поклонился ль хорошо
банному хозяину?
– Не, о том не знаю я.
– А разрешения просил заночевать?
– Да нет, не мог сего я знать!
– Крест православный с себя снял,
под пятку его запихал?
– Я забыл всё.
– А когда в бане мылся,
оставил в ушате водицы,
веник, обмылок от мыльца?
– Не. – Дурна твоя башка!
– Хочу румян-бок пирожка!
– Погодь, не времечко жевать,
пирог и в рот не сможешь взять.
Сейчас у Банника прощения проси
да поклонись ему разочка три.
– Поклоняться я не можу,
присох к лавке. Совесть гложет.
– Ну что ж, мы за тебя челом побьём.
И не тужи, есть зло – согнём!
Хозяева поклонились хозяину банному,
извинились за гостя самозванного.
Содрали с груди Ставра
крестик православный
и в его же сапог запихали.
Медовой водицы дали
нашему воину
и сказали: «До скорого!» —
да в дом пошли
печь пироги.
А былинный с боку на бок
поскучал и умолк.
Разглядывая зодчество,
захрапел в одиночестве.
Тут вышел Банник злой из-за угла,
ведь ни туда, ни сюда:
некуда деваться,
надо снимать заклятие.
Семья крестьянская, хошь не хошь,
а ритуал совершила хорош.
Покряхтел Банник, зашептал —
заклятье тяжкое снимал.
Поколдовал и исчез.
Навсегда иль нет?
А тем временем Егоркина мамка
напекла пирогов и к баньке —
богатыря проведать,
пирожочков с ним отведать.
За ней бегом ревнивый муженёк,