Я нормальный!

Я нормальный!

Рассказ

Я решил рассказать людям свою историю. Вдруг она кому-нибудь поможет. Впрочем, сомневаюсь, что она может оказаться кому-то полезной ― в силу своей нетипичности даже для шизофреника. Потому что, во-первых, я не конченный шизофреник ― скорее, недошизофреник. А во-вторых и в-прочих, вся жизнь моя была такой несуразной и сам я настолько несуразен, что…

Иногда мысли мои внезапно обрываются и на их месте образуется пустота. Я называю это мозговым ступором. Но не унываю. Я даже придумал афоризм: «Хочешь сумничать ― скажи полфразы». Итак, вся моя жизнь была такой несуразной, что… В общем, если честно, мне просто нужно теперь, спустя пять лет, хоть кому-нибудь это рассказать. Иначе так никто и не узнает.

*

Вначале мне удалось убедить медиков в своей вменяемости. Один из них даже сказал, что если б не такие, как мы, обезьяны никогда бы не слезли с пальм, не превратились в людей и не сделали никаких открытий. Или что-то в этом роде. Но обо всем по порядку: надо быть последовательным.

Где-то я прочел, что шизофрения ― заразная болезнь. Мол, ею можно заразиться чуть ли не воздушно-капельным путем, как гриппом. В моем случае все гораздо хуже ― мой дед окончил свои дни в дурдоме. Однажды он на ночь глядя собрал чемодан и объявил членам семьи, что за ним прибыли инопланетяне. И уехал ― правда, не с зелеными человечками, а с санитарами…

Иными словами, эта ужасная болезнь заложена во мне на генетическом уровне. С детства я был не таким, как все. Все время разговаривал с кем-то внутри себя. И этот кто-то порой давал мне советы, которым я следовал и не оставался в проигрыше ― мой собеседник (или просто Голос, как я его назвал) был мудр и никогда не ошибался. Дела шли хуже, если я не хотел делать того, что он говорил. В итоге все равно оказывалось, что он был прав.

*

Поначалу я рассказывал о Голосе родителям и друзьям. Но никто не придавал моим причудам особого значения. Многие люди разговаривают сами с собой, и это не означает, что они сумасшедшие. Сам же я все понял намного раньше остальных, и решил, что впредь не стоит этого афишировать. И не дал поставить себе диагноз. Я ловко обманул врача, прикинувшись депрессивным музыкантом. Тогда у меня действительно была рок-группа, состоящая из меня, бас-гитариста, который потом сел на иглу, и барабанщика, который несколько лет назад скончался от цирроза печени. Группа естественным образом распалась. Однако осталась склонность к музыке, депрессии и уединению. Но ведь это нельзя считать полноценными симптомами психического заболевания, правда?

*

До поры все было хорошо. Но однажды поздней осенью я увидел в окно автобуса обогнавшую нас «скорую помощь». Автомобиль свернул на встречную полосу и затормозил у остановки с противоположной стороны дороги. На обледенелом грязном асфальте лежало тело, уже прикрытое непрозрачным мутным целлофаном. Непонятно было, женщина это или мужчина. Но по своему обыкновению я заговорил с мертвецом. Спросил его, как дела, кто он? Мертвец сказал мне, что меня ждет болезнь, но я не заболею, если не поверю в то, что болен. Я прислушался к его словам. Но той зимой у меня произошло настолько сильное обострение, что я сам испугался и решил обратиться за помощью к психиатрам. И они, разумеется, назначили мне гору препаратов и не преминули диагностировать шизофрению. Я не сопротивлялся, я ведь не буйный. Поэтому меня отпустили.

*

Мы жили с отцом в хрущевке, оставшейся после деда. Жили по-холостяцки ― мать ушла к другому мужику, когда я был еще ребенком. Сейчас у нее своя семья в другом городе, и она редко звонит. Отец по профессии ученый-физик, но диплом ему мало пригодился в жизни. Когда-то он преподавал за нищенскую зарплату. А потом решил открыть свой бизнес. Мы стали выращивать в подвале шампиньоны, а еще вязали веники: сорговые ― для метел, березовые, дубовые, крапивные ― для бани. Да, обстоятельства моей жизни сделали меня эдаким классическим шизофреником, вяжущим веники. Как из песни Галича. А почему бы и нет? Я давно научился относиться к глупым шуткам своей жизни философски. Шампиньоны и веники были неплохим подспорьем к нашим с отцом пенсиям: его трудовой и моей по инвалидности.

*

На даче у нас был добротный сруб с подполом и чердаком. Дом стоял на самой границе садоводческого товарищества, на берегу маленького лесного озера. Вокруг было полно ягод, грибов и всяких полезных растений. На трассе они пользовались спросом. Мы взялись за дело, засучив рукава и завербовав нескольких старушек, жаждущих прибавки к пенсии. Торговля поперла. Отец даже купил подержанный уазик, но мне с моим диагнозом водить было нельзя. Поэтому я ездил на дачу автобусом. Ездил почти каждый день, как на работу. Я устроил там все так, как мне хотелось, навел порядок и всегда знал, где что лежит ― в отличие от нашей квартиры, в которой всегда царил бардак. Когда я пытался как-то организовать наш с отцом быт, отец все время говорил, что я болен порядком. А он был болен неряшливостью. Короче, я сдался.

*

В моем домике на даче была печь, поэтому там можно было жить круглый год. Но отец предпочитал курить самокрутки из махорки на маленькой кухоньке в нашей квартире. Повторюсь, денег нам хватало, на вениках и шампиньонах мы неплохо зарабатывали. Он мог бы позволить себе нормальные сигареты. Но ему нравилось курить эту дрянь именно на кухне нашей городской квартиры! И вообще, ему как будто ничего от жизни не надо было. Если б не нужно было есть, пить, спать и торговать на трассе, он бы сидел и курил без конца.

*

В одно воскресенье (терпеть не могу воскресений ― в выходные, особенно солнечные, меня одолевает смертельная тоска) я пробовал найти себе занятие дома, но в конце концов не выдержал и решил прогуляться. Окна нашей квартиры выходили на небольшой парк. Я все утро наблюдал, как по дорожкам расхаживают люди и катают детские коляски. Мне подумалось, что у них нормальная, полноценная жизнь, а я вынужден оправдываться за каждый свой шаг перед отцом и собой. Но разве я должен постоянно доказывать всем, что я нормальный, даже если это не совсем так? Почему все время надо кому-то что-то объяснять ― вместо того чтобы просто поступать как мне хочется? Так все делают, в конце концов! Я ведь взрослый человек. Поэтому вопросы отца насчет того, куда я собрался и чего мне дома не сидится («Воскресенье же», ― сказал отец), я благоразумно проигнорировал. И ушел.

*

В парке было не так хорошо, как из окна казалось. Еще у ворот меня обогнал, виляя, велосипедист и упал на газон в нескольких метрах впереди. Мужик был пьян вдрызг. Он с трудом встал, оставив велик, пошел куда-то в кусты и там снова рухнул. Я сначала хотел догнать его, напомнить про велосипед. Потом передумал ― не люблю алкашей. Я сел на скамейку и стал наблюдать. Это напоминало наблюдение за улитками во время рыбалки на дачном озере: я люблю рыбачить, и когда начинаю скучать с удочкой, наблюдение за улитками меня развлекает. Казалось бы, улитки так медленно ползают, но стоит отвернуться, как они уже перебрались на совсем другие места. Так и здесь: приходили и уходили разные люди, шумели дети, потом возник какой-то подозрительно озирающийся по сторонам тип. Он подошел к брошенному велику, огляделся, поднял его и покатил. Но потом приметил меня на скамейке, разглядел под кустом похрапывающую «недвижимость», повернул и покатил велик в обратную сторону ― типа, решил вернуть владельцу. Потормошил его, разбудил. Мужик встал, слабо понимая, что происходит, машинально взял поданный ему транспорт и, после пары неудачных попыток взобраться верхом и поехать, нетвердо держась за велосипедный руль, покатил его куда глаза глядят.

*

Мне всегда было любопытно: какая неведомая сила доводит этих бедняг до дому? Ведь обычно они добираются, будто ноги их сами несут по знакомому маршруту. Правда, зимой некоторые замерзают. Говорят, все начинается с малого ― с одной рюмки. Потом человек начинает выпивать ежедневно и в конце концов превращается в алкаша. Его выгоняют с работы. Иногда его терпят жена и домашние, а порой он лишается всего и становится бомжом. Раньше я жалел таких людей. Но потом спросил себя ― разве стоит? Ведь дай им шанс ― они им все равно не воспользуются. Думаю, тут все зависит от предрасположенности. Кто-то может пить и останавливаться, кто-то может однажды проснуться и понять, что ему не нужна такая жизнь, кому-то это попросту не надо, а кто-то уже не способен остановиться. Что мне надо и на что я способен, я тогда еще не знал. Но мне не улыбалось становиться, как тот мужик с велосипедом. Поэтому я не пью. Да, совсем не пью. Что в этом удивительного? Многие люди не пьют и совершенно счастливо живут без этого всю жизнь. По крайней мере, чертей не видят.

*

Пока я сидел в парке, мимо прошли еще несколько бухариков неопределенного возраста. В тот день их было больше, чем обычно. Как только теплеет и сходит снег, на улицах их сразу становится много. Майских алкашей можно распознать издалека, еще до того, как обоняние улавливает соответствующее амбре: они загорелые, с почти коричневыми физиономиями, потому что в жару их размаривает, и они по полдня валяются под кустами в городских парках. Загорают.

*

Как раз в тему моим размышлениям позвонил друг, завязавший с этим делом пару месяцев назад. Николай (так его звали) предложил пройтись по окрестным улицам и посчитать валявшиеся повсюду пустые пузырьки из-под настойки боярышника и прочей гадости. Он работал фотографом и любил подобного рода развлечения. Мы так и познакомились: я продавал отцовские веники на обочине, а он проезжал мимо, остановился, вылез из машины и начал меня фотографировать.

Сначала я его, конечно, послал. Но потом мы подружились.

*

Поджидая друга, я снова увидел свою сумасшедшую соседку. Я часто тут ее видел и давно пришел к выводу, что дела у нее намного хуже моих. Неопрятная женщина лет тридцати в замызганной светло-розовой куртке (в такую-то жару!) катила перед собой игрушечную колясочку, какие катают маленькие девочки, а в колясочке сидела старая кукла. Позади шагах в десяти обычно шла ее замученная жизнью мать, всегда в платочке, похожая на усердную богомолку. Возможно, так оно и было, да только Господь все никак не помогал ее дочери. Наверное, у этой женщины когда-то случилось несчастье ― возможно, она потеряла ребенка и рехнулась на этой почве. А может быть, с рождения была такой. Все может быть. Обычно я с ней не общался. Но сегодня ее матушка отстала на добрый десяток метров, разговорившись со знакомой. А сумасшедшая остановилась прямо напротив меня и стала туда-сюда катать коляску, как будто убаюкивая сидящего в ней ребенка. При этом меня она совершенно не замечала.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.