Маленькие сказки темной Руси

– Нет, я не лохань. Лохань там дальше вдоль забора.

Побрела курица дальше. Заморосил дождь, промокла пернатая, замёрзла вся, заплакала:

– Ко-ко-ко, ко-ко-ко, жалкая я слепая мокрая курица, до свиной лохани добраться не могу!

Услышал её плач ветерок, пожалел жалкую слепую мокрую курицу, подул сильно-сильно и подбросил её прямо в свиную лохань. Увязла птичка в помоях, стала совсем уж жалкой мокрой, грязной и слепой, закудахтала с горя:

– Ко-ко-ко, ко-ко-ко, жалкая, жалкая я квочка, мокрая, грязная и слепая, не могу до свиной лохани добраться!

– Ты в ней стоишь, – хрюкнула свинья из-под навеса. – Покушай, мне не жалко!

Возмутилась курица, захлопала мокрыми крыльями, а они не хлопаются – в помоях все.

– Ну вот, – заплакала птица, – теперь я мокрая, грязная слепая и нелетучая. Где тут можно удавиться?

Хрюшка хмыкнула:

– Вон чурка стоит и топор рядом, а хозяин в доме спит. Позвать?

– Зачем это? – закудахтала курица нервно.

– Как зачем? Выйдет, башку тебе отрубит, сама ведь просила, – зевнула свинья.

Курица в ужасе замахала крылами, задёргала ногами и побежала! Добежала до навозной кучи и увязла (казалось бы, навсегда). Но тут вернулась хозяйка из магазина, увидела, что её пернатая задыхается в навозной куче, вытащила несушку сачком, выкупала в бочке, дала по заднице и отпустила во двор гулять, обсыхать. Высохла курица и поняла, что она уже не мокрая, не грязная и не вонючая, но всё ещё слепая! Мелькнул у неё в памяти разговор со свиньёй: мол, надо из свиной лохани поесть, попить и всё пройдёт. И пошла курица опять свиную лохань искать. А скотина дворовая изумляться да перешёптываться:

– Надо же, вроде бы и не свинья, а всё туда же!

– Куд-ку-да, куд-ку-да туда же? – удивлялась рябушка, в третий раз заканчивая свой путь в навозной куче.

И всем обитателям скотного двора уже казалось, что всё это безобразие может прекратить только хозяин с топором. Но не тут-то было! И вот, когда в четвёртый раз в куриной голове мелькнул разговор со свиньёй… Это жутко не понравилось чувствительной до чужих мыслей кошке. Она подошла к дурёхе и очень осторожно коготком сняла с куриных глаз плёнку. И ряба, наконец, прозрела! Но тут в куриной голове мелькнул самый первый разговор со свиньёй: «Как увидишь кошку, поклюй её!»

Набросилась птица на кошку, заклевала её чуть ли не до смерти. И весь скот дворовый, глядя на это дело, стал хором звать хозяина с топором.

Нет, я не сомневаюсь, что хозяин вышел.

Я другого никак не пойму:

отчего так всё закончилось —

от глупости куриной или от скотости скота?

Сказочники

Где-то там, в лесу стоят волшебные домики, и в них живут вовсе не гномики, а обитают сказочные коты. И все сказки, которые знаешь ты, написаны сказочниками-котами.

Вот-вот, длинными, долгими вечерами твоя мама откроет сказку о Русалке или Златовласке… Знай, этим сказкам редактор – кот, который в доме своем живёт на самой окраине леса. И если тебе интересно, я расскажу, как работает он.

Он вяжет длинный-предлинный чулок, завязывая слова в узелочки. И каждый узелок пищит именно своё слово, если надавить на него пальцами. А когда чулок довязан, значит, и сказка написана.

Потом кот упаковывает эти чулки в посылку и отправляет их на Крайний Север деду Морозу. А дед Мороз, как мы знаем, в Новый год дарит всем-всем детям подарки. Только детям, а взрослым не дарит. Но открою тебе одну тайну: среди взрослых есть дети. Их очень мало. Им дед Мороз тоже приносит подарки: и приносит каждый год до самой их смерти. Ведь они так и остались навсегда детьми, хотя со стороны это и не заметно. По каким-то причинам они продолжают быть маленькими весёлыми мальчишками и девчонками в своём выросшем теле. Но с годами они начинают это понимать и мрачнеть, ведь ни попрыгать тебе, ни поскакать, ни попроказничать. И от этого делаются ещё мрачнее. Они видят, что детвора во дворе – это как бы они сами и их друзья, но им туда нельзя. Никак нельзя! Им надо идти на работу. И они не находят другого выхода, как начать заламывать руки в тихой беззлобной тоске.

И вот, когда у таких великовозрастных детишек (может быть, даже толстых и лысых) душевное состояние расшатывается до такой степени, что они готовы уйти от людей куда подальше, может быть, даже в лес… тогда-то к ним приходит добрая маленькая фея, размером с мизинчик, и уговаривает писать сказки.

– Я не умею! – отвечает ей тридцати-сорокалетний мальчик или девочка.– Сказки – это слишком сложно. Может, лучше я уйду в монастырь, ну, или построю себе избушку в непролазной чаще и перейду на подножный корм. Так будет проще.

– Нет, нет, нет! – отвечает фея. – Одно другому не мешает, но ты только попробуй, ты только начни писать. Ладно?

– Ладно, я попытаюсь, – говорит человек и пробует.

И, конечно же, у него не получается! Он ругает себя, фею, весь белый свет и снова обдумывает план побега от этих противных взрослых да и от малышей тоже, которые писклявыми голосами называют его почему-то дядей (или тётей). Но не всё, оказывается, так просто. Он уже понял, что писать – занятие, в общем-то, развесёлое: это ж так здорово водить гусиным пером по бумаге, капать чернилами на белые листы или стучать клавишами ноутбука и выражать в социальных сетях своё мнение обо всём происходящем вокруг. А дальше – больше, глядишь, и первый его роман уже издан, второй, третий.

– Нет, нет, нет, – снова приходит к нему фея. – Так не пойдёт, писателей много, а поэтов, так тех ещё больше, но детвора ждёт сказок!

– А какое мне дело до сопляков? – отвечает новоявленный писатель. – У меня гонорары. И вообще, не люблю эту плачущую и ревущую мелюзгу.

Писатель отодвигает занавеску на окне и брезгливо показывает волшебной даме шумную детскую площадку во дворе его дома.

– Но тебе придётся, – настаивает фея. – Потому что ты сам ребёнок, и кроме тебя просто некому донести наши сказки до редакции.

Человек удивлённо вскидывает брови, а фея легонько присаживается на краешек писательского стола и объясняет:

– Да, да, сказки – это слишком сложно. А хорошую сказку обычный человек и вовсе не сможет написать, поэтому-то все хорошие сказки написаны нами – сказочными существами. А вы лишь посредники между нами и издателями.

Писатель громко вздыхает и костерит издателей по каким-то своим причинам.

– Не бранись, а жди знака! – одёргивает его фея и исчезает.

Вот тут-то и начинается самое интересное. В следующий Новый год взрослому-ребёнку-писателю дед Мороз дарит не игрушечный паровозик и не очередную старинную коллекционную куклу на полку, а те самые носки, которые связали сказочники коты. Писатель надевает их на ноги, идёт, а носки начинают пищать слова. Изумлённый человек обходит в этих носках свою комнату по кругу: раз, два, три… десять кругов… И опля, в его голове уже родилась первая сказка! Он бежит к столу и записывает её. А потом надевает следующую пару носков и так далее, до тех пор пока носки не закончатся.

А сколько именно пар носков подарить писателю, решает сам дед Мороз. Иногда он дарит всего лишь одну пару в год, а иногда приносит сразу целый мешок. А может, и вовсе перестать их приносить, но не потому что ребёнок-писатель плохо себя вёл в этом году. Ну как может себя плохо вести человек, для которого встать со стула – уже большая проблема? А потому что состарился и не различает буковки на клавиатуре, или вместо букв у него получаются одни кляксы, да и ум стал младенческим. Но таким совсем ничего доверить нельзя, не только писать сказки.

Только т-с-с-с… Это наша с вами тайна. Никто не должен её знать!

Мир глазами голубей, кошек и людей

Раньше голуби жили на скалах. Но это было так давно… Кто их видел и когда: дикие голуби или голуби-предки? Этот мир остался лишь в легендах, которые передаются из уст в уста, то есть из клюва в клюв, и возвеличивают его чуть ли не до голубиного рая. А ещё есть лес – ну, это самый настоящий ад, там стая быстро рассредоточивается, теряется и пожирается хищниками. Лес – главный герой голубиных ужастиков и страшилок. Нет, мы туда ни ногой! Ну и город, деревня – наш дом и кормушка. Засады и тут, конечно, есть, этот мир коварен и опасен, но, зараза, жирен!

Всё живое для голубей делится на три вида: насекомые – наша еда; птицы – мы и прочие махающие крылами; гады ползучие – вся остальная живность, включая и наших непосредственных кормильцев, людей.

А человеческие гнёзда – это террариумы со смотровыми площадками: карнизами-подоконниками. Прилетишь, сядешь и смотришь через стекло на их морды. Кому как, а мне весело! Вон котяра вытаращил свои зенки и смотрит, смотрит, смотрит. И думает, поди, что глазеет в свой аквариум на птичек. Ага! Фиг тебе, ты сам в аквариуме, жирный-прежирный котяра. Сейчас я его поставлю на место:

– А ну давай, делись!

– Чем? – спросил кот, беспомощно перебирая лапами за стеклом.

– Жрачкой!

– Так ты сам, вроде, жрачка, жирный голубь.