Только шоколад

–тыква

–оставшийся соус и сыр.

Запекать при температуре 190 градусов 40минут.

Глава 10.

Честер. 3 июля.

Питер.

Если я приемный сын, это не значит, что судьба матери, точнее женщины, которая несколько лет исправно исполняла ее роль, мне безразлична. Напротив, о том, что Мария Дилетова мне не родная мать, я знал всегда. От меня никогда не скрывался этот факт. И, признаюсь честно, мое детство было неплохим. О биологической матери я вспоминал каждый свой день рождения и благополучно забывал о ней на следующее же утро. У меня было огромное желание найти ее, спросить почему она оставила меня, подкинула в другую семью, как ненужного щенка. Но теперь я избавился от этого желания. Почти. Гораздо правильней в моей ситуации будет разыскать приемную мать и разобраться в этом деле, потому что у меня было странное ощущение, преследовавшее меня все время, что она вовсе не бросила нас, а что-то все-таки произошло.

С этими мыслями я начал новый день. На сегодня я запланировал встречу со следователем Гончаровым. Интересно, он все еще ведет дела?

Когда вчера вечером я позвонил ему и представился журналистом News Day, попросил встречи для интервью на тему десятилетней давности, он отреагировал с большим энтузиазмом, будто все десять лет ждал этого самого момента.

Мы договорились о встрече в кафе «Гросс», где работает Алекс. На часах девять. На работу мне сегодня только к двум, потому что я взял разбор архивной корреспонденции на дом. Встреча со следователем в одиннадцать. Я вполне успеваю плотно позавтракать, чтобы в кафе догнаться только кофейком, а не выглядеть, как изголодавшийся крокодил.

К слову о крокодилах: чувствовал себя я именно так. Волнение всегда пробуждает во мне зверский аппетит. И как я еще при таких делах остаюсь подтянутым, не прибегая к изнурительным тренировкам? Но всякий раз на Новый год я все равно даю себе слово, что точно займусь спортом. Просто нет времени. Я умылся и сразу поплелся на кухню. Сестренка у меня просто чудо: чтобы я не ел остывший завтрак, она оставила на столе все необходимое и расписала что и за чем я должен делать, чтобы в итоге у меня получилась фри…фриттата. Алекс, я бы обошелся парочкой тостов и простой яичницей с беконом, но, если ты так настаиваешь, чтож. Я попробую.

Несколько минут спустя я выключил плиту и гордо переложил на тарелку аппетитную, обволакиваемую паром, фриттату. Пожалуй, я не зря взялся за это. Завтрак обещает быть сытным и вкусным. Тем более Алекс не знает, что я внес в это блюдо свои коррективы: добавил больше молотого перца и сыра! Да я просто прирожденный повар!

**************************************************************************

Кафе «Гросс». Я представлял его немного уютней. На самом деле обстановка и внутренняя энергетика были крайне напряженными, будто я нахожусь на судебном заседании. Повсюду какие-то напоминания и карты с правилами, словно шаг вправо, шаг влево- расстрел.

Интерьер довольно мрачный, мебель не иначе, как с прошлого столетия. Возможно концепция заведения- это ретро, но слишком уж угнетающе.

Я уселся за свободный столик. Ланч еще не наступил, поэтому зал был полупустым. Я достал блокнот и диктофон.

– Доброе утро, меня зовут Анна и я ваш официант. Могу сразу предложить вам напитки? Чай, эспрессо, у нас отличная свежая выпечка. Сконы, круассаны, булочки с корицей, штрудель.

– Спасибо. Да, принесите мне эспрессо. – Я вдруг почувствовал себя неловко.

– Это все? – Анна бросила презрительный взгляд.

– Дело в том, что я кое-кого ожидаю и когда он появится, возможно, мы попросим что-то еще. Поэтому меню пускай останется здесь. – Я постарался улыбнуться официантке самой дружелюбной улыбкой, на которую только был способен, но скорей всего ничего из этого не вышло, поскольку она, закатив глаза, положила блокнот с ручкой в карман передника и ушла к барной стойке.

Гончаров появился через пять минут. Он вошел, грузно ступив на порог кафе, поправляя ремень на брюках бежевого цвета, используя эту заминку, чтобы, будто невзначай, оглядеться по сторонам. Я с трудом узнал в нем того мужчину которым он был десять лет назад. Только родинка под левым глазом подтверждала его личность. Я поднял руку, привлекая к себе его внимание, он кивнул и направился к столику, за несколько метров вытянув руку для приветственного рукопожатия.

– Господин Гончаров? Доброе утро! – Я приподнялся со стула, сжимая его огромную пухлую ладонь.

– Доброе утро, Питер. Ничего, что я к тебе на «ты»?

– Как вам удобно.

Мы уселись за стол и мне не терпелось начать разговор. Я включил диктофон.

– Эээ… Питер, ты собираешься напечатать интервью в газете? Я думал это частная беседа.

– Так и есть, Константин Михайлович, я не буду публиковать ваше интервью, просто мне для себя проще будет записать. Это ведь мое настоящее журналистское расследование, так сказать.

Я встретил в его взгляде тень недоверия.

– Не беспокойтесь, я подумал об этом. Мы можем подписать документ и ничего, сказанное вами, без вашего согласия никогда не просочится в массы. – Я достал из папки документ и шариковую ручку.

Гончаров внимательно прочитал каждый пункт.

– Ты извини, я вижу, что парень ты хороший, но я привык не верить людям на слово. – Гончаров буркнул под нос, подписывая документ. Затем подписался и я.

– Теперь мы можем поговорить. – Я громко прокашлялся, как заправский полицейский. – Господин следователь, меня интересует дело Марии Дилетовой. Прошло уже десять лет, но она все еще числится без вести пропавшей. Помню таковой ее признали именно с вашей подачи.

– Некоторые люди действительно числятся без вести пропавшими ни один десяток лет. Поэтому странного ничего в этом нет.

– Вы уже выбрали что-нибудь? – Анна словно появилась из ниоткуда.

– Принесите мне пожалуйста сырный пудинг, шоколадный крамбл и эспрессо. – Гончаров отстукивал по меню, лежавшему на столе, каждое свое слово.

– А я пока ничего не буду. – У меня почему-то вдруг пропал аппетит.

Анна черкнула в блокноте заказ и отошла от нашего столика.

Я снова прокашлялся, привлекая внимание собеседника, который не отрывал взгляд от официантки.

– Мистер Гончаров, дело Марии Дилетовой вы вели, будучи в России. По закону человек объявляется без вести пропавшим только спустя пять лет, но вы это сделали через шесть месяцев.

Гончаров поднял глаза и посмотрел прямо на меня.

– На то были причины, и я не могу их озвучить.

– Ладно, это не сама суть. Я хотел бы спросить, изменилось ли что-то в этом деле спустя десять лет? Может вы нашли Марию, а придавать огласке факт не стали?

– Я не занимался расследованием уже много лет, поэтому не знаю никакой дополнительной информации.

Почему-то мне показалось, что он сильно лукавит.

– Хорошо… Еще меня интересует кто именно подал заявление о пропаже.

– О пропаже заявила Татьяна Вирсалева.

Гончаров отвечал быстро, словно только вчера занимался расследованием, а никак не десять лет назад.

– Вы так хорошо все помните! – Странное ощущение меня не покидало.

– Недавно перебирал старые бумажки и все перечитал.

Нет. Я делаю что-то не так. Я замолчал, пытаясь сообразить как подступиться к этому вопросу. Я словно толкал стену, которая была неприступна, словно из закаленного металла. Все бестолку. Почему-то он не хотел ничего рассказывать, но зачем тогда согласился о встрече? Почему он все так хорошо помнит, будто плавает в этом до сих пор? Тут я решил немного сменить тактику.