в лесу бахвалишься зря.
Ну кому это надо: лисам
или полёвкам мышам?
А товарищи твои в беде.
Поспешай-ка к бабе Яге,
та хочет сварить былинных:
Василя Буслая с дружиной;
закрыла она их в амбаре,
скоро в печурку потянет.
Натянул поводья Илья:
– Да я, де, буду не я,
ежели не подсоблю;
скачи, Сивка, друже спасу!
И калёной стрелой помчался!
А кто б на пути ни встречался,
сёк, рубил даже не глядя.
Сколько ж калик прохожих погадил!
Прискакал наш воин к избушке:
ни разбойников там, ни старушки,
лишь баня красна кипятится.
Илья туда! Там свариться
успели бы храбрецы,
но Муромец опрокинул котлы
и вытащил еле живых.
Каждому дал под дых:
– Не слушай нечисту силу,
не ведись на слова красивы,
эх, бесстыжие ваши рожи,
а ну вставайте на ножки!
Но дружинушка пала,
сопела, не вставала.
Оставил Илюша их тут, а
сам поскакал покуда.
И пока нечисть искал,
забыл, покуда скакал?
Надышался он зелья,
что в бане варилось. С похмелья
слез с коня богатырь и в поле
ловить бабочек. Вскоре
голос услышал с неба:
– Илья, один ты на свете
такой распрекрасный воин;
жаль, на голову болен! —
и смех покатился протяжный.
С Муромца пот сошёл влажный.
Сивка верная друга боднула,
в бока его больно лягнула
и говорит: «Хозяин,
давай отсюда слиняем,
мы ведь ведьму искали;