Мой личный ангел

– Может, и прекращу, – ответил он вполне нормальным тоном. – Если перестанете величать меня по отчеству.

– Давайте тогда взаимно. Я – Ольга.

– Ну а я Павел. Еще раз, приятно познакомиться! – участковый сел на лавочку, дождался, пока я устроюсь рядом, и продолжил: – Позвольте узнать, чем вас так заинтересовало столь давнее трагическое происшествие, что вы уже второй раз упоминаете о нем?

– Иными словами: какое мне вообще дело? – перевела я его слова.

– Примерно так, – согласился собеседник. – Чего вы к нему прицепились? У нас за десять лет много нехорошего произошло.

– Честно говоря, мне достаточно и одного этого. Так уж вышло, что мы с Игнатом оказались соседями.

– И что?

– И то, что я могла во всей красе наблюдать, какими милыми могут быть жители вашего замечательного города, когда ополчатся на кого-то.

– Это они могут, согласен, – кивнул собеседник. – И вы намерены предпринять какие-то шаги, чтобы изменить ситуацию, я правильно понял?

– Совершенно верно.

– Любопытно. И что требуется от меня?

– Я хотела узнать, остались ли после смерти вашего отца какие-нибудь записи о том деле? Он ведь принимал в нем участие.

– Это вам Игнат рассказал? – нахмурился участковый.

– Он, – не стала возражать я.

– Зачем вам записи моего отца?

– Я собираюсь провести что-то вроде небольшого частного расследования. Поговорить с людьми, изучить информацию.

– Вы серьезно? – собеседник даже не пытался скрыть сарказм. – А людям это нужно? Думаете, они захотят с вами говорить?

– Возможно, захотят. Если узнают, что я – секретарь одной очень известной писательницы детективов. И собираю материал для ее новой книги.

– А вы, правда, секретарь? Чей, позвольте узнать?

– Ну давайте представим, что правда. И в чем здесь криминал? Этим происшествием, как я понимаю, уже давно никто не занимается. Своими попытками я никому не помешаю.

Некоторое время участковый задумчиво разглядывал меня. Потом усмехнулся.

– Должен заметить, умно придумано! Я сразу понял, что у вас есть хватка.

– Послушайте, – я посмотрела ему прямо в глаза, – мне надо, чтобы вы ничего не отрицали, только и всего. Люди же видели, что вы ко мне заходили. Если они будут интересоваться, вам не нужно врать, лишь многозначительно молчать. А вдруг мне повезет, и я узнаю правду!

– Не исключаю такой возможности, – ответил Павел Васильевич. И добавил: – А вы не думаете, что это может быть опасно?

– Жизнь – вообще опасная штука, – пожала я плечами.

– От вас я такой банальности не ожидал, – поморщился собеседник. Я молчала, и он продолжил: – На самом деле, я все еще хочу понять, почему вы так настроены помочь Игнату? Вы чем-то ему обязаны?

– А такой банальности я не ожидала от вас. Думаете, люди не способны помогать друг другу просто так? Без дурацкого принципа: ты мне – я тебе? Мое объяснение очень простое. Несправедливость – это то, что я ненавижу больше всего. И не могу пройти мимо. Считаете, этого недостаточно?

– Не считаю, – впервые за весь разговор он ответил абсолютно серьезно, без издевки. Поднялся с лавочки, произнес: – Хорошо, я поищу записи, – и пошел к воротам.

Закрыв за участковым калитку, я отправилась гулять по саду. Эта беседа оказалась не самой легкой для меня, и теперь требовалось собраться с мыслями. А вечером предстоит еще более сложный разговор с Игнатом.

По поводу опасности мой гость был прав. Реакция людей на подобные расследования может быть непредсказуемой. Я с этим не раз сталкивалась, только раньше у меня была защита. А сейчас единственный друг, который у меня остался, находится далеко отсюда. Да и в любом случае я не могу к нему обратиться. Он и так сделал гораздо больше, чем я рассчитывала.

Поэтому, чтобы себя защитить, стоит обзавестись новыми друзьями. Я подумала, можно ли рассматривать Павла Васильевича с такой точки зрения? Попробовала хотя бы в своих мыслях называть участкового Павлом и поняла, что мы с ним не настолько хорошо знакомы. А значит, придется ему еще какое-то время побыть Васильевичем.

Больше всего мне было интересно, почему он согласился мне даже не помогать – о помощи речь вообще не идет – а не мешать? Если, конечно, я правильно поняла его последние слова. Мне показалось, я не убедила его своей эмоциональной речью. А это значит, что у него есть свои мотивы. Было бы полезно их узнать.

* * *

Игнат приехал пораньше, как и обещал. Сначала я накормила его ужином, а потом мы перебрались в зал. Устроившись на диване, я включила на телефоне диктофон и открыла ноутбук, намереваясь делать заметки во время нашего разговора. Моя первая задача: накопить данные. И чем больше, тем лучше. А потом мне придется их систематизировать. Поэтому вся информация должна быть под рукой в удобном и наглядном виде.

И в этом процессе важны любые мелочи. Сколько раз было такое, когда ничем не примечательная деталь в дальнейшем сдвигала дело с мертвой точки. А держать мелочи в голове – верный способ упустить подсказки. Так что я сразу предупредила Игната, что буду дотошно все фиксировать.

Я прекрасно видела, что мой собеседник очень напряжен. Поэтому вопросы о самом происшествии оставила на потом. А начала с более отдаленной темы.

– Сначала расскажи, как ты познакомился с Любой. А также все, что знаешь о ее семье, характере, друзьях и врагах. Пожалуйста, не опускай никакие подробности. Если тебе что-то кажется несущественным, все равно говори. Мы не можем знать заранее, что пригодится. А чтобы эти подробности вспомнить, тебе поможет картинка. Представь, как ты увидел Любу в первый раз. Что почувствовал, что о ней подумал.

Игнат некоторое время молчал, видимо, выполняя мою просьбу и пытаясь собраться с мыслями, потом заговорил:

– Вообще-то я познакомился с Любой, когда переехал с родителями в этот город и пошел в новую школу. Это было в седьмом классе. Но я совершенно не помню, когда увидел ее в первый раз. Скорее всего, в первый день в школе. Дело в том, что тогда я ее особо не замечал. Она не казалась мне интересной. Была слишком тихая, почти незаметная. За два года мы с ней едва несколько слов друг другу сказали. А в девятом классе у меня начались проблемы в учебе. Вернее, начались-то они сразу. Я был не самым лучшим учеником. Но тут все стало настолько очевидно, что учителя забеспокоились. Ну и чтобы подтянуть оценки, ко мне приставили Любу, как отличницу. Вот тогда мы стали с ней общаться гораздо чаще. Ходили друг к другу домой, занимались уроками и вообще проводили вместе много времени. Она оказалась очень интересным человеком. Многое знала, многим интересовалась. Умела рассказывать так, что хотелось слушать ее часами. Я наконец разглядел ее внешность. Не яркую, вызывающую, но очень милую. Зеленые глаза, длинные каштановые волосы, нежную кожу. Помню, иногда, слушая ее, я ловил себя на том, что совершенно не запоминаю слова, лишь любуюсь ее красотой. В общем, через полгода мы с ней оба решили, что влюбились друг в друга раз и навсегда. Эти наши разговоры, кто кого больше любит – это был такой детский сад, мне даже странно сейчас вспоминать. И когда мы решили сбежать, ведь не думали ни о чем реальном. Где будем жить, на что? Просто мы были детьми, с гормонами в крови и подростковым бунтарством.

– Кстати, зачем вы решили сбежать? Судя по твоему рассказу, у вас и так все неплохо складывалось.

– Не совсем, – ответил Игнат. – Когда все вокруг узнали про нас, мы ведь особо и не скрывались, отец Любы категорически запретил ей встречаться со мной.

– Почему? – удивилась я. Собеседник нахмурился и замолчал. Похоже, здесь начинались очередные тайны. Я терпеливо ждала. Наконец Игнат вздохнул и продолжил:

– Ладно, я обещал, что буду полностью откровенен. Да и ты, скорее всего, и так все узнаешь. Это из-за моей семьи. Но чтобы ты поняла, придется рассказать немного подробней. Мой отец пил. Он не был совсем уж алкоголиком и не уходил в запои, но периодически напивался. И тогда распускал руки. Нам пришлось переехать в этот город, потому что на прежней работе он пьяным с кем-то подрался, и его уволили. Матери и мне тоже иногда доставалось. Когда приехали сюда, мы надеялись, что отец сделает выводы и успокоится. Но на самом деле стало только хуже. Дошло до того, что я старался бывать дома как можно реже, не хотел потом прятать синяки. А через год он погиб. Утонул в реке недалеко от того места, где исчезла Люба. Только его тело нашли сразу, под корягой у берега. Экспертиза показала в крови много алкоголя. Вроде бы все ясно. Но в городе пошли слухи, что моя мать тоже там была. Кто-то видел, как они ругались. Но ей никто обвинений не предъявлял, смерть отца быстро объявили несчастным случаем. Но ты же понимаешь, людям полиция – не указ. На нее разве что пальцем не показывали. Постоянный шепот за спиной, эти взгляды. Через год, правда, все немного поутихло. Но лишь внешне. Так что когда отец Любы узнал, что она встречается со мной, запретил иметь дело с нашей семьей.

– Черт, – пробормотала я, – кажется, теперь понимаю, почему все так легко поверили в твою вину. Когда Люба пропала, да еще недалеко от того места, люди вспомнили о твоем отце, я права?

– В точку! – мрачно произнес Игнат. – Фразу "Яблочко от яблоньки…" я слышал почти каждый день. И мама тоже. Она винила себя в том, что происходит со мной. Тогда весь город словно с ума сошел. Угрозы и проклятия лились на нас со всех сторон. Мать выдержала два года, а потом сердечный приступ, и… – Игнат вскочил с кресла, в котором сидел, и быстро ушел в другую комнату. Я осталась на месте, прекрасно понимая, что сейчас ему нужно побыть одному.

Минут через десять все же пошла его искать. Он сидел на улице, на лавочке у дома. Уже стемнело, мне не было видно его лица, но понять, что он чувствует, несложно. Я лишь опустилась рядом, помолчала пару минут, а потом покачала головой:

– Мне так жаль… Ты не представляешь, как мне жаль, что вам пришлось через это пройти…

Игнат повернул голову. В темноте я различала лишь блеск его глаз. И мне вдруг очень захотелось его обнять, прижать его голову к своей груди. Этот порыв был настолько сильным, что я удивилась себе и попыталась найти ему оправдание. Возможно, во мне просто просыпается материнский инстинкт? Обогреть, пожалеть и тому подобное.

Я не поддалась порыву, только легко прикоснулась к плечу Игната. А он быстро схватил мою руку и сжал ее. Я не стала вырываться, это выглядело бы слишком грубо. Но двусмысленность ситуации меня напрягала, и я тихо произнесла:

– Если тебе тяжело, давай продолжим в другой раз. Хватит на сегодня.