Сказка про трёх сестёр

– Ах, не прячься, моя возлюбленная! Я вижу тебя! Скорее садись со мной на моего коня. Ты прекрасна, как невеста орла!

Незнакомый всадник несказанно понравился Адельхайде, но примесь слов «невеста орла» заставила похолодеть кровь в её жилах, сознание и рассудок её пошатнулись, и она опустилась на траву, а очнулась уже на руках милого избранника, когда шествие возвращалось к лесу.

В это время матушка готовила завтрак и, когда Адельхайда не явилась к нему, послала младшую дочь на улицу, посмотреть, где та пропадает. Берта – так звали младшую из трёх сестёр – ушла и долго не возвращалась. Мать заподозрила неладное и решила сама посмотреть, где дочери так долго задерживаются. Она ушла и тоже куда-то запропастилась. Отец понял, что происходит, сердце в его груди учащённо заколотилось, он прошёл до лужайки, где жена и дочь всё ещё искали Адельхайду и в тревоге звали её по имени. Он так же, насколько хватило сил, напряг голос, и скоро стало ясно, что все поиски и оклики тщетны. Тут, проходя мимо розового куста, он заметил что-то блестящее и, когда хорошенько присмотрелся, обнаружил два золотых яйца, каждое по центнеру весом. Теперь он не мог утаивать от жены неизбежность злоключений второй дочери.

– Гнусный христопродавец! – воскликнула его жена. – О Господи, душегуб, ты что, кровь и плоть свою жертвуешь Молоху[3 - Молох (евр. «царь») – одно из названий Ваала у финикиян и аммонитян; ему приносились человеческие жертвы.]за какую-то мерзкую выгоду?!

Граф, обычно чуждый высокопарности, сейчас не жалел себя, оправдываясь, юля и красноречиво описывая нависшую над его жизнью опасность. Но безутешная мать его дочерей не прекращала кидать ему самые горькие упрёки. Поэтому он выбрал самый великодушный способ положить конец словопрениям – он замолчал и дал даме вволю высказаться, безмятежно катая перед собой золотые яйца и прикидывая, в какое безопасное место их пристроить.

В итоге, погрузившись в траур на три дня с уцелевшими домочадцами, как и в прошлый раз, ради приличия, граф думал только о том, как бы скорее вернуться к привычному для него образу жизни.

В скором времени замок вновь превратился в храм удовольствий и веселья – Элизиум[4 - Элизиум (устар.) – «райское место, блаженный уголок».] для прожорливых льстецов и подхалимов. Ежедневные балы, турниры, празднества затмевали друг друга. Фройляйн Берта при дворе своего отца была ослепительна в глазах знатных рыцарей, как луна для чувственного скитальца в ясную летнюю ночь. Она удостаивала наградами победителей на рыцарских турнирах и каждый вечер танцевала с достойнейшим из достойных рыцарей почётный круг.

Щедрость и гостеприимство графа, красота его дочери притягивали из отдалённых мест самых благородных кавалеров. Многие соперничали за руку и сердце богатой наследницы, но среди множества поклонников сделать выбор было не так просто – кто-то превосходил других по знатности, а кто-то – по благородству. Прекрасная Берта выбирала и так и сяк, привередничала, пока золотые яйца, для которых граф не щадил напильников, не уменьшились до размеров лесных орехов. Финансы графа снова оказались в прежнем бедственном положении. Турниры поутихли, мало-помалу исчезли рыцари и оруженосцы, замок опять приобрёл обличье отчуждённого захолустья, а маленькая графская семья вернулась к незатейливым скромным кушаньям из обычной картошки. Граф слонялся понурый по полям, искал и не находил новых авантюр, но опасливо избегал заколдованного леса.

Однажды он преследовал стайку серых куропаток так долго и увлечённо, что оказался совсем близко к жуткому лесу; хоть и не отважился войти в него, некоторое расстояние прошёл по самому краю и вдруг заметил большой рыборазводный пруд – раньше он никогда не попадался ему на глаза. В кристально чистых водах его резвились бесчисленные форели.

Этому открытию охотник очень обрадовался. Пруд с виду располагал к себе, и граф, позабыв о куропатках, поспешил назад домой, связал сеть и на следующее утро, не теряя даром времени, уже стоял на бережку, намереваясь её забросить. На счастье или несчастье, попался ему тут же в камышах маленький челнок с веслом, он запрыгнул в него, разок-другой взмахнул с рыцарской отвагой веслом, опробовав чёлн на плаву, забросил сеть и сразу же вытащил форели больше, чем мог унести. Довольный уловом, граф погрёб к суше. На расстоянии брошенного камня от берега чёлн на полном ходу встал как вкопанный, будто сел на мель. Граф так и подумал и заработал веслом изо всех сил, пытаясь сдвинуть лодку с мели, но напрасно. Вода вокруг вдруг стала убывать, плавучее средство графа, казалось, зависло на подводном рифе и прилично возвышалось над водной гладью. Незадачливому рыбаку стало скверно на душе, он испугался не на шутку. Хотя чёлн стоял, будто пригвождённый, побережье тем не менее оказалось со всех сторон на значительном удалении, и пруд простирался как огромное море, волна вспучивалась, набегала, билась и пенилась, и с ужасом он осознал наконец, что чёлн и его самого несёт на своей спине какая-то чудовищная рыбина. Бедолага вверился судьбе, ожидая неминуемой роковой развязки. Вдруг рыбина неожиданно ушла под воду, и лодка опять оказалась плывущей по волнам, но спустя мгновенье морское чудовище снова показалось из воды, разинуло пасть, похожую на зев преисподней, и из черноты и мрака его глотки раздался голос, как из-под земли:

– Эй, ты, бесстрашный мореход, ты что здесь бесчинствуешь? Или ты не знаешь, что истребляешь моих вассалов? За разбой ты поплатишься жизнью!

Граф уже знал определённый толк в подобных переделках – как себя вести и как поступить. Уже совсем скоро он оправился от первого замешательства, поскольку заметил, что рыба-таки не немая и ей можно говорить разумные речи. Осмелев, он сказал:

– Господин Бегемот[5 - Бегемот (здесь) – чудище.], не попирайте, пожалуйста, законы гостеприимства, позвольте же и мне отведать рыбное блюдо от вашего водохранилища. А если вы захотите навестить меня, для вас будет накрыт стол и распахнуты мои подземные кладовые!

– Мы не такие ещё с тобой закадычные друзья, – перебило морское чудище, – и разве ты не знаешь закон мира сего, что сильный пожирает слабого? Ты похищаешь моих преданных слуг, чтоб их проглотить, а я проглочу тебя.

Тут нечисть разинула страшную пасть ещё шире, как будто собралась проглотить целый корабль вместе с грузом, пассажирами и крысами.

– Ах, пощадите, пощадите мою жизнь! – закричал граф. – Поглядите, я ведь довольно тощий завтрак для вашей китовой утробы.

Рыбина, похоже, стала соображать:

– Ладно! – говорит, – я знаю, у тебя есть красивая дочь, обещай мне её в жёны и получишь в награду жизнь.

Страха графа как не бывало.

– Что я велю, то она и сделает, – сказал он, – вы славный малый, такому разве порядочный отец откажется отдать своё дитя? Только чем вы заплатите за невесту согласно обычаям страны?

– У меня нет ни золота, ни серебра, – отвечает рыбина, – но на дне этого моря лежит огромный клад жемчужниц, ты только попроси…

– Ну, три химта[6 - Химт (Himt) – единица ёмкости сыпучих веществ в немецкоязычных областях Европы в XVII–XIX веках, около 25 литров, она колебалась в зависимости от населённого пункта, товара и даже сезона.] отборных жемчугов, – произнёс граф, – пожалуй, не так много за прекрасную невесту.

– Они – твои, – заключила рыба, – а невеста моя. Через семь месяцев я увезу свою возлюбленную к себе в подводное царство.

Вздыбив хвостом пучину вод, рыба-кит на радостях понесла шаланду, полную форели, к берегу.

Граф принёс рыбу домой, сварил, а потом насладился вместе с графиней и дочерью этой картезианской трапезой, а дочка и не подозревала, что ей этот пир будет стоить очень дорого.

Между тем луна уже шесть раз поменяла все свои фазы, и граф почти забыл про приключение на озере. Но, как только серебристый месяц начал округляться в седьмой раз, вспомнил он предстоящую катастрофу и, чтобы не оказаться тому свидетелем, уклонился в сторону (приём, часто применяемый на рыцарских поединках) – предпринял маленькое путешествие, чтобы полюбоваться окружающим ландшафтом.

В душный полуденный час в день предстоящего полнолуния прискакал к замку великолепный рыцарский эскорт. Графиня, ошарашенная неожиданным визитом незнакомцев, не могла решить – открывать ли ворота. Их отворили, когда хозяйка разглядела знакомого ей рыцаря: он часто появлялся в крепости во времена изобилия и благоденствия. На турнирах обнажал он своё копьё и дрался на жизнь и на смерть, не раз получал из рук очаровательной Берты призы рыцарского первенства и танцевал с ней почётный круг, но, когда счастье изменило графу, он, подобно прочим, пропал.