Шанталь

Теперь между ним и боравийским троном не было никакой преграды. Не опасаясь больше претендентов и внезапно появившихся наследников, которые могли бы поднять народ на бунт против него, генерал довольно потер руки.

Глава 4

Карета неслась по неровной дороге с такой скоростью, словно мы спасались от самого дьявола. От сильной тряски меня без конца бросало из стороны в сторону. Благо что я не ела последние сутки, иначе меня давно бы уже вывернуло самым неприличным для девицы образом.

Местность, мелькающая за окном, была незнакома мне, ни разу до этого не покидавшей Берри и сейчас понятия не имеющей, куда меня везут, а главное – зачем?

Я давно уже перестала считать повороты, сделанные на полном ходу, когда возница решил надо мной смилостивиться и остановился. Услышав речь, я выглянула в окно.

Судя по тому, что я видела, мы находились на каком-то постоялом дворе. Мой спутник спустился с козел и сейчас о чем-то шептался с низеньким, кругленьким человечком в фартуке, беспокойно озирающимся по сторонам. Но, как бы я ни напрягала слух, расслышать ничего не удалось.

Между тем толстячок в фартуке что-то ответил моему спутнику, после чего поспешил скрыться внутри.

Подавив нелепое желание воспользоваться моментом и удариться в бега, я осталась сидеть на месте. Бежать я всегда успею. В первую очередь нужно было выведать, что все-таки происходит и какое отношение это имеет ко мне.

Тем временем мой спутник вернулся к карете. Сняв шляпу, он открыл дверцу и любезно предложил свою руку, вполголоса посоветовав опустить голову пониже.

Это был немолодой человек лет пятидесяти. Судя по выправке, в прошлом, возможно, служил в армии. Его седеющие волосы были аккуратно собраны сзади простой черной лентой в хвост. Одежда простая, без изысков. Скорее всего, он стремился ничем не привлекать к себе излишнего внимания. Черты лица грубые, но не отталкивающие, в целом ничем не примечательные. Так выглядело большинство проходящих мимо меня людей. Столкнувшись с ним на улице, я никогда бы не обратила на такого внимания. Возможно, именно к этому эффекту он и стремился.

От долгого сидения в карете ноги сильно затекли и отказывались меня слушаться. В воздухе витали запахи конского навоза, свежего сена и нечистот, смешивающиеся с потрясающе аппетитным ароматом жаркого, который доносился каждый раз, когда кто-то открывал дверь в помещение.

Голодный желудок тут же напомнил о себе жалобным урчанием, скрыть которое, несмотря на все старания, не удалось. Мой спутник понимающе хмыкнул, но повел меня не туда, где стояли столики, а наверх, на второй этаж, где снял для нас комнату.

Войдя внутрь, при виде небольшой кровати в углу я сначала оторопела, а затем меня как кипятком ошпарили. Резко повернувшись, я уже собиралась высказать мужчине все, что я о нем думаю, но он меня опередил:

– Присядь, нам нужно поговорить.

Захлопнув открывшийся рот и решив, что поскандалить еще успею, я придвинула к себе тяжеленный стул и с видом великомученицы уселась на самом его краешке, сложив руки на коленях, как нас учили в монастыре, и вся превратившись во внимание.

– Слушаю вас, месье. Может, для начала соблаговолите представиться?

Без лишних церемоний он подтащил ближе второй стул и сел напротив, скрестив руки на груди.

– Ну что же, думаю, самое время познакомиться. Меня зовут Клод Люпен, я – доверенное лицо и правая рука его величества…

– Короля Людовика? – перебила я, от удивления подскочив на месте.

– Сядь и успокойся. – Он жестом дал мне понять, что не станет продолжать, пока я стою. Послушно вернувшись на место, я во все глаза уставилась на Клода.

– Нет, не Людовика. – Он усмехнулся при виде разочарования, невольно отразившегося на моем лице. – «Короля Тюн».

– Кого?..

– Ты знаешь его под именем Жиль Фонтана. Он является некоронованным королем бандитов и убийц. Ему подчиняются и платят дань все двенадцать парижских «дворов чудес», и даже сам глава полиции Габриэль де ла Рейни предпочитает видеть его своим другом, а не врагом.

– Жиль – король бандитов?!

Вот это новость! Выходит, я спасла жизнь преступнику?

Клод, посмеиваясь над выражением моего лица, продолжил:

– С тех пор, как три года назад ты выходила раненого короля, нам было велено ни на минуту не спускать с тебя глаз. Да-да, – опередил он мой вопрос, – именно так. Иначе как ты думаешь, почему тебе было так спокойно передвигаться по улицам? Никто не смел и глаз поднять на тебя из страха тут же лишиться жизни.

Это был шок. Уже не задавая вопросов, я просто ошарашенно смотрела на Клода и слушала его дальнейшее повествование.

– Несколько дней назад появился человек, который готов был щедро заплатить людям Фонтаны за удачный исход дела: нужно было проникнуть в монастырь и устроить там поджог. Человека не интересовали монахини, его интересовала жизнь только одной девушки, но до последнего момента мы не знали, кто она. Все было готово, мы ждали лишь условного знака.

Я с трудом сглотнула. Недавний ужас снова начал поднимать голову. Предсмертный крик Анриетт ясно звучал в ушах.

– Но то ли тут сыграло шутку провидение, то ли это был знак свыше, но тем вечером вы с подругой оказались в шатре гадалки – нашего человека. Она не так безнадежна, как ты считаешь, и смогла понять все, что должно было произойти. Она-то и предупредила меня об опасности, грозящей тебе, чью жизнь по приказу короля я должен был защищать. Решив проверить свою догадку, я подослал к вам девицу с помоями, велев опрокинуть их на одежду твоей подруги. Успев тебя неплохо изучить, я ни секунды не сомневался, что ты отдашь ей свой плащ. Это-то и спасло твою жизнь.

– Я… я не понимаю…

– Тому человеку нужна была ты! Приняв подругу за тебя, он, не мешкая, расправился с ней. Ты слышала ее крик, это и было сигналом для наших людей, которые для того, чтобы скрыть убийство, устроили поджог. Глядя на обгоревшее тело девушки, никому бы и в голову не пришло, что ее убили раньше и совершенно другим способом.

Какое варварство! В голове снова всплыло предсказание гадалки: «Карта означает смерть, и не простую, а насильственную. Она скоро умрет, и в ее смерти будешь повинна ты!»

– Подожди, – пытаясь собраться с мыслями, я изо всех сил сжала виски, – монастырь практически неприступен. Как же вам удалось проникнуть внутрь?

– А ты не догадываешься? – Мне показалось или на его суровом лице проскользнула ухмылка?

– О чем? – Мне в отличие от него было не до смеха. Казалось, что, если я буду в курсе всего, мне станет хоть немного легче.

– Бедное дитя! Похоже, ты действительно не догадывалась о скрытых ходах, которыми частенько пользовались некоторые ваши сестры для тайных встреч с поклонниками.

– Что?! Скрытые ходы?

– Так ты не знала? – Снисходительность его тона раздражала.

– Разумеется, не знала! Стала бы я тогда всякий раз рисковать собственной шеей, карабкаясь по стенам?

Мне стало дурно. Анриетт, бедняжка, она не заслуживала смерти. Это я должна была быть на ее месте!

Не в силах справиться с чувствами, я вытолкала Клода из комнаты под предлогом, что мне надо остаться одной и как следует обдумать свое положение.

Первым в стену полетел стул. Второй последовал за ним, расколовшись надвое. Столик, графин с водой, свеча, ночной горшок, к счастью пустой, – все летало по комнате, пока я выпускала боль и отчаяние, охватившие все мое существо.

Почувствовав, как силы покидают меня, я опустилась на пол и, уже больше не сдерживаясь, зарыдала в голос.

Нужно отдать должное Клоду, несмотря на суровую внешность, он оказался настолько деликатным, что дал мне время выплакаться и прийти в себя. Как только я начала успокаиваться, он вернулся с огромным подносом, уставленным снедью. Покачав головой при виде учиненного беспорядка, он, ни слова не говоря, принялся раскладывать все по местам: поднял стол, приставил к нему уцелевшие стулья.

Разложив еду на столе, Клод демонстративно наполнил только свою тарелку, не подумав предложить мне. Горе горем, а молодой и, между прочим, все еще растущий организм требовал немедленного подкрепления в виде превосходного жаркого из барашка, свежеиспеченного хлеба и бокала… Что это? Стакан воды?!

Увидев, как мужчина придвинул графин с вином в свою сторону и вместо него наполнил водой стакан для меня, я возмущенно фыркнула. Стоило ли сбегать из монастыря, чтобы разбойник с большой дороги начал изображать из себя мать-настоятельницу?

Решив сразу дать ему понять, что шутить с собой не позволю, я, ничего ни говоря, встала и, обойдя столик, подошла к бандиту. Демонстративно схватив графин, я со словами: «У меня горе!» – вернулась на свое место. Глядя с усмешкой на то, как я, выплеснув прямо в окно воду из стакана, наполняю его рубиновой жидкостью, Клод не удержался:

– Оправдание всех пьянчуг! Когда у кого-то из нас горе, мы мстим, а не напиваемся до поросячьего визга.