крючочек выточу, дёргать
отец будет рыбу-кита!
Маманьке же привезу кусочище языка,
жена нажарит,
половину соседям раздарит.
Но что же всё-таки маме?
Сын живой, здоровый и сами,
вроде бы, ничего.
Поживём, родная, ещё!
Кто накормил нас былинами
– Нету силы-силушки
у Ильи, Ильинушки! —
раскряхтелся старый дед,
доедая свой обед.
Что, состарился, Илья?
Ты ж живьём не видел богатыря,
тяжелей топора не держал оружия,
а на пирищах бил себя в груди:
– Я да я,
где правда моя?
В бороде колючей!
Вот чёрт живучий.
Соседи гутарят:
– Сто лет тебе вдарит?
– Сто не сто,
молодой я ещё!
Ну, молодой не молодой,
а как лунь лесной, седой,
молодецкая, правда, душа:
– Подавай, мать, жрать сюда! —
орёт ещё на старуху,
пятую в своей жизни подругу.
– И за что тебя бабы любят?
Нас то так не приголубят.
Старый Илья хохочет:
– А надо морду то не ворочать,
а петушком, петушком,
завалишь её и бочком.
– Ну да?
– Подавай заветну книгу сюда
и записывай за мной:
был я Ильёй богатырём…
Вот так первая былина и родилась,
а родившись, понеслась
по белу свету!
Мы искали белый свет.
Говорят: «Нету.»
Не отдай меня, мать, куда зря помирать
Не отдай меня, мать,
зарубеж умирать!