приглянулся нам поросёнок,
телёнок, козлёнок, курёнок,
позолоченный самовар
да прочий необходимый товар.
Но нас почему-то гнали,
говорили: «Вы денег не дали!»
Но про деньги мы не слыхали,
мы привыкли дровами, грибами,
жиром медвежьим
и даже работой прилежной.
– Держи векселя надёжные:
долги наши прошлые!
Но зачем же по нам кочерёжкой?
Лучше расписной ложкой,
а ещё бочкой с пивом,
чтоб мы стали совсем красивы!
– А ну валите отсюда,
и без вас тут народу запруда!
Вдруг откуд-ниоткуда поп
широченный такой идёт,
всех животом раскидывает!
Люд тощий ему завидует.
Подползает поп до прилавка,
смотрит (пущай, не жалко!)
и говорит устало:
– Мне вон тех дураков не хватало! —
и на нас пальцем тычет.
Васятка малой уже хнычет.
Хнычь не хнычь, а у попа веселее!
Мы за грош продались скорее
и бегом за хозяином следом
к самому, что ни есть, обеду.
Наелись, поп танцевать нас заставил,
еле-еле в живых оставил:
спели, сплясали, поели,
снова сплясали, повеселели!
Так прошло лет десять, наверное,
по застольям да по тавернам.
А когда мы песни уж еле мычали,
то за собой замечали,
что на лавках больше не помещаемся.
Или дюже к себе придираемся?
Но попадья говорила:
– Зачем дураков раскормила?
А сама тощей коромысла!
И вот, всё это осмыслив,
решила она нас прогнать.
Да Васятка успел сказать
попу веское слово:
– Изменяет тебе Прасковья