посоветоваться. А что я слышу в ответ, что я нытик, что я скучный и грубый, что я не умею писать писем, что мне надо у кого-то поучиться. Если бы мне так написал кто-ни будь другой, я бы не задумываясь, вообще писать не стал. А вот с тобой я ещё медлю, мне интересно, что же дальше будет. Может быть, ты будешь мне высылать темы, рисунки на мои письма, и я как по заказу буду их писать. Именно то, что тебя интересует, и что тебе будет нравиться.

Скажешь – напиши о звёздах, и вот, пожалуйста, – письма три о небесных светилах. Пожелаешь о любви – пожалуйста. В таком же духе и дальше. Просто прелесть. И интересно, и уважение видно, А что до того, кто пишет, или как живёт? Может быть, и правда ему скучно, может быть не с кем поделиться своим горем. Было бы мне хорошо и не скучно.

Так я, Иринка, должен тебя понимать?

Я же не говорю тебе, что мне так приелось и надоело это слово – «жених», что нужны чувства радости от твоих писем. В общем, чтобы долго не ругаться, давай так договоримся. Критику моим письмам ты оставь при себе, или делись с Лялькой. А мне, пожалуйста, об этом не пиши. Я знаю, что тебе пишу, и за каждое сказанное слово отвечаю. Когда подучусь, тогда жди от меня большего. Ясно? Моя фирма больше таких претензий не принимает. Нет, ну надо же, чёрт возьми, так расстроить человека, больше того – сделать его в собственных глазах глупым. Ну и ну. До всего доберёшься, всё рубишь напрямик, не считаясь с правилами приличия. А я по правде сказать до сего времени не считал себе глупым. А вот сейчас, благодаря твоей удивительной прозорливости – прозрел. Спасибо, Ира, за науку.

Так, вводная лекция кончилась. Пойдём дальше. Ага, Юлька у тебя сидит – открыточки свои смотрит. Ай, да Юлька! Молодец из молодцов. Везде поспел – всё у него хорошо, и открыточки лучше всех, и уважение тоже. Что за парень, а нам дуракам и невдомёк, как же нужно покорять женские сердца. Оказывается, открыточками, исполнением всех капризов, и дело в шляпе.

Сразу завоёвывается и уважение, и любовь. А я-то, я-то, наобещать язык повернулся, а выполнить – руки не поднимаются. Так его, Витя, и в хвост, и в гриву. Пусть знает наших – в другой раз будет умнее.

Каюсь, Ира, ох как каюсь, поверь мне, милая. Выполню все твои просьбы, всё, что ты пожелаешь. И стихи напишу, и цветов куплю, и… А ещё что? Ай, ай, ай, и не стыдно тебе, Виктор, так быстро забыть свои обещания. Ну что ты за человек такой дуралей родился? Всё бы тебе грубить, заниматься мальчишеством. Пора бы заняться серьёзными делами. Ох и представляю, что мне будет от этого. Или ты посчитаешь меня чересчур самокритичным, или жестоко обидишься. Я прошу тебя не делать этого. Лучше посмейся. Ты же знаешь меня, когда меня обидят, я стараюсь ответить тем же, хотя я знаю, что это неприлично и противопоказано.

Но и ты тоже такая. Моя обида мимолётная, потому что я знаю, что ты писала мне для того, чтобы я исправился, покаялся в своих поступках. Грозить тебе? Да, ты, что, Ирка, смеёшься надо мной? Грозить тебе, это значит – самому себе вдвойне. И ты думаешь, зная это, я буду рисковать? Нет. Уж, если я задумал сделать что-нибудь нехорошее, то без лишних слов сделаю. А, если я начинаю об этом говорить – значит, я шучу, и не стоит обращать внимания.

Вот ты узнала ещё одну мою черту. Немного терпенья, и ты узнаешь меня всего, и тогда сделаешь соответствующий вывод – как я, кто я и куда я.

А вот ты грозишь мне в каждом письме. Где именно? Обожди, сейчас слажу в чемодан, выну твои старые письма и отвечу. Минуточку. Ага, нашёл. Начнём с азов.

Угроза № 1 – «Если не приедешь, будешь иметь плохие последствия».

Угроза № 2 – «Только учти, если пришлёшь ещё такое письмо – даю слово – писать тебе не буду, и мы с тобой не знакомы. Ясно?»

Угроза № 3 – «Если ты, действительно, поймёшь меня не так, то я также прямо пошлю тебя к чёрту».

Угроза № 4 – «Если будет всегда так, как было вчера – мы скоро станем врагами».

Представляю, как я тебе надоел этим. Ну, успокойся, я больше не буду. Пошли дальше. Здесь ты совершенно права. Я точно не знаю, что я тебе говорил в пьяном виде, но у меня такой осадок, а это значит, что я действительно говорил пошлости. И я только сейчас удивляюсь, почему ты сразу не погладила мои уши своей нежной рукой, а сделала это после, когда я возвратился к жизни.

Ира, прости меня за то воскресенье. Даю тебе слово, что так себя вести больше не буду. И давай на этом закончим, и больше без надобности к этому вопросу не возвращаемся.

Ты спрашиваешь – правдив ли я? Ну что я могу на это ответить? И да, и нет. Да, потому что я так думаю, нет, потому что так думаешь ты. Ты скажешь, что я опять говорю неопределённо. Именно так. Пока наши отношения не сделаются ясными, конкретными, пока ты не будешь мне грозить, я буду таким. Пойми, что только ты принуждаешь меня к этому. Но моя неопределённость всё же должна тебе о многом сказать. И, если ты не находишь в моих письмах ничего определённого, то ты просто или не хочешь этого, или не замечаешь. Говорить вот так тебе прямо о любви я не могу. Это чувство во мне вынашивается долго, и зря я никогда не признаю его. Так, пожалуйста, не требуй от меня невозможного. Лицемерить в таких вопросах я не умею. Я тебе писал уже не раз, что ты мне нравишься, и с каждым разом всё сильнее, несмотря на некоторые неприятности. Но назвать это любовью пока рано, да я думаю, что сейчас тебе этого не нужно. Давай, Ира, взвесим всё раз и навсегда, чтобы потом не раскаиваться, и не спохватываться, и не ругать себя за неосторожность. Время у нас ещё есть, так что спешить некуда. А дружить мы сможем, по крайней мере, я так думаю, и не теряю надежды на большее. Всё будет зависеть от тебя, и, конечно, от меня. Если мы, действительно, этого хотим, то добьёмся своего.

Не подумай, что я хочу сказать о насилии. В таких вопросах вообще смысл насилия отпадает. Опять, я, Ира, заболтался.

Нет, мне надо писать письма покороче, сжатыми и интересными. А то опять развёз на 4-х листах, а что написал хорошего, интересного? Опять ты будешь недовольна. Ну, не осуждай меня так, тебя я умоляю. Вернись в Шатуру, и счастлив буду я. Ты говоришь, что Юра пишет Вале через каждый день. Ну и что же здесь удивительного. Только я на их месте писал бы каждый день. Ведь, у них всё решено, всё так просто и ясно, и, конечно, есть о чём писать. А я вот пишу и в некоторых вопросах себя оттаскиваю, успокаиваю, как не в меру зарвавшегося.

За прошедшие два дня никаких новых картин не видел. В Москве сейчас идёт «Укротительница львов». Скоро – «Плата за страх». А вот о «Газовом свете» хорошо отзываются. Напиши, понравилась ли тебе та картина, ведь ты у меня подлинный ценитель искусства. И к твоему мнению в таких вопросах я всегда прислушиваюсь. Ну, ладно, я, кажется выдохся, вернее, не я, а бумага. Передавай привет всем, всем. А Вале – особенный.

До свидания через 1,5 недели.

С приветом, поклонник твоих сценических успехов.

ВИКТОР.

Мы с Виктором продолжали встречаться в те дни, когда оба приезжали в Шатуру. Гуляли по Шатуре, ходили в кино и на танцы. И каждый раз подолгу стояли на крылечке. В дом вели двойные двери, правые половинки которых были всегда открыты, а левые – закрыты постоянно.