Ожидание жизни

– Мисс Бэррон, смею вас разочаровать, она уже давно скончалась, так что пока не я, не мой сын не женаты.

– О, извините, пожалуйста, я не хотела показаться вам невежливой или любопытной.

– Ничего страшного, раны от потери уже давным-давно зажили, но я всё равно польщен вашему искреннему смущению. Кстати, не хотите ли выпить чего-нибудь за знакомство, здесь отличное шампанское…

Все это время Эдвард молчал, в отличие от его отца, а принесенное официантом шампанское было действительно великолепным.

– Может быть, стоит пойти вниз? Мне кажется, или звучит моя любимая мелодия? – неожиданно произнес сэр Джонатан, протянул руку и слегка поклонился. – Миссис Бэррон, надеюсь, ваш муж не будет против того, если я приглашу на танец самую обворожительную и красивую леди этого вечера?

Мама засмущалась, но было видно, что ей приятно слышать похвалы мягкого, но вкрадчивого голоса этого уже не молодого джентльмена. Эдвард протянул мне руку, не сказав ни слова, но по его улыбке я поняла, что он очень обаятельный молодой человек, несмотря на свою скромность и неразговорчивость. Признаться, сначала меня даже заворожило это многозначительное молчание, но спустя несколько бессловесных танцев это начало изрядно раздражать и даже пугать. Когда танцы закончились, он отвел меня в сторону, и наконец-то я услышала его голос, а то мне уже начало казаться, что он немой. Кстати, я совсем забыла его описать, но думаю, если бы Эдвард был выдающейся личностью, мне просто пришлось об этом рассказать в первую очередь. Часто внешность не имеет значения при выборе мужа, однако я так не считаю: мне не нужен красавец, но симпатичным мой муж быть обязан. Хотя в моем положении мне вообще выбирать не приходится, потому что в этом мире делают выбор мужчины. А Эдвард был типичным британским голубоглазым блондином, ростом чуть выше меня и со средним телосложением. Весь его вид был совершенно стандартным, исключая дорогой костюм и проникновенные глаза, от взгляда в которые внутри всё съеживалось и становилось неловко.

– Мисс Бэррон, у вас отличная выдержка. Признаюсь: не многие мои знакомые девушки выносят мою задумчивость и молчаливость. При этом на вашем лице не было заметно, насколько вам скучно – это признак интеллигентности.

– Я просто, как и вы была погружена в свои собственные мысли. Мне приятно осознавать, что я произвела на вас благоприятное впечатление. Мы еще мало знакомы, но все-таки я смею вам кое-что сказать: не стоит меня проверять на черты характера или ещё на что-нибудь, это доставит неудобства как вам, так и мне. Я честна как с собой, так и с окружающими, и если вы что-то хотите узнать, то я с радостью вам отвечу на любые вопросы.

– Знаете, я вам верю и могу просить вас о такой же услуге. Кстати, чуть не забыл: послезавтра я устраиваю небольшую прогулку на лошадях. Не составите мне компанию?

– О да, я обожаю лошадей, но я совсем не знаю, куда стоит прибыть.

– Не волнуйтесь, я завтра же отправлю вам пригласительное письмо. Не удивляйтесь, я знаю, где находится ваше поместье от нашего общего друга Артура Кингсли. Думаю, Вам интересно, как мы познакомились?! Мой отец – известный человек на морском флоте, один из главнокомандующих, и однажды Артур со своим отцом пришли договариваться по поводу службы Артура в морском флоте. Так мы и познакомились, а нашего общего друга я отговорил от военного дела, считаю, что его превосходный ум больше пригодится в интеллектуальной сфере. Может, вы помните: мы уже однажды встречались на званом ужине семьи Кингсли. Мы особо не общались, но я заметил вас сразу.

– Да, да, я что-то припоминаю, вы тогда очень хорошо выглядели, – соврала я наглым образом, только чтобы не попасть в неловкую ситуацию. – Как это я вас сразу не узнала?!

– Ничего страшного, вот мы познакомимся и узнаем друг друга заново.

Наша беседа длилась довольно долго, и даже когда все начали расходиться, мы почти не обращали на это внимания, пока ко мне не подошла Люси. Я вежливо их познакомила, взяла сестру за руку и, заведомо попрощавшись с Эдвардом, пошла к выходу. Когда мы сели в экипаж, все начали оживленно обсуждать прошедший вечер.

– Мэри, солнышко, понравился ли тебе Эдвард Лонгби? – спросила мама, перебив нескончаемый поток информации, исходивший от Люси.

– Очень даже неплохо, – ответила я сухо и спокойно, несмотря на эмоции, пылающие у меня внутри. Люси же, в последнее время все больше и больше проявляющая эгоистичность, неожиданно грубо унизила мое хорошее отношение к этому молодому человеку, сказав:

– Подождите, что-то я не припомню, Эдвард Лонгби – это тот странный блондин, с которым ты меня знакомила? Ты, конечно, извини, но его внешность заставляет оставлять лучшего, про душевные достоинства ничего не могу сказать, ибо они мне не известны.

– Судя по всему, тебе вообще не знакомы душевные достоинства. И в кого ты такая эгоистка? Уж точно не в меня! Как это у тебя получается, везде подлить ложку дегтя? – выпалила я и непроизвольно покраснела.

– Почему ты у меня такая злая? Я лишь хотела высказать свое мнение! – чуть не плача начала Люси, но потом продолжила прежним голосом: – Если тебе он понравился, то пообщайся пока, до лучших времен, хоть научишься взаимоотношениям с мужчинами не только как с друзьями. А когда появится подходящая для тебя пассия, то откажешь Эдварду.

Мне не хотелось молчать, но пришлось, потому что на это заявление никто, кроме меня, не обратил внимания.

Приехав домой, я поняла, насколько был утомительным прошедший вечер, и поэтому мне не составило особого труда заснуть. Разбудила меня смущенная Катрин, пришедшая извиниться за свое поведение. Обычно слугам не позволяется без спроса будить хозяев, но для нее некоторое отступление от правил допускалось. Появление в моей спальне Катрин обрадовало меня безмерно, что наверняка она поняла по тому, насколько я расплылась в улыбке. Мне, конечно, стоило надуть обиженно щеки и ходить мрачнее тучи, пока не услышу извинений, но не в моих правилах долго держать злобу на людей.

– Мэри, прости меня, пожалуйста, не знаю, что на меня нашло! Может, это у меня плохое настроение было или погода была плохая.

– Да, да, тогда шел дождь. Я очень долго смотрела в окно. И там, кстати, вдалеке была какая-то темная фигура, стоящая у ворот, а ты с ней общалась.

– А что… ты видела? То есть… это бедняк, проходивший мимо. Знаешь, как много сейчас попрошаек? Если всем помогать, то самой ничего не останется.

– Зачем ты так жестоко? Позвала бы меня, я дала бы бедняге поесть.

– Прости, я про тебя почти забыла. В следующий раз все будет по-другому.

На этом наш конфликт был исчерпан, и мы вернулись к повседневным делам. Объяснения Катрин были верны, логичны и просты, но все же что-то мне не давало покоя. Слишком эмоциональна она была в тот вечер, как ни в какой другой. Моя интуиция меня часто подводит, но все равно каждый раз я ей верю, в надежде хоть однажды победить, не прилагая никаких умственных усилий. Однако подозревать безосновательно Катрин в обмане я не хотела, потому что мы были не только хорошими подругами, но и в некотором роде партнерами. Я часто рассказывала о светской сфере жизни, в которой каждый день нахожусь, а она сообщала мне очень интересные вещи из своего круга общения. Я ее научила писать и читать, и, кстати, после нескольких занятий та достигла больших успехов. А она научила меня готовить несколько изысканных блюд из самых простых продуктов: кто знает, что именно может пригодиться в жизни. Когда же мама застала меня за обучением Катрин грамоте, то разозлилась:

– Тебе совсем заняться нечем? С каких это пор прислугу обучают письму?! Скоро вообще могут наступить времена, когда каждый садовник сможет получить ученую степень! А ты тоже молодец, вместо того, что бы совершенствовать свой английский, учишь других, а твоя Катрин, скорее всего, не выполняет своих прямых обязанностей, сидя здесь и занимаясь бесполезным для нее делом. Пусть каждый делает то, что ему предназначено с рождения, а если будешь мне перечить, то запру тебя в комнате и не выпущу, пока не образумишься.

Монолог этот произвел на меня неизгладимое впечатление, поэтому письмом с тех пор мы с Катрин занимались тайком. Это нас с ней еще больше сблизило. С Катрин я постоянно следила за своими речами, стараясь не показывать свое превосходство, дабы не обидеть ее. Конечно, иногда, когда Катрин чего-то не понимала, мне приходилось повышать голос или нечаянно ломать перья, но все же каждый раз я приносила извинения. Однако служанка этого не требовала, а даже наоборот, говорила, что выходить из себя – это нормально. Письмом мы часто занимались у нее в комнате, потому что никто из моих родных туда даже не додумался бы зайти. Пока мама дозналась и об этом, я уже научила мою подопечную практически всему, и мой последующий трехдневный арест уже не имел никакого смысла. Мне же эта ситуация нравилась, потому что я принесла пользу, не смотря на всю трудность данного мероприятия и все запреты со стороны дорогой матушки. Катрин очень хотелось познать много нового, но всего, увы, даже я не могла дать, потому что многое приходит лишь с опытом. В связи с окончанием обучения, я подарила ей небольшую книжечку для записей своих наблюдений, чтобы развивать свое письмо, ведь у каждого человека, по моему мнению, должен быть выбор.

На следующий день мне захотелось встать пораньше, чтобы поскорее прочитать обещанное приглашение на конную прогулку от сэра Эдварда, но лишь вечером прислуга известила о прибытии письма. Услышав об этом, я чуть не получила сердечный приступ, все его признаки были на лицо: жар прошел по всему телу, сердце бешено заколотилось и резко закружилась голова. Тогда я многое поняла, например то, что тот бал не прошел напрасно для моего эмоционального состояния, и то, что мне хотелось увидеть Эдварда, гордо восседающего в седле белого коня. Спустившись же по лестнице в холл, я разочаровалась: это было письмо от Артура Кингсли. Конечно, любым сообщениям от моего лучшего друга я была рада, но в этот момент мне не хотелось читать послания ни от кого другого, кроме как от Эдварда. Содержание письма было следующим:

"Здравствуйте, моя многоуважаемая Мэри!

Не обращайте внимания на столь официальную манеру письма. Я от лица Эдварда Лонгби приглашаю вас на конную прогулку. Вы не знаете, куда прибыть, поэтому мне хотелось бы завтра сопроводить Вас до места назначения. Я приеду в восемь часов, и, не смотря на Вашу любовь к опозданиям, я надеюсь увидеться с Вами уже к половине девятого. С любовью и почтением Мистер Артур Кингсли.

P.S.: На балу Вы выглядели великолепно".

После этого письма мне стало чуть-чуть легче на душе, по крайней мере, появилась возможность вновь увидеться с Эдвардом и, к тому же, с его семьей. Я решила, что понравилась ему, но что же нас ждет в будущем? Может я смогу сделать так, чтоб он узнал меня и влюбился, а потом, как знать, может, мы стали бы самой счастливой парой. Люси, прочитав письмо, поняла, что ее имя там не упоминалось, отчего та расстроилась. Почему это ее огорчило, я так и не поняла, ведь с Эдвардом она разговаривала недолго, а Артура и вовсе не любила из-за того, что тот очень редко обращал на нее внимание. Когда я попросила разрешения у матери на поездку, то услышала: "Конечно, если там будет Артур, то я тебя отпускаю. Ты только не думай, что всегда будешь уходить без Люси, просто и Эдварду я тоже доверяю. Вообще род Лонгби очень впечатляет своими знатными потомками, я буду рада, если наши семьи породнятся".

Никто не мог знать, что именно я чувствовала в тот момент, когда представила, что из моих старых знакомых там будет только Артур. Остаток дня я провела в разговорах с Катрин, а когда ей понадобилось выполнить работу по дому, мне пришлось читать книгу об исторических деятелях. Это было не очень интересно, но зато отвлекало от мыслей, которые все норовили свести меня с ума. Спать легла я рано, но заснула, когда уже перевалило за час ночи. Из-за этого встав ровно в шесть утра, сама себе я показалась уставшей и потрепанной, но, как ни странно, чувствовала себя хорошо и свежо. Мне хотелось собраться пораньше, но, как и предположил Артур, спустилась вниз я ровно в половину девятого, и около получаса мой друг сидел в гостиной с чашкой чая. Зайдя в гостиную, я увидела улыбающегося Кингсли, который что-то оживленно обсуждал с нашим новым садовником, смущенно стоявшим у вазы с цветами. Услышав мои шаги, Артур повернулся, поклонился, сказал несколько комплиментов в мой адрес, как того подобает этикет, и мы отправились на улицу. Там было туманно, свежо и прохладно, по сути, в ноябре стояла неплохая погода, но мне совсем не хотелось в это время куда-то ехать. Однако всю жизнь дома не просидишь, и приходится налаживать связи, знакомства, партнерство и дружбу. Вот и сейчас, выйдя из особняка, мы сели в экипаж, чтобы позже увидеться с семьей Лонгби. Как только родные стены оказались далеко позади, вся эта напыщенная интеллигентность сразу спала с нас бесполезной шелухой.

– Мэри, ты, похоже, не очень рада меня видеть, и я даже знаю, от кого именно ты ожидала письмо. Но не расстраивайся, у Эдварда просто было очень много забот, а так как я – единственный человек, знающий обе ваши семьи, мне пришлось тебя сопровождать. Хотя не очень-то и хотелось, – шутливо сказал Артур, расплывшись в хитрой улыбке.

– Мне тоже не хотелось тебя видеть, но что же тут поделать? Придется терпеть всю дорогу. Даже и не знаю, как выдержать столько времени, – с напыщенно шуточным негодованием сказала я, надеясь на продолжение беседы в заигрывающей манере, но почему-то меня осекли сразу и неожиданно. Артур слегка наклонился ко мне и серьезно произнес:

– Что ж, пошутили и хватит, хочу тебе напомнить, что в данный момент мы едем к очень почитаемой семье. Погода для конной прогулки довольно холодная, поэтому тебе предложат скорее пообедать, чем ездить кругами через парк по замерзшей земле, траве и падшим листьям. Конечно, я не хочу настаивать, но посоветую все же проявить стойкость и не соглашаться на изменение планов.

– Ты меня пугаешь, Артур, откуда такая серьезность и напряженность, разве от этой конной прогулки что-то зависит?

– Ты даже не представляешь, как важен сегодняшний день, но я ничего пока не скажу.

Пытаться что-то разузнать было бесполезно, и это я знаю по собственному примеру, поэтому пришлось сменить тему:

– А о чем ты так оживленно разговаривали с садовником? Мужские секреты?

– Меня интересовало только то, какие цветы предпочитают женщины поместья Бэррон. Это, кстати, очень полезная информация, узнал, что Люси любит красные розы, миссис Бэррон – гладиолусы и белые розы, а ты…

– А я предпочитаю маргаритки и пионы. Однажды услышала от Люси, что у меня все не так, как у всех, даже выбор цветов не странный: большое и маленькое.

Сказав это, я почему-то засмеялась, Артур тоже не остался в стороне, и когда он начал улыбаться, обстановка окончательно разрядилась:

– Мне поэтому и приятно с тобой общаться: ты не делаешь ничего без изюминки. Кстати, а насколько тебе нравится мой друг?

– Не буду отрицать, что он мне симпатичен, но от одного вечера вряд ли бывает любовь или хотя бы дружба, – ответила я с заинтересованным видом, однако затем быстро сменила тему разговора. – А как твои взаимоотношения с мисс Бронгсберг, ты, кажется, был восхищен ею?

– Да, восхищен, но не более. Мисс Бронгсберг очаровательна, когда поет, но общих тем для разговора у нас с ней нет, к сожалению.

Всю дорогу мы общались, поэтому поездка быстро завершилась возле красивейшего поместья. Мой дом считается большим, но этот был просто огромным. По слухам, такое большое здание было построено на государственные деньги за хорошую службу одного из потомков Лонгби.

Когда мы зашли внутрь, то слуги сразу же известили хозяев о нашем визите, обстановка в холле была шикарной и богатой, все было выполнено по последней моде, в интерьере лишь не хватало чего-то жилого и уютного. Мистер Лонгби спустился сразу, Эдварда пока не было, но, увидев радостную улыбку Джонатана, я даже на мгновение забыла про его сына.